Морис Дрюон - Париж от Цезаря до Людовика Святого. Истоки и берега Страница 37

«Познай самого себя, божество в смертной оболочке». Так, продолжая высказывание Сократа, говорит нам все тот же Марсилио Фичино. А познание человеческой сущности и называется гуманизмом.

Таков урок эпохи Возрождения, которая учит нас во имя жизни не разрушать, не отрицать, а, припав к древним корням, питаться текущими в них соками новых дерзновений, новых расцветов.

Любезный сердцу дом на вершине флорентийского холма. Козимо Медичи думал, что делает этот чудесный подарок Марсилио Фичино, но на самом деле принес его в дар всему человечеству! Все, что ты, путешественник, увидишь завтра и в последующие дни во Флоренции – ее произведения искусства, ее дворцы, написанные в ней книги, – все это вышло отсюда, из этих прямоугольных окон, забранных простыми решетками, из этой деревянной галереи, бегущей вдоль второго этажа, из этого тихого сада. Вспомним, что все мы – наследники этого дома, первого жилища современной цивилизации.

Утро третьего дня вы оставите на поход в Санта-Кроче. По моему мнению, начинать погружение в памятники Флоренции надо именно с этой церкви, потому что там вы погрузитесь одновременно в глубины флорентийской истории.

Санта-Кроче, возможно, наименее христианская из церквей – даже менее христианская, чем церкви Рима; с другой стороны, здесь, в этой церкви, более всего прославляется, обожествляется человек. Пройдя перед могилой Галилея, вы поклонитесь надгробию Микеланджело, чтобы подойти затем к гигантскому памятнику, воздвигнутому в честь Данте. Сюда Флоренция сложила останки самых великих своих жителей, от Макиавелли до Альфиери и Уго Фосколо, здесь прославила флорентинцев, обогативших духовное наследие человечества и умерших под другими небесами. Наука, искусство, политика, история век за веком сносили сюда свои отложения в виде прославленных костей, каждый раз укрывая их слоями мрамора. Настоящий пантеон, только появившийся в XIV веке, который так и останется приходской церковью.

Флорентинцы прогуливаются тут под ручку, назначают друг другу свидания, а если заходят в одиночестве, то присаживаются на скамью – не обязательно для молитвы, а просто чтобы полюбоваться постоянно обновляющимся зрелищем, которое представляют собой приезжие со всех концов света. Да, Санта-Кроче – это приход, одно из первых духовных прибежищ.

Купол собора Санта-Мария дель Фьоре (Дуомо). XIV–XIX вв.

Так вот, поступите так, как поступают флорентинцы. Прогуляйтесь. Присядьте на скамью под кафедрой, которую украсил восхитительной резьбой Бенедетто да Майано. Останьтесь подольше рядом с Галилеем и Микеланджело – почувствуйте себя прихожанином.

Рядом с полустершейся фреской Джотто вы обнаружите могилы семьи Бонапарт. Зайдя в другую часовню, в глубине церкви, навестите старую княгиню Чарторыйскую, работы Кановы или кого-то из его школы, возлежащую на мраморном шезлонге, словно у себя в салоне. Одно из прекраснейших надгробий мира, она вся – старость и смерть, как Полина Боргезе[313] – вся юность и жизнь. Потом зайдите во внутренние галереи, заблудитесь в них, открывайте и закрывайте двери этого монашеского лабиринта, бродите. Никто вас не остановит.

В тот же день, после обеда, пойдите в Синьорию. Не хочу описывать ее тем, кто ее знает, или портить первое впечатление тем, кто с ней еще не знаком. Но все же не могу не напомнить одним и не поведать другим об удивительном контрасте между маленьким рабочим кабинетом Франческо I Медичи, совершенно закрытым, незаметным, потерявшимся среди фресок Вазари и Бронзино, и грандиозностью, чрезмерностью огромного зала Чинквеченто.

Этот зал – центр дворца Синьории, фойе, пассаж, место заседаний – напоминает нам о первостепенной роли, которую играло искусство в великие эпохи и которая не заключается ни в удовлетворении желаний и творческих поисков художника, ни в потребности в наслаждении или же в спекуляции частной собственностью. Искусство великих эпох – это прежде всего составная часть и свидетельство общественной жизни.

Дворец Синьории был открыт народу, и народ должен был видеть в украшавших его произведениях искусства напоминания о своей истории или же прославление коллективного величия. Общественное предназначение искусства не запрещало художнику быть гениальным, а масштабность тем, окружения и средств давала художнику возможность эту гениальность доказать.

Площадь и Лоджию Ланци лучше осмотреть после того, как вы покинете дворец Синьории, а не до того, как вы туда войдете. На выходе вас встретят статуи, и вам покажется, что резец великих ваятелей одухотворил их вечной жизнью.

