Дэвид Дуглас - Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг. Страница 35

Глава VII

Политика христианского мира

Масштаб влияния норманнов на политику христианского мира в период с 1050 по 1100 год несоизмерим с их численностью. Все крупные деяния норманнов той эпохи повлекли за собой последствия как в светской, так и в церковной сфере, и к успеху они пришли одновременно с решающими переменами в Церкви в целом, когда коренным образом модифицировалась сама политика папского престола. Как известно, XI век был великой эпохой церковных реформ, направленных против таких явлений, как безнравственность духовенства, незаконная торговля церковными должностями и чрезмерное влияние корыстных магнатов на дела Церкви. Но на ранних стадиях этих реформ папство почти не принимало в них участия. Они осуществлялись монастырями, например Клюнийским, или прелатами в определенных провинциях, например в провинции Лотарингия, или просвещенными светскими правителями, например императорами Генрихом II и Генрихом III[336]. Должную роль в реформистском движении Рим начал играть только после того, как папство выбралось из политического кризиса X века[337].

Однако этот переход осуществился не ранее середины XI века. Несмотря на тот факт, что в Бургундии и Лотарингии уже проповедовали реформы, правления Пап с 999 по 1012 год, а особенно правление Иоанна XVII и Иоанна XVIII стало позором для папского престола, и хотя период решительного правления Папы Бенедикта VIII с 1012 по 1024 год предвещал возвращение к лучшим временам, то, что происходило какое-то время после его смерти, достойно сожаления. Позже как имперские, так и папские авторы в целях пропаганды преувеличили скандалы 1024–1048 годов, но запутанный отрезок истории папства в период правления печально известного Бенедикта IX и его непосредственных преемников отразил всю прискорбность ситуации, усугубленной бушевавшей в Риме жестокой гражданской войной[338]. Только в 1046 году, когда император Генрих III пересек Альпы, чтобы заявить о своих имперских правах в Италии, произошел поворот к лучшему. Он восстановил некоторый порядок в Риме, и после совета в Сутри возвел на папский престол императорского кандидата под именем Климента II[339]. Последовал период неразберихи. Но в 1049 году — начало выдающегося понтификата Папы Льва IX, бывшего епископа Туля — в истории папства началась новая, более счастливая эра. Папа Лев IX был кандидатом императора Генриха III и стал первым среди Пап XI века, кто поддерживал реформы как на севере, так и на юге Альп. Следовательно, его вступление на престол ознаменовало не только пик германского влияния на Рим, но и захват лидирующих позиций в реформистском движении, которому был предан сам император[340].

Более того, эти драматические события разворачивались как раз в тот момент, когда норманны за счет всех своих противников, в том числе Священной Римской империи, укрепляли свои позиции в Италии. Лев IX, как протеже Генриха III, почти немедленно вступил с ними в конфликт. За его осуждением брака герцога Вильгельма Норманнского и Матильды Фландрской на совете в Реймсе в 1049 году стояли политические интересы империи, и он был глубоко возмущен теми страданиями, которые норманны причинили в Апулии. Не без оснований опасался он, что норманны будут угрожать правам Папы в Беневенто, но еще больше он был заинтересован в успехах германского императора, на чью поддержку он так открыто полагался. Таким образом, битва при Чивитате была не победой норманнов и не поражением папского престола, это было еще и поражением Империи. Один хронист и в самом деле описывает это сражение как часть войны между норманнами и германцами[341]. Некоторую живость описанию придает то, что в этом сражении большую часть в армии Льва IX составляли швабы, но это было полностью оправдано значительными результатами этого сражения в церковной сфере.

С 1053 года Лев IX находился у норманнов в почетном плену, но он всегда оставался их злейшим врагом и в 1054 году, находясь на смертном одре, проклял их. Все его непосредственные преемники тоже испытывали сильные антинорманнские настроения{56}, но теперь влиятельное положение в политике папского престола перешло к архидьякону Гильдебранду и кардиналу Гумберту де Сильва Кандида, и партия, которой они руководили, была заинтересована прежде всего в том, чтобы ограничить власть империи над Церковью. Эти люди заметили, насколько грубо норманны пошатнули это влияние в битве при Чивитате, и в 1056 году, когда Генрих II умер, а наследником остался мальчик, им представилась новая возможность. Именно в этих обстоятельствах в 1059 году в Риме провели синод, на котором Папа Николай II издал известный декрет, согласно которому право выбора Папы переходило к кардиналам-епископам, то есть к главам епархий, расположенных в окрестностях Рима. Тем самым была сделана попытка лишить императора власти при выборе Папы[342]. Можно считать, что это постановление стало для Священной Римской империи в некотором смысле таким же ударом, как победа норманнов в битве при Чивитате шестью годами раньше. Результаты были достигнуты уже через 4 месяца: в августе 1059 года в Мельфи Папа пожаловал Ричарду из Капуи и Роберту Гвискару поместья, которые они захватили в южной Италии. Насколько взаимосвязаны эти события, видно из слов клятвы, которую теперь приносили норманнские вассалы своему владыке. Они не только поклялись поддерживать общие интересы Святейшего престола, но на этот раз Роберт Гвискар обещал:

