Фрэнк Йерби - Золотой ястреб Страница 37

Бианка прислушалась. Как будто вдалеке она услышала первые раскаты грома, а потом появились первые капли дождя. Но вскоре эти капли превратились в сплошные потоки. Через пять минут гром стал таким сильным, что невозможно было даже выйти на улицу. Дождь шел и шел час за часом, не прерываясь ни на минуту.

Бианка сидела, сжавшись в кресле с доном Луисом, и с ужасом смотрела на потоки воды за окном. На побережье в районе Перу со склонов Анд к океану спускается по меньшей мере пятьдесят рек и ручьев, и большинство из них летом пересыхают. В ноябре они превращаются в ручейки, а к декабрю принимают свой обычный вид. Но в декабре 1694 года они превратились в кипящие потоки, затопившие территорию на много миль вокруг.

С того места, где она сидела, Бианка могла слышать треск разрушающихся под воздействием дождя строений. Здания в Лиме не были приспособлены для таких дождей. Даже некоторые каменные здания не могли устоять перед ужасными потоками. А в индейской части города ни одна крытая соломой хижина не сохранилась. Индейские женщины и дети в ужасе бегали по улицам, не зная, где спастись от разъяренных потоков воды. Из окна своего крепкого каменного дома Бианка видела тела свиней и цыплят, несущихся по течению, а среди них снова и снова маленькие трупики индейских ребятишек. К ночи ее нервы были настолько напряжены от всего пережитого, что она громко разрыдалась на руках у Квиты.

Всю ночь продолжался дождь, но к утру он закончился так же неожиданно, как и начался. Но жара все еще не спала. Холодный перуанский поток исчез в прибрежных водах Кальяо, сменившись медленно текущим горячим южным потоком. Он принес с собой множество морских микроорганизмов, которыми питались птицы, а также множество рыбы и морских ракушек. Все они погибли в холодных водах и были выброшены в протоки между островами.

В соборе архиепископ призывал людей молиться и объяснял катастрофу тем, что Господь наказал Лиму за многочисленные грехи.

Через неделю после катастрофы в городе началась эпидемия оспы. Индейцы вымирали целыми семьями, а потом болезнь принялась косить и испанцев. Этот факт, больше чем любые доводы Бианки, склонил дона Луиса к решению покинуть Лиму любой ценой. Но когда вслед за оспой пришла чума и люди падали прямо на улицах, дон Луис больше не колебался.

Конечно, он знал, что в деликатном положении Бианки было бы величайшим риском перевозить ее куда-либо. Но если бы они задержались в Лиме, у него был бы гораздо больший риск потерять ее. Так что однажды ранним утром он предложил ей одеться и проводил к ожидавшей их карете. Они с трудом проехали восемь долгих миль до Кальяо, так как, несмотря на то, что они ехали как можно медленнее и осторожнее, Бианку постоянно тошнило.

Но в гавани ей стало гораздо лучше. Чем ближе они продвигались к морю и попадали под влияние холодного течения, тем лучше себя чувствовала Бианка. Но когда они достигли экватора, у нее, казалось, начались схватки. Дон Луис хотел задержаться в новом городе Панаме до тех пор, пока не родится ребенок, но Бианка ничего не желала слышать об этом. Она бушевала и умоляла до тех пор, пока наконец дон Луис не сдался и не приказал соорудить носилки, чтобы переправить ее через перешеек в Порто-Белло, где они могли сесть на корабль, который доставит их в прохладный климат Картахены.

Бианка лежала, видя только закрытое листвой небо или огромные лианы, похожие на серпантин. Снова и снова она осматривала свое распухшее тело, и из ее глаз текли мятежные слезы. Если бы, - размышляла она, - это был бы ребенок Кита, которого ей так и не удалось изгнать из своего сердца, она бы переносила свое положение с радостью. А теперь ей даже не приносил удовлетворения тот факт, что в жилах ее ребенка будет течь в некотором роде и его кровь...

Путешествие продолжалось. Утром четырнадцатого дня у Бианки началась лихорадка. Наклонившись к ней, дон Луис увидел, что ее прекрасная голова стала похожа на обтянутый пергаментом череп. Открыв флягу, он попытался влить между ее стиснутых зубов немного воды. Тонкие струйки скатывались к уголкам губ, но она даже не пошевелилась. Дон Луис повернулся к носильщикам и зарычал:

- Пошевеливайтесь! Мы должны к завтрашнему утру добраться до Порто-Белло!

Люди подняли плетьми усталых животных. К тому времени, как достигли Порто-Белло, они потеряли половину мулов. Но даже это не остановило дона Луиса. Он нес Бианку на руках, когда пали последние два мула, несущие ее носилки. Он принес ее в дом лучшего врача Порто-Белло, еврея из Португалии.