Все эти скульптуры живут жизнью живших когда-то людей. Гладкие руки Джованни да Болонья сжимают тело сабинянки, чеканный меч Челлини срубает голову Андромеды, мускулы Микеланджело поддерживают гордый подбородок Давида. Вы можете оставаться тут, сколько вам захочется – минуты, часы, – усталость не настигнет вас, и потом, вспоминая, вы будете упрекать себя за то, что не остались там дольше.

Утро четвертого дня посвятите Дуомо.

Вам еще придется привыкнуть к дурновкусию этих слишком разнообразных, слишком пестрых мраморов, к этой гигантской каменной шкатулке. Обычно дарохранительницам придают форму соборов, здесь – все наоборот.

Не входите сразу внутрь. Обойдите вокруг Дуомо. Мало-помалу, благодаря величественной византийской звоннице Джотто (скорее даже арабской, чем византийской), неожиданному ракурсу на углу улицы, благодаря тени, смягчившей яркость краски, или солнечному лучу, ее облагородившему, начинает проступать странная красота этого ансамбля, и Дуомо незаметно занимает свое место среди памятников, достоинства которых не подлежат обсуждению. Он есть – и всё тут.

Внутри же вы испытаете приблизительно те же чувства, что и в Санта-Кроче. И тут – никакой отрешенности, никакого мистицизма; зал ожидания на вокзале благочестия.

Но бюст Марсилио Фичино над его гробницей напомнит нам о том, что мы во Флоренции и что религия во Флоренции – это скорее мысль, чем молитва.

Вы не увидите ворота Баптистерия такими, какими довелось увидеть их мне: снятыми с петель, лежащими на полу, чтобы быть очищенными от этого слоя грязи, которая называется патиной и к которой в наши дни относятся, к счастью, с меньшим уважением, чем относились когда-то наши деды. Однако в сиянии восстановленной позолоты вы увидите их такими, какими хотели видеть их те, кто их создавал: все эти Гиберти, Сансовино, Пизано. С воротами Баптистерия – точно такая же история, как с Гомером, Шекспиром, Гюго. Нам столько рассказывали о них, столько твердили, что они – шедевр, и поэтому нам стало казаться, будто мы знаем их, даже не успев увидеть своими глазами, и не ждем от этой встречи никакого сюрприза. Так давайте все же подойдем к ним поближе. И как это было с «Одиссеей» или с «Концом Сатаны», мы поймем, чему именно эти бронзовые страницы обязаны своей славой.

Войдите внутрь Баптистерия, и вам, возможно, посчастливится, как повезло однажды мне, присутствовать на крещении. Вы смешаетесь с толпой членов семьи, соседей, старых священников, терпеливо ведущих книгу записи новых душ. Все, абсолютно все настолько видят в Баптистерии образец архитектуры Возрождения, что совершенно позабыли о его прямом назначении. А ведь он создан (и продолжает оставаться таковым до сих пор) для того, чтобы им пользовались священнослужители, прихожане, чтобы в двадцатом веке, как в пятнадцатом, в его прохладном сумраке кричал и барахтался безволосый младенец, который вырастет флорентинцем – торговцем, счетоводом, ремесленником или гением, как и другие. Да и вы сами, постояв благоговейно несколько мгновений в середине этого мраморного восьмиугольника, будете в некотором роде крещены во флорентинца.

Отныне, так же как Рим с высоты Капитолийского холма, Флоренция из глубин своего Баптистерия принадлежит вам.

Больше у меня нет никакого плана, никакого заранее продуманного порядка для ваших экскурсий. Все будет зависеть от времени вашего пребывания там, от выносливости ваших ног и вашего аппетита. Следуйте вдохновению каждого часа, каждой секунды, следуйте цепочке достопримечательностей, подсказкам случайных встреч. Все неизбежно будет вертеться вокруг желтого Арно с его желтыми домами, Санта-Кроче, Синьории и Дуомо. И все же один совет: не спешите попасть в галерею Уффици. Принимайте художников и скульпторов внутрь себя по одному, в памятниках архитектуры, в местах, где вы увидите зараз одно-два знаменитых произведения, открывая их для себя вместе с самим зданием или целым кварталом, ибо обычно заказчиками произведений искусства выступали именно кварталы.

Если же вы во Флоренции не впервые, навещайте художников одного за другим, последовательно, как навещают старых друзей.

Как-нибудь утром сходите поприветствовать Лукку делла Роббиа, любуясь его пухлыми путти в свивальниках из солнечных лучей, что украшают фасад Оспедале дельи Инноченти (госпиталя Невинных). Поздоровайтесь с вашим другом Гирландайо, чье роскошное «Рождество Христово» можно увидеть внутри госпиталя. Раз уж вы попали в эти места, зайдите в монастырь Сантиссима-Аннунциата. И там тоже загляните наугад в одну дверь, потом в другую. Если, выйдя из самой церкви, вы пройдете по извилистому коридору, то окажетесь перед монументальным камином, опирающимся на две колонны, где братия все еще готовит себе пищу.