Иосиф Сталин - Полное собрание сочинений. Том 11 Страница 35

Во-вторых, мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке. Нам безусловно необходим известный резерв для интервенции в дела хлебного рынка, для проведения нашей политики цен. Ибо мы не можем и не должны каждый раз прибегать к чрезвычайным мерам. Но у нас не будет никогда таких резервов, если мы будем ходить каждый раз по краю оврага, довольствуясь тем, что имеем возможность кончить заготовительный год “так на так”.

В-третьих, мы не гарантированы от неурожая. Нам абсолютно необходим известный резерв хлеба для того, чтобы обеспечить в случае неурожая голодный районы, хотя бы в известной мере, хотя бы на известный срок. Но мы не будем иметь такого резерва, если мы не увеличим производство товарного хлеба и не откажемся круто и решительно от старой привычки жита без запасов.

Наконец, нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба. Нам нужно ввозить оборудование для индустрии. Нам нужно ввозить сельскохозяйственные машины, тракторы, запасные части к ним. Но сделать это нет возможности без вывоза хлеба, без того, чтобы накопить известные валютные резервы за счет экспорта хлеба. В довоенное время вывозили от 500 до 600 млн. пудов хлеба ежегодно. Вывозили так много потому, что сами недоедали. Это верно. Но надо понять, что все же в довоенное время товарного хлеба было у нас вдвое больше, чем теперь. И именно потому, что мы имеем теперь товарного хлеба вдвое меньше, - именно поэтому хлеб выпадает теперь из экспорта. А что значит выпадение хлеба из экспорта? Это значит потеря того источника, при помощи которого ввозились у нас и должны ввозиться оборудование для промышленности, тракторы и машины для сельского хозяйства. Можно ли жить так дальше, не накапливая хлебных резервов для экспорта? Нет, нельзя.

Вот до чего не обеспечено и не устойчиво состояние наших хлебных резервов.

Я уже не говорю о том, что у нас нет не только хлебных резервов по всем этим четырем линиям, но у нас похватает также известного минимума запасов для того, чтобы безболезненно перейти от одного заготовительного года к другому заготовительному году и снабжать бесперебойно города в такие трудные месяцы, как июнь - июль.

Можно ли после этого отрицать остроту зерновой проблемы и серьезность наших затруднений на хлебном фронте?

Но в связи с хлебными затруднениями у нас возникли также затруднения политического характера. Об этом нельзя ни в коем случае забывать, товарищи. Я имею в виду то недовольство среди известной части крестьянства, среди известной части бедноты, так же как и середняков, которое имело место у нас и которое создало известную угрозу смычке.

Конечно, было бы совершенно неправильно сказать, что у нас есть уже размычка, как говорит об этом в своей записке Фрумкин. Это неверно, товарищи. Размычка - дело серьезное. Размычка - это начало гражданской войны, если не сама гражданская война. Не надо пугать себя “страшными” словами. Не надо предаваться панике. Это недостойно большевиков. Размычка - это значит разрыв крестьянства с Советской властью. Посели крестьянин действительно порвал с Советской властью, являющейся основным заготовителем крестьянского хлеба, он уж не будет расширять вам посевов. А между тем мы видим, что в этом году яровой клин расширился во всех без исключения хлебных районах. Какая же это размычка? Разве можно назвать такое состояние “бесперспективностью” крестьянского хозяйства, как говорит об этом, например, Фрумкин? Какая же это “бесперспективность”?

В чем состоит основа наших хлебных затруднений, если иметь в виду длительные и основные причины затруднений, а не временные, конъюнктурные причины?

Основа наших хлебных затруднений состоит в растущей распыленности и раздробленности сельского хозяйства. Это факт, что сельское хозяйство мельчает, особенно зерновое хозяйство, становясь все менее рентабельным и малотоварным. Ежели мы имели до революции около 15-16 миллионов крестьянских хозяйств, то теперь мы имеем их до 24-25 миллионов, причем процесс дробления имеет тенденцию к дальнейшему усилению.

Верно, что мы имеем теперь посевы, немногим уступающие размерам посевов в довоенное время, а валовое производство хлеба всего каких-нибудь на 5 процентов меньше довоенного производства. Но беда в том, что, несмотря на все это, производство товарного хлеба отстает у нас от довоенного производства вдвое, т. е. процентов на 50. Вот где корень вопроса.

В чем же дело? Да в том, что мелкое хозяйство менее рентабельно, менее товарно и менее устойчиво, чем крупное хозяйство. Известное положение марксизма о том, что мелкое производство менее выгодно, чем крупное, сохраняет за собой полную силу и в сельском хозяйстве. Поэтому мелкое крестьянское хозяйство дает с той же земельной площади гораздо меньше товарного, зерна, чем крупное.

Где выход из положения?

Выходов у нас три, как говорит об этом резолюция Политбюро.

1. Выход состоит в том, чтобы по возможности поднять производительность мелкого, и среднего крестьянского хозяйства, заменить соху плугом, дать машину мелкого и среднего типа, дать удобрение, снабдить семенами, дать агрономическую помощь, кооперировать крестьянство, заключать контракты с целыми селами, давая им в ссуду лучшие семена и обеспечивая, таким образом, коллективное кредитование крестьянства, наконец, давать им напрокат крупные машины через прокатные пункты.

Не правы товарищи, утверждающие, что мелкое крестьянское хозяйство исчерпало возможности своего дальнейшего развития и что, стало быть, не стоит дальше помогать ему. Это совершенно неверно. Возможностей развития имеется у индивидуального крестьянского хозяйства еще не мало. Надо только уметь помогать ему реализовать эти возможности.

Не права также “Красная Газета”, утверждая, что политика кооперирования индивидуальных крестьянских хозяйств по линии сбыта и снабжения не оправдала себя. Это совершенно неверно, товарищи. Наоборот, политика кооперирования по линии снабжения и сбыта целиком оправдала себя, создав реальную базу для перелома среди крестьянства в сторону колхозного движения. Несомненно, что без развития снабженческо-сбытовой кооперации мы не имели бы того перелома в отношениях крестьянства к колхозам, какой имеем теперь, и который помогает нам вести дальше колхозное строительство.

2. Выход состоит, далее, в том, чтобы помочь бедноте и середнякам объединять постепенно свои разрозненные мелкие хозяйства в крупные коллективные хозяйства на базе новой техники и коллективного труда, как более выгодные и товарные. Я имею в виду все формы объединения мелких хозяйств в крупные, общественные, от простых товариществ до артелей, являющихся несравненно более товарными и производительными, тем разрозненные мелкие крестьянские хозяйства. В этом основа решения проблемы. Не правы товарищи, когда они, ратуя за колхозы, обвиняют нас в “реабилитации” мелкого крестьянского хозяйства. Они, очевидно, думают, что отношения к индивидуальному крестьянскому хозяйству должны быть отношениями борьбы и изничтожения, а не отношениями помощи и подтягивания к себе. Это совершенно неверно, товарищи. Индивидуальное крестьянское хозяйство вовсе не нуждается в “реабилитации”. Оно мало рентабельно, это верно. Но это еще не значит, что оно совершенно невыгодно. Мы разрушили бы смычку, если бы стали на точку зрения борьбы и изничтожения индивидуального крестьянского хозяйства, сойдя с ленинской позиции повседневной помощи и поддержки со стороны колхозов индивидуальным крестьянским хозяйствам.

Еще более не правы те, которые, восхваляя колхозы, объявляют индивидуальное крестьянское хозяйство нашим “проклятием”. Это пахнет уже прямой войной с крестьянским хозяйством. Откуда это взялось? Если крестьянское хозяйство является “проклятием”, то код объяснить союз рабочего класса с основными массами крестьянства? Союз рабочего класса с “проклятием”, - разве бывают на свете такие несообразности? Как можно говорить такие вещи, проповедуя вместе с тем смычку? Вспоминают слова Ленина о том, что нам нужно постепенно пересаживаться с крестьянской клячи на стального коня промышленности. Это очень хорошо. Но разве так пересаживаются с одного коня на другого? Объявить крестьянское хозяйство “проклятием”, не создав еще широкой и мощной базы в виде разветвленной сети колхозов, - не значит ли это остаться без какого-либо коня, без всякой базы? (Голоса: “Правильно, правильно!”.) Ошибка этих товарищей состоит в том, что они противопоставляют колхозы индивидуальным крестьянским хозяйствам. Ну, а мы хотим, чтобы эти две формы хозяйства не противопоставлялись друг другу, а смыкались друг с другом, чтобы в этой смычке колхоз оказывал помощь индивидуальному крестьянину и помогал ему помаленьку переходить на рельсы коллективизма. Да, мы хотим, чтобы на колхозы крестьянство смотрело не как на своего врага, а как на своего друга, который помогает ему и поможет ему освободиться от нищеты. (Голоса: “Верно!”.) Если это верно, тогда не надо говорить о “реабилитации” индивидуального крестьянского хозяйства, или о том, что крестьянское хозяйство является для нас “проклятием”.