- Я думаю, что у нее еще есть шанс, - сказал доктор после осмотра Бианки. - Будем надеяться на ее молодость.

- А ребенок? - нетерпеливо спросил дон Луис.

Еврей пожал плечами.

- Это в руках божьих, - заявил он.

Весь январь и февраль 1695 года она пролежала в полубессознательном состоянии в доме доктора. Врач про себя удивлялся, что она до сих пор не умерла. В начале марта она в первый раз открыла свои черные глаза, а дон Луис стоял на коленях рядом с ее кроватью, не скрывая слез. Очень медленно она подняла бледную руку и погладила его по голове. После этого она стала быстро поправляться.

Однако, только к началу апреля она настолько поправилась, что смогла продолжить путешествие. Бианка никогда не предполагала, что один только вид улиц Картахены доставит ей такую радость. Кит был далеко, возможно, он давно забыл ее. Может быть, теперь и ей удастся забыть. Она посмотрела на своего мужа мягко, почти с нежностью. Я не могу обмануть его, - подумала она, - и протянула ему руку.

- Дон, Луис, - прошептала она. - Как хорошо вернуться домой.

Дон Луис взял исхудавшую руку и заглянул в бледное, но все равно прекрасное лицо жены. Она похожа на ангела, восставшего из могилы, подумал он, - поднося руку к губам и удивляясь, что Бианка ничего не спрашивает о ребенке - об их сыне, которого он так долго ждал, о ребенке, таком же бледном и нежном, как мать, которая выносила его, о ребенке, который появился на этот свет на второй день февраля 1695 года и мгновенно покинул мир, не успев даже сделать первого вздоха в своей жизни...

- Да, - сказал он наконец. - Это очень хорошо, моя Бианка - просто прекрасно. Пойдем, экипаж ждет нас.

ГЛАВА 17

В то самое утро, когда Бианка и дон Луис дель Торо вернулись в Картахену, Бернардо Диас стоял на палубе "Морского цветка". БЫЛО все еще темно, и он спешил определить местоположение корабля. Он снова и снова переводил взгляд со звезд на астролябию, которую держал в руках, и не мог справиться со своим удивлением. Даже этот не слишком точный прибор не мог его так обмануть. Он поторопился в каюту Кита.

- Ты знаешь, где мы находимся? - проворчал он. Кит кивнул и улыбнулся. - Когда я рассказал вчера о цинге среди команды, ты сказал, что когда мы достигнем земли, то пополним наши запасы. Но почему из всех земель ты выбрал именно Картахену?

- Я думал, ты знаешь, - медленно сказал Кит. - Когда мы отправлялись в это плавание, у нас было намерение раздобыть золота для благоустройства земель, подаренных мне сеньором Дукассе. Сейчас у меня достаточно золота и я могу вернуться в Санто-Доминго, но сначала я должен сделать остановку в Картахене.

- И ты собираешься лишить дона Луиса дель Торо его жены?

Кит изучающе посмотрел на Бернардо.

- Я собираюсь навсегда лишить его возможности радоваться и печалиться. Бианка здесь на втором месте.

- Но ты не оставишь ее, не так ли?

- Нет, Бернардо, - четко сказал Кит, - но дон Луис занимает в моих планах первое место. И только потом я могу думать о его жене.

- Я думаю, - с усмешкой сказал Бернардо, - что она пойдет за тобой с большой охотой.

- Я в этом не уверен. Кровь и убийство может пробудить в ней такой ужас, что она не захочет даже дотронуться до моей руки.

- Тогда зачем убивать его? - спросил Бернардо. - Какой сильной будет твоя месть, если он останется жить и будет знать, что она каждую ночь лежит в твоих объятиях! Разве для человека его характера такая судьба не хуже смерти? Увези ее и сохрани ему жизнь, чтобы он мог печалиться и страдать!

Кит покачал головой.

- Даже если бы я и хотел сделать это, она не согласится. Каждый вечер и каждое утро в Кал-де-Сак я видел ее на коленях молящейся. Бог для нее очень близок и очень реален. Она никогда не нарушит принесенного обета. Он остановился и на его лице появилась гримаса боли. - К тому же, я не должен сейчас думать о ней. Еще в Кадисе я дал клятву, что не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу.

- Так что теперь? - спросил Бернардо.

- Так что теперь, - закончил Кит, - мы бросим якорь здесь до наступления сумерек. Потом ты спустишь лодку и высадишь меня на берег. Если я не вернусь до рассвета, тогда скорее всего, не вернусь вовсе. В этом случае ты примешь командование над "Морским цветком", приведешь его обратно в Санто-Доминго и закажешь у святых отцов мессу на помин моей души.

- Смитерс доведет корабль в Санто-Доминго, - внес свои исправления Бернардо, - а святые отцы могут упомянуть и меня в своих молитвах.