Лев Гумилев - История народа хунну Страница 37

1. Лица крупные, со слабо выраженной скуластостью, довольно полными губами, прямо поставленными глазами, выдающимся вперед подбородком и тонкими, длинными носами с горбинкой.

2. Лица крупные, более широкие, с полными губами, прямо поставленными глазами, прямыми носами.

3. Лица более тонкие, удлиненные, со слабо выраженной скуластостью, тонкими губами, прямо поставленными глазами, умеренными подбородками и миниатюрными, слегка вздернутыми прямыми носами.

Лишь лица последней группы приближаются к маскам, найденным в тагарских курганах и грунтовых таштыкских могилах типа Оглахты[428]. Маски были антропологически исследованы Г. Ф. Дебецем, который дал следующую характеристику: «В общем таштыкские маски представляют смешение европеоидных и монголоидных черт, напоминая больше всего современных шорцев и хакасов. Впрочем, среди последних удельный вес монголоидного компонента, по-видимому, несколько больше»[429].

Тут мы встречаем несоответствие письменного свидетельства с вещественным. Однако следует учесть, что маски были произведениями искусства, значит, были дороги и недоступны бедным людям. Мало того, они не вполне воспроизводили существовавший тип. Вспомним, что в могилах Пазырыка были обнаружены монголоиды с каштановыми подвесными бородами. Здесь же речь идет о подгонке под монголоидность. Несомненно, что динлинские старейшины подражали своим хуннским хозяевам и в одежде, и в манерах, и во вкусах, а это должно было отразиться в первую очередь на искусстве. Добавим к этому, что маски разрисованы очень изящным узором[430], а мы знаем, что в хуннский церемониал входило расписывание лица[431]. Итак, хуннское влияние на динлинов, по-видимому, имело место.

Еще более важно изменение погребального обряда: старинное трупоположение заменяется трупосожжением. Это знаменует смену религиозных представлений, причем новая религия перешла по наследству к древним тюркам (тюркютам) и дожила до IX в. К сожалению, скудость находок предметов культа не позволяет высказать суждения о духе новой религии, а письменные сведения относятся уже к позднейшему периоду — IX в., когда все могло измениться.

Несомненно китайское влияние на динлинов; в погребении Уйбат обнаружены остатки церемониальных зонтов, так же как в Ноин-ула — большом хуннском кургане. Очевидно, динлины китаизировались параллельно со своими господами, хуннами. Самой интересной находкой, характеризующей это время, является китайский дом ханьского времени около города Абакана. Открывшая его Л. А. Евтюхова доказала, что это дворец Ли Лина и его потомков[432]. Но вместе с обновлением культуры продолжали существовать древние динлинские обычаи, например обычай татуировать руки храбрецов[433]. Археологически этот обычай зафиксирован при раскопках второго Пазырыкского кургана. Динлинская культура таштыкской эпохи была гибридом и дожила до II в. н. э.

Быт подавляющего числа динлинов был прост; примитивное земледелие, оседлое скотоводство и охота составляли их хозяйственную основу. Одевались они в шерстяные и шелковые китайские ткани. В обработке металлов наблюдается прогресс: золото вошло в обиход, и началась добыча железа[434], но бронза еще была в ходу.

Социальный строй в эту эпоху резко изменился. Рядовые могилы уже лишены оружия и ценных вещей, которых очень много в богатых могилах. С. В. Киселев полагает, что в это время уже сложилась аристократия, и это были «всадники-воины, отличавшиеся от соплеменников обрядом погребения. В распоряжении этих воинов имелись подчиненные им люди, совершенно бесправные, обрекавшиеся на следование за ними даже в могилу. Очевидно, это рабы…»[435]. Действительно, наличие рабства у кыргызов подтверждается китайским источником[436], и возможно, что оно существовало с хуннского времени, как заимствованный институт. Еще более схожи те элементы родового аристократизма, которые отмечает С. В. Киселев, анализируя богатые погребения[437]. Необходимо признать, что у динлинов с I в. до н. э. начало преобладать восточное хуннское влияние, а элементы западной культуры сохранялись как реликты.

XII. Возвращенная свобода

ХАНЬСКАЯ ПОЛИТИКА В ОЦЕНКАХ СОВРЕМЕННИКОВ

В конце I в. до н. э. китайская империя достигла тех границ, какие почти две тысячи лет спустя имела маньчжурская империя. Посмотрим, как оценивали состояние тогдашнего Китая современники.

«В царствование Ву-ди (У-ди. — Л. Г.)… при соображении мер к обузданию хуннов беспокоились о том, что хунны присоединили к себе Западные владения, на юге вступили в союз с тангутами. Но когда за Ордосом открыли четыре области, построили Юй-мынь-гуань и вступили в сообщение с Западным краем, чтоб отсечь правую руку у хуннов, на юге отрезать их от тангутов и юэчжы; то шаньюй, лишенный подкрепления, далеко уклонился (от Великой стены к северу), и уже более не было княжеских орд на южную сторону песчаной степи.»[438]

Надо отдать должное цитируемому здесь Бичуриным историку Бань Гу: он великолепно нарисовал картину величия и упадка Дома Хань и объяснил многие причины того и другого. Более того, он, как стихийный диалектик, показал, что одно и то же явление породило сначала расцвет, а потом — упадок. Не только внешнеполитические задачи озабочивали, а подчас и удручали ханьских императоров; внутренние экономические и социальные проблемы назревали с не меньшей остротой. Поэтому обратимся к другим китайским авторам[439].

Против системы монополии на соль, железо и вино был направлен трактат «Спор об управлении соли и железа» («Янь те лунь»). Этот трактат написан, по-видимому, на рубеже II–I вв. до н. э.[440] В нем указывалось, что система монополии и принудительных цен разрушает сельское хозяйство и отвлекает многих людей от земли, заставляет их предпочитать контрабанду и подпольное занятие ремеслом земледелию. Далее говорилось, что от торговли с иностранцами получаются огромные прибыли: «За кусок обыкновенного китайского шелка можно выменять у хуннов предметы стоимостью в несколько золотых и тем самым уменьшить ресурсы врага. Мулы, ослы, верблюды проходят границу, направляясь к нам непрерывной чередой. Лошади всех пород и видов поступают в наше распоряжение. Меха соболей, сурков, лисиц, барсуков, цветные и разукрашенные ковры наполняют наше казначейство, а яшма, драгоценные камни, кораллы и кристаллы становятся фондом нашего княжества. Если прибыли не утекают от нас в другие княжества, это значит, что народное потребление достаточно изобильно»[441]. Очевидно, автор трактата расходился с мнением правительства, полагая, что и крестьянам надо уделять долю государственных прибылей, для чего следует уменьшить цены на соль и железо и разрешить производителю повышать цены на продукты земледелия. Компенсацию за облегчение положения китайского крестьянства он предлагал получить во внешней торговле, которую описывает столь радужно. С этим, разумеется, не мог согласиться У-ди, прекративший торговлю с хуннами и весьма нуждавшийся в деньгах для войн.

«Янь те лунь» решительно осуждает применение труда рабов и преступников. В Китае их использовали на государственных работах, в том числе на производстве железных орудий. Невольники работали, согласно «Янь те луню», плохо: дороги и орудия были скверны. «Бедный люд пашет бревнами и пропалывает руками»[442]. Но до того ли было У-ди? Ему нужны были «небесные кони».

Еще более резко писал Бань Гу, вкладывая обвинительную речь в уста крупного ученого-конфуцианца Дув Чжун-шу:

«При династии Цинь… применяли реформы Шан Яна, изменили систему древних государей, отменили систему колодезных полей[443]. Народ смог продавать и покупать землю. Поля богатых протянулись вдоль и поперек, а у бедных не стало места, где воткнуть шило. Кроме того, у них [богатых] выгоды от рек и озер, богатство от гор и лесов, как может бедный люд не страдать? Военные и трудовые повинности в 30 раз больше, чем в древности, земельный и подушный налоги, сборы за соль и железо в 20 раз больше, чем в древности, некоторые обрабатывают поля крупных землевладельцев за половину урожая. Поэтому бедный народ постоянно одевается в шкуры животных, ест пищу собак и свиней. Это усиливается еще тем, что алчные и жестокие чиновники своевольно приговаривают и убивают их. Погибая от мучений, не имея опоры, народ убегает в леса и горы, чтобы стать разбойниками. Полуголых, на половине дороги, приговаривают к тюрьме. За год число их достигает тысяч и десятков тысяч. Когда воцарилась династия Хань, она сохранила это и не изменила. Хотя древнюю систему колодезных полей трудно сразу провести, но необходимо понемногу приближаться к древности. Ограничить частное владение землей, чтобы уравнять с тем, у кого земли недостаточно. Прекратить захват земли. Отдать народу соль и железо. Отменить рабство. Отменить право на убийство рабов. Уменьшить налоги, сократить повинности, чтобы облегчить положение народа. Только тогда можно будет хорошо управлять…»[444]