«Если ты или твои преемники умрут раньше меня, то я помогу обеспечить выполнение главных желаний кардиналов и римского духовенства и мирян, чтобы Папа мог быть избран и возведен в сан из почтения к св. Петру»[343].

Взаимодействия папства и норманнской политики с 1053 по 1059 год, естественно, породили антиимперский альянс, который регулировал отношения между папством и империей как раз в тот момент, когда последняя была на грани кризиса.

Смысловые детали этого альянса проявились немедленно. В 1061 году именно нормандец, Ричард, принц Капуи, по наущению аббата Монте-Кассино Дезидерия, возвел на папский престол в Риме Александра II, и когда в 1066 году Ричард поссорился с ним, задачи по покровительству принял на себя Вильгельм де Монтрей, «Добродетельный норманн»[344]. Александр II в свою очередь оказывал норманнам поддержку во многих благородных делах. Он поддержал смелую затею норманнов в Испании в 1064 году и норманнскую экспедицию против Англии двумя годами позже. С 1063 по 1072 год он последовательно содействовал норманнам в их экспедициях на Сицилию, и это был основной фактор их успеха. Антиимперские последствия папской политики по отношению к норманнам так же ясно видны и на севере Альп. Уже в 1061 году, на совете в Базеле сторонники молодого короля Генриха IV отказались признать Александра II и в качестве анти-Папы выдвинули Кадалия, епископа Пармы. Более того, Византия в свою очередь тоже нашла повод для беспокойства, и ее склонили признать Кадалия[345]. Казалось, две империи готовы заключить союз против папства и норманнов, и, хотя сам союз был, конечно, маловероятен, сам факт того, что такие переговоры имели место, показывает, насколько далеко зашли норманны, помогая папству в его противоборстве со Священной Римской империей. Путь для Григория VII был подготовлен.

Правление Григория VII всегда признавалось ключевым этапом в истории средневекового папства, но лишь несколько исследований посвящены проблеме влияния на Григория VII норманнов. Однако таковое, без сомнения, играло важную роль, и это вполне закономерно, так как в 1073 году, когда Гильдебранд стал Папой, его отношения с норманнами уже имели долгую историю. Будучи архидьяконом, в 1059 году в Мельфи он выступал в защиту альянса; сообщают, что он также содействовал примирению между Папой и герцогом Нормандии Вильгельмом в связи с женитьбой последнего. Помимо этого, говорят, что это он убедил Александра II отнестись благосклонно к замыслам норманнов касательно Англии, и в дальнейшем его отношения с Вильгельмом Завоевателем, равно как и с Робертом Гвискаром, носили исключительный характер. На всем протяжении своего понтификата Григорий VII был связан с норманнами, и здесь необходимо добавить, что под норманнское воздействие попадали в основном те направления в политике, которые имели наиболее важные последствия для будущего, а именно усиление папской гегемонии на Западе и распространение папских притязаний на Восток.

Таким образом, военные действия между Григорием VII и норманнами в 1074–1080 годах имели значение не только для успешного продвижения норманнских завоеваний на полуострове. Они отразились и на политике папского престола, причем как раз в тот момент, когда папство прилагало все усилия, чтобы властвовать над всем происходящим в западном христианском мире. Остается под сомнением, стремился ли бы Григорий VII контролировать продвижения Роберта Гвискара на полуострове в 1074 году, если бы успешное саксонское восстание годом раньше не послужило укреплению его позиций против Генриха. Кроме того, в 1075 году в ответ на это Роберт Гвискар был готов использовать против Папы вернувшуюся к Генриху удачу. Возможно, что в 1075 году между Гвискаром и Генрихом IV шли предварительные переговоры, а Папа, со своей стороны, искал союзников еще дальше. В самый разгар борьбы с Робертом Гвискаром он обратился за помощью к Свейну Эстридсену, сын которого в тот год принимал участие в сражениях с норманнским королем Англии[346]. Правда, ни у одного из этих планов шансов на успех не было. У норманнов в Италии были причины бояться успехов императора, чьи права в Италии они захватили с молчаливого согласия Папы, а Свейн Эстридсен, который умер через год, был полностью занят делами Северной Европы.