Лев Прозоров - Святослав Страница 38

Да и великий князь уже не был подростком, способным лишь глотать злые слезы, глядя на добровольный позор матери. Как истый язычник, Святослав чтил старших в роду. И именно как почтительный сын, он должен был помешать Ольге и впредь позорить себя и Русь, навлекая на себя, — да и на весь народ — гнев Богов.

Он и помешал. В летописях сказано: Святослав «матери своей блаженные Елены не послушавшу, креститься не восхотешу и многих христиан изби». «Житие св. Ольги» пышет злобой сквозь десять с гаком веков: «Сын же ее великий князь Святослав, яко зверь был обычаем… не смыслил, не разумел, во тьме ходя и не желая видеть славы господа… зверским нравом живый». Очевидно, переворот в Киеве был не бескровен, хотя немало вооруженных сторонников Ольги могли уцелеть. В те годы в Византии появляются дружины «россов», сражающиеся в Италии и на Ближнем Востоке. Скорее всего, это и есть русские христиане, спешно покинувшие отечество. Может, среди них были и те варяги-христиане, которых на свою беду взял в дружину отец Святослава. Им, если дожили, точно не оставалось места на Руси после падения Ольги-Елены. Любопытно, задумались ли они хотя бы там, почему потомки римлян, покорителей полумира, крестившись, оказались на четвертинке владений предков и вынуждены нанимать их, вчерашних язычников? Поняли ли, вблизи нюхнув византийской жизни, что выбрали? Я не про убийц Игоря, с ними все ясно. Я про остальных. Поняли? Не узнать. А жаль…

Ничего не подозревавшего Адальберта, радостно явившегося принимать в «духовное окормление» державу сынов Сокола, встретили в Киеве так, что новоявленный епископ едва унес ноги. Он еще долго плакался на коварство русов, и «Хроники продолжателя Регинона» эхом отзываются на его стенания и скрежет зубовный: «В 962 году возвратился Адальберт, поставленный в епископы ругам, ибо не успел ни в чем том, за чем был послан, и видел свои старания напрасными. На обратном пути многие из его спутников были убиты, сам же он с великим трудом едва спасся».. Вот уж и правда — коварство. Обещали без боя сдать страну, превосходящую по размеру державу Оттона чуть не в два раза — и такой облом…

Титмар Мезербургский поколение спустя уточняет в своей «Хронике», что Адальберта изгнали именно язычники, словно предвидя, что через тысячу лет это событие постараются свести к ссоре Адальберта с самой Ольгой, или недовольству киевских христиан (якобы византийской ориентации) западным проповедником.

Вместе с Адальбертом и его спутниками на запад бежали и иные их русские единоверцы. Во всяком случае, пять лет спустя, в 967 году папа Иоанн XIII, особою буллой дозволяя основать пражское епископство, строжайше воспрещает брать в епископы русских священников. Они-де ведут богослужение на славянском языке. Даже скучно говорить, что ни малейших признаков «норманнского» происхождения крещеных русов и их пастырей папа не заметил. Их попросту не было — вот и все.

За одно это деяние имя Святослава должно жить в сердце каждого потомка русов. Каждого славянина. На землях, попавших под тяжелую руку Оттона и его наследников, от славян остались разве что воспоминания. След, угадывающийся в названиях рек и городов от Эльбы — бывшей Лабы — до Одера — бывшей Одры. О Гамбурге, Бремене, Дрездене и Лейпциге мы уже говорили. Список можно длить и длить. В нем Бранденбург и Рацибург, бывшие Бранибор и Ратибор, Штеттин, бывшая Щетинь. Старгард-Рерик, откуда пришел в Новгород дед Святослава, стал Ольденбургом. Сохранили прежние имена понятные без перевода Любек и Росток. Сам Берлин со своим гербом-медведем ведет род от славянского «берло» — логово бера-медведя, берлога. Но, кроме названий и нескольких гербов, от славянских княжеств ничего не осталось. От многих не осталось и этого. Погибли в пламени Drang nach Osten богатейшие торговые города Волын и Винетта, дивные святыни Радигоща и Арконы, куда еще в XI веке сходились пилигримы из всех концов славянского мира, в том числе два с лишним века крещеной Чехии. Аркона стала центром противостояния северного язычества религии Юга. Туда приносил дары знаменитый датский конунг, восстановивший почитание древних Богов и изгнавший христиан из страны — Свейн Вилобородый. Аркона пала последней из варяжских твердынь в 1168 году. Рыцари почти всей католической Европы, исключая разве далекие, погрязшие в войнах с маврами Испанию и Италию, собрались на отроге маленького острова у юго-западного берега Балтики. Однако, как гласит предание, сокровища и святыни главного храма славян не достались крестоносцам. Когда последний защитник Арконы упал замертво, белую скалу, на которой стоял храм, сотряс мощный толчок и, отделившись от острова, скала погрузилась в холодные волны Варяжского моря, унося тела защитников и не успевших убежать врагов.

Говорят, до сих пор на рассвете является иным над волнами светозарная Аркона…

Так кончился Руян, Остров Русов, родина Рюрика. Остался Буян в сказках и заговорах. И остался остров Рюген, на котором через два века после завоевания умерла последняя женщина, помнившая славянскую речь, с удивительно знакомой фамилией Голицына. Российские Голицыны утверждали, что их пращур пришел из-за моря вместе с Рюриком.

А что же остальные варяги? Одних сородичи императрицы Юдифи продавали по всей Европе, на рынках Северной Африки и торжищах Ближнего Востока. Многим удавалось выбиться, как, скажем, великому визирю эмира Кордовского, Джафару ас-Саклаби, Джафару Славянину. Но огромное большинство других, десятки и сотни, если не тысячи, безвестно угасли вдали от родины, сошли неоплаканными в безымянные могилы…Другие погибли, сражаясь. Третьи… «И ушли славяне, жившие в окрестных селениях, — пишет знакомый нам Гельмольд, — и пришли саксы, и поселились здесь. Славяне же постепенно убывали в этой земле, потому что стекались сюда из своих земель тевтонцы, чтобы населить землю эту, просторную, богатую хлебом, удобную по обилиям пастбищ, изобилующую рыбой и мясом и всеми благами». Уходили на Русь, уходили и в другие земли — летописи до XIV века будут поминать то варягов литовских, что вкупе с жемайтами позовет на Русь Ягайло, то варягов дунайских. Но, пожалуй, горше всего оказалась участь четвертых, не нашедших сил ни покинуть родную землю, ни погибнуть, сражаясь за нее. Сохранив родину, они утратили веру, имя племени, память предков и саму их речь. Через два-три века тевтонские рыцари фон Беловы, фон Дабеловы, фон Руссовы придут на Русь с огнем и мечом. Бывшие славяне, они понесут в землю родичей ту веру, тот порядок и тот язык, с носителями которых насмерть бились их прадеды.

Я рассказываю об этом, читатель, чтобы ты понял, что было бы на Руси, не наберись Святослав мужества твердой рукою перехватить у неразумной матери кормило киевской державы. В Киеве, Минске, Новгороде говорили бы сейчас по-немецки, и не было бы сейчас ни русских, ни белорусов, ни малороссов-украинцев. Разве что в глухих болотах Полесья, в Карпатах или у Белого моря ютились бы крохотные анклавы дреговичей, дулебов да словен, как в Германии, где живут несколько общинок лужицких сорбов — единственного остатка гордых и сильных княжеств Полабья. Остались бы Польша и Чехия, но… Как повернулась бы битва при Грюнвальде, приди туда вместо витязей из Витебска и Смоленска бывшие русичи из Витбурга и Смольнштадта — естественно, под черно-белые знамена Ордена? Продержался бы Жижка, если бы с Востока в Чехию, вместо братьев-запорожцев, двинулись бы соплеменники и единоверцы его врагов? Да и дожили бы Польша до Грюнвальда, Чехия до Жижки, если бы навстречу Drang nach Osten рванулся бы с Русских земель Drang nach Westen? Уцелели бы вообще на земле славяне?

Мир без «Слова о полку Игореве». Без Гоголя и Достоевского, без Мицкевича и Сватоплука Чеха, без Репина, Яна Матейко и Альфонса Мухи, без Огинского, Сметