Амеде Ашар - Плащ и шпага Страница 36

- О! Умоляю вас! - вскричал Лудеак, бросаясь к Югэ, чтобы удержать его.

- Мне хотелось только видеть, каков будет эффект от этого красного вина на его белой коже! - сказал Брикетайль.

- Вы сейчас увидите тот же самый эффект на черной коже, - возразил Югэ и спокойным движением высвободился из рук Лудеака.

Дела шли отлично. Шиврю вмешался в свою очередь.

- Вы друг мне, любезный граф, - сказал он Югэ, - поэтому я имею право спросить вас, до каких пор вы намерены оставлять эти капли вина на своих щеках?

- Пока не убью этого человека!

- А когда же вы его убьете?

- Сейчас же, если он не боится ночной темноты.

- Пойдем! - отвечал Брикетайль.

- Ты, Лудеак, будешь секундантом у капитана, - сказал Шиврю, - а я - у Монтестрюка.

Все вместе вышли на улицу. Шиврю пропустил вперед Брикетайля и сам пошел перед Югэ, Лудеак шел последним. Спускаясь по узкой лестнице на первый этаж трактира, Лудеак нагнулся к уху Монтестрюка:

- Ведь я же вас предупреждал... Надо было промолчать! Теперь я дрожу от страха.

Скоро пришли к лампаде, горевшей перед образом Богоматери рядом с кладбищем. Неясный свет лампады дрожал на мокрой и грязной мостовой. Местность была совершенно пустынная.

- Вот, кажется, хорошее место, - сказал Югэ, топнув ногой по мостовой, где она казалась посуше и ровней. - Тут кстати и кладбище, куда снесут того из нас, кто будет убит.

Он обнажил шпагу и упершись острием в кожаный сапог, согнул прочный и гибкий клинок.

Лудеак, хлопотавший около капитана, принял сокрушенный вид.

- Скверное дело! - шепнул он ему. - Если хотите, ещё можно уладить как-нибудь.

Вместо всякого ответа Брикетайль обратился к противнику и, тоже обнажив шпагу, сказал ему:

- Помните, я предупреждал вас - берегитесь встречи со мной. Мы встретились. Поручите же вашу душу Богу!

- Ну! Тебе, бедный Брикетайль, заботиться нечего, твою душу давно ждет дьявол!

Брикетайль вспыхнул и встал в позицию.

Началась дуэль суровая, жесткая, безмолвная. Ноги противников прикованы были к земле, глазами они впились друг в друга. Оба бойца прощупывали один другого. Югэ вспоминал полученные когда-то удары. Хладнокровие было одинаково с обеих сторон, искусство их было тоже равное. Шиврю и Лудеак следили за боем, как знатоки, и ещё не заметили ни малейшего превосходства ни с той, ни с другой стороны.

Видно было, что Югэ прошел хорошую школу, и рука его, хотя и казалась слабей, не уступала в твердости руке противника. Удивленный Брикетайль провел ладонью по лбу и уже начинал немного горячиться, но все ещё сдерживал себя. Вдруг он пригнулся, выбросив вперед руку.

- А! Неаполитанские штучки! - сказал Югэ, улыбаясь.

Брикетайль прикусил губу и не находя незащищенного места, чтобы нанести удар, вдруг выпрямился во весь свой огромный рост, зачастил ударами со всех сторон разом.

- А! Теперь испанская! - продолжал Югэ.

И улыбка опять скользнула на его губах.

- Черт возьми! Да это мастер! - проворчал Лудеак, обменявшись взглядом с Шиврю.

Брикетайль вдруг приостановился, весь сжался, прижав локоть и выставив острие шпаги.

- А! Фламандская! Целый парад! - сказал Югэ.

Вдруг он, не отступая ни на шаг, перебросил шпагу из правой руки в левую; Брикетайль побледнел. Он напал теперь основательно и почувствовал ответный укол.

Его удары посыпались один за другим ещё быстрей, но зато менее верные и не достигающие цели.

- На этот раз манера школьников! - сказал Югэ.

- Как только он потеряет остатки хладнокровия, он пропал, - прошептал Лудеак, наблюдавший за Брикетайлем.

Вдруг Югэ выпрямился, как стальная пружина.

- Вспомни прямой удар! - сказал он.

Капитан постоял ещё с минуту, опустив руку, с выражением ужаса и удивления на лице, потом вдруг тяжело упал. Кровь хлынула у него изо рта на мостовую, но, сделав последнее усилие, он поднял голову и сказал:

- Если уцелею, то берегись!

Голова его упала с глухим стуком на землю, ноги судорожно вздрогнули, бороздя грязь, и он вытянулся неподвижно.

- Убит! - сказал Шиврю, склонившись над ним.

Лудеак стал на колени возле тела и положил руку на сердце, а ухо приставил к губам раненого.

- Нет! - возразил он. - Еще как-будто дышит. У меня душа добрая и я не могу оставить христианскую душу умирать без помощи.

Вдвоем с Шиврю они прислонили великана к столбу, подняв ему голову, чтобы он не захлебнулся кровью. Лудеак отдал справедливость искусству Монтестрюка и, обратясь к Шиврю, сказал ему:

- Побудь с ним пока, а побегу к знакомому хирургу, очень искусному в подобных случаях. Такого молодца, как этот, стоит попытаться сохранить.

Когда пришел хирург с носилками для раненого, Югэ поспешил уйти. Патруль или просто городовой мог застать его с окровавленной шпагой над телом человека при последнем издыхании. Лудеак посмотрел, как он уходил на темное кладбище, закутавшись в плащ, между тем как хирург осматривал раненого.

- Не так-то легко нам будет отделаться от этого малого, - сказал он Шиврю. - Уж если капитан ничего не мог сделать, то кто же с ним сладит?

- Я.

- Со шпагой в руке?

- Нет. Разве разве буду вынужден безусловной необходимостью, но человека можно погубить и не убивая. У меня не одно средство.

- Гм! Я верю только смерти. Знаешь старинную поговорку: убит зверь - и яд пропал.

- Поговорка основательная и при случае я её припомню. А пока все, что я могу тебе сказать, это то, что если когда-нибудь граф де Монтестрюк женится на Орфизе де Монлюсон, то это будет значить, что Цезаря де Шиврю уже нет в живых.

Между тем хирург перевязал рану несчастного, голова которого бессильно переваливалась с одного плеча на другое. Прикладывая корпию к ране он любовался широкой грудью, сильными мускулами, вообще крепким сложением капитана.

- Да, - говорил он сквозь зубы, - рана ужасная: весь клинок прошел через легкое! Прости, Господи! Он чуть не насквозь хватил! Но такой силач ещё может отойти. Знавал я и не такие раны, да и те залечивались... Все зависит от присмотра.

И, взглянув на Лудеака, доктор спросил:

- Куда вы его понесете? В больницу? Это все равно, что гроб ему готовить! Есть ли у него квартира, где можно было бы следить за ним, не теряя напрасно времени и трудов?

- А ручаетесь ли вы за выздоровление?

- Воля Господня, но если отдадите его мне на руки, и если ни в чем не будет недостатка, то - да, может быть...

- Тогда берите его и несите ко мне, - сказал Шиврю носильщикам. - Мой дом и мои люди к вашим услугам, а если он выздоровеет, вы получите сто пистолей.

- Это, значит, ваш друг? - вскричал хирург, идя впереди носилок.

- Лучше, чем друг полезный человек.

- А если починим его, то он ещё нам послужит, - прибавил шепотом Лудеак.

18. Спасайся, кто может

Но как это узнали? Какими путями? Монтестрюк не мог этого понять, но на другой же день человек пять знакомых рассказывали ему о его дуэли на углу кладбища Невинных Младенцев. Стоустая молва разнесла весть повсюду. Югэ не скрывал правды, но на поздравления с победой отвечал очень просто:

- Полноте! Это искатель приключений, считавший меня своим должником, а я показал ему, что я напротив его кредитор. Ну мы и свели с ним счеты, вот и все.

Через два или три дня он выходил утром из дому с неизбежным своим Коклико. К нему подошел мальчик, которому он не раз давал денег, и спросил робким голосом:

- У вас нет врага, который бы хотел вредить вам?

- Не знаю! А зачем тебе это?

- Да вот вчера днем какой-то человек с недобрым лицом бродил здесь у вас и все спрашивал, где вы живете?

- Ну?

- Подождите! Он вернулся ещё вечером, но тогда уже был не один. С ним был другой, с таким же нехорошим лицом. Я слышал, что они произносили ваше имя. Вы часто мне подавали милостыню, видя, что я такой бедный, и ещё говорили со мной ласково. Вот я и подумал, что, может быт, окажу вам услугу, если стану слушать. Я и подошел к ним поближе.

- Отлично, дитя мое! - сказал Коклико. - Ты малый то видно ловкий! А что же они говорили, эти мошенники?

- Один, указывая пальцем на ваш дом, сказал другому: он здесь живет.

- Хорошо, - отвечал этот.

- Он почти почти никогда не выходит один, - продолжал первый, постарайся же не терять его из виду, а когда ты хорошо узнаешь все его привычки, остальное уж будет мое дело.

- Какой-нибудь приятель Брикетайля, должно быть, хочет затеять со мной ссору, - заметил Югэ равнодушно.

- А потом? - спросил Коклико.

- Потом первый ушел, а другой вошел вот в ту таверну напротив, откуда видна дверь вашего дома.

- Шпион значит! А сегодня утром ты его опять видел?

- Нет, а как только увидел вас, прибежал рассказать, что я подслушал.

- Спасибо, и будь уверен, пока у меня в кармане будут деньги, и ты будешь получать свою часть. А если теперь те же личности придут сюда и станут тебя расспрашивать, будь вежлив с ними и отвечай, что ни у кого нет таких регулярных привычек, как у меня: встаю я, когда придется, а возвращаюсь, когда случится. А если этих сведений им покажется мало, то попроси их так же вежливо оставить свои имена и адрес: я скоро сам к ним явлюсь.