А. Мелехин - Чингисхан. Имперская идея Страница 38

Он (Зучи. – А.М.) послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингисхан подарил (город) ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить (город) для себя. Об этом будто бы свидетельствует то, что за время своего пребывания вблизи от него (Хорезма) это войско не предпринимало набегов на его сельские местности, отличая Хорезм от других областей большей заботой и большей милостью, опасаясь за него, чтобы он не стал жертвой судьбы ущерба и чтобы его не достигла рука уничтожения. Разумные из числа жителей склонялись к заключению мира, однако глупцы взяли верх над их мнением и взглядами…

Султан (хорезмшах Мухаммед. – А.М.), находясь на острове, писал им: «Поистине, в отношении жителей Хорезма у нас и у наших предков непреложные права и обязательства – нынешние и прежние, которые возлагают на нас долг советовать и сочувствовать им. Этот враг – враг одолевающий, и вы должны заключить мир, (избрав) самый добрый путь, и отвести зло наиболее подходящим способом».

Однако глупец одолел мнение благоразумного, сделанное предупреждение не помогло, и власть ускользнула из рук обладавших ею.

Портрет сына и преемника Чингисхана, Угэдэя (1186–1241). Из коллекции портретов монгольских ханов и ханш, хранившихся в императорском дворце в Пекине, XIV в.

Тогда Души-хан (Зучи. – А.М.) устремился к нему (Хорезму) со (скопищем, подобным) морю, соединив (все) отдельное в одно целое. Он стал брать его квартал за кварталом. Когда он захватывал один из них, люди искали спасения в другом, сражались очень ожесточенно и защищали свои семьи, как только могли…

Когда их сила истощилась и у них не было другого выхода, они направили к Души-хану (Зучи. – А.М.) достойного факиха «Ала» ад-Дина ал-Хаййати, мухтасиба Хорезма, которого султан уважал за совершенство в науке и делах. Он молил о милости и просил заступничества: это было в то время, когда (в город) уже вонзились когти Души-хана и его клыки и грудь были в крови. И разве нельзя было (сделать) это прежде, чем к этому принудила необходимость и истекло время для такого выбора?

Души-хан приказал оказать ему уважение и разбить для него шатер из числа шатров хана. Когда Ала ад-Дин предстал (перед ханом), то среди прочего, упомянутого им, он сказал: «Мы уже увидели, как страшен хан, теперь настало время нам стать свидетелями его милосердия». Услышав это, проклятый воспылал гневом и воскликнул: «Что страшного они видели во мне? Ведь они сами губили моих воинов и затянули сражение! Это я видел их грозный облик! А вот теперь я покажу, (каков должен быть) страх передо мной!»

По его приказу стали выводить людей одного за другим, поодиночке и группами. Было объявлено, чтобы ремесленники отделились и отошли в сторону. Те, кто так поступил, спаслись, а иные считали, что ремесленники будут угнаны в их (татар) страну, а остальные будут оставлены на своей родине и будут жить в своих жилищах, в родных домах, – и не отделились. Затем мечи, а также секиры и стрелы обрушились на них, пока не повергли их на землю и не собрали их во владениях смерти.

Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, «Жизнеописание султана Джелал ад-Дина Манкбурны».

Когда монголы завершили завоевание Хорезма, угнали пленников, прекратили грабежи, убийства и кровопролитие, то они тех из жителей, которые были ремесленниками, разделили и отправили в восточные страны (в Монголию. – А.М.). И сегодня там много мест, обустроенных и населенных жителями Хорезма.

Царевичи Цагадай и Угэдэй возвращались (к Чингисхану. – А.М.) через Калиф, который они присоединили к Хорезму через два дня.

А что касается сражений и убийств, то я услышал о таком количестве погибших, что… не поверил этому рассказу, а потому не записал его.

Ала ад-Дин Ата-Мелик Джувейни, «История завоевателя мира», с. 87.

Брат Чингисхана, Тулуй с супругой Сорхогтани. Иллюстрация к «Сборнику летописей» Рашид ад-дина, XIV в.

…Сказания восточных писателей об убийствах монголов кажутся мне преувеличенными, по причине ненависти их к монголам. По их словам, при взятии Ургенча было убито 2 400 000 человек, Герата – 1 600 000 и проч. Так как эти города держались в осаде по полугоду…, то как могли тогда запасти на миллионы людей продовольствия на полгода при неожиданном нападении монголов? По словам этих писателей, монголы везде для осады употребляли самих жителей десятками тысяч. Если они их убивали, то откуда могли брать их? При этом могло ли быть тогда такое население при постоянных междуусобных войнах Персии?.. Да и время ли считать убитых в тревоге и ужасах такой войны? Монголы хвалились самим числом убитых неприятелей и потому увеличивали счет… А преувеличенные сведения монголов могли ввести в заблуждение самих писателей, которые, вероятно, через монголов же узнавали о числе убитых.

…Чингисхан осенью (1220 года. – А.М.) с Тулуй-ханом соизволил отбыть из Самарканда и прийти на луга и поросли Нахшеба. Оттуда он двинулся против Термеза…

Оттуда он отправил вперед Тулуй-хана на завоевание Хорасана с большим войском; из каждых десяти человек он соизволил назначить одного человека при нем. Сам же он отправился на Термез.

Когда он прибыл туда, то послал (в город) послов с предложением (населению) подчиниться и разрушить крепость и цитадель. Тамошние жители, рассчитывая на неприступность крепости, половину стены которой они возвели над Джейхуном, и гордые своим мужеством и храбростью, не подчинились и чинили жестокие битвы.

На одиннадцатый день (монголы) взяли город силою, выгнали (всех) людей одновременно в степь и, по своему обыкновению, разделив между войском, всех перебили. Какая-то старая женщина говорила: «Не убивайте меня. Я вам дам крупную круглую жемчужину». (Монголы) ее потребовали.

Та сказала: «Я ее проглотила!» Они сейчас же распороли ее живот и забрали эту жемчужину. Вследствие этого случая они стали вспарывать животы у всех трупов.

Оттуда (от Термеза) он (Чингисхан) пошел в район Кангурта и пределы Самана и захватил те места. Он стер их (с лица земли), грабя и избивая поголовно население, разрушая и предавая (все) огню.

Затем Чингисхан послал войско захватить Бадахшан и его округа частью ласкою, частью силою. Так как в тех странах не осталось следа от врагов и противников и все окрестные владения той стороны были полностью покорены и завоеваны и благодаря этому наступило успокоение, он соизволил принять решение о переправе через Джейхун. В это время зима упомянутого года (1220/21 г. – А.М.) пришла к концу…

Рашид ад-дин, «Сборник летописей», т. 1, кн. 2, с. 217–218.

Таким образом, к этому времени (начало 1221 года. – А.М.) войсками Чингисхана была захвачена вся территория державы хорезмшаха, находившаяся севернее Амударьи; закончилась первая фаза его похода на запад – «сражение в Мавераннахре» – и началась его вторая фаза – «сражение на Инде», иначе говоря, завоевание южной части державы хорезмшаха. Здесь Чингисхану противостоял Джелал ад-дин, сын и преемник султана хорезмшаха Мухаммеда.

Когда Джелал ад-Дин узнал, что его брат Узлаг-шах и эмиры, выступающие заодно с ним, решили схватить его и сговорились его уничтожить, он пустился в путь с тремястами всадников во главе с Дамир-Маликом. Он за несколько дней пересек пустыню, отделяющую Хорезм от Хорасана, а караваны ее проходят за шестнадцать дней пути при обычных чередованиях переходов и остановок. Он вышел из пустыни к округу Насы.

Чингисхан же, получив сообщение о возвращении сыновей султана в Хорезм, направил туда огромное войско и приказал войскам в Хорасане рассеяться по границе упомянутой пустыни и наблюдать из засад. Они устроили вокруг этой пустыни кольцо от границ Мерва до пределов Шахристаны… с тем чтобы схватить сыновей султана, когда те, вытесненные из Хорезма, задумают уйти в Хорасан. На границе пустыни, близ Насы, стояло семьсот всадников из них (татар), и люди не знали причины их пребывания здесь, пока из пустыни не вышел Джелал ад-Дин. Он сразился с ними, и каждая из сторон достигла предела возможного в поражении врагов, в ударах, наносимых мечами и копьями. Битва закончилась поражением татар. Они бросили награбленную добычу, свои пожитки, снаряжение, оружие и припасы. Из них спаслись лишь редкие одиночки и бежавшие заранее. Это был первый мусульманский меч, обагрившийся их кровью и игравший частями их тел.

Джелал ад-Дин говорил мне после того, как его дело возвысилось и его власть укрепилась: «Если бы не твои татары – то есть татары округа Насы – и не подмога лошадьми, принадлежавшими им, нам не удалось бы добраться до Нишапура из-за слабости наших коней, на которых мы пересекли пустыню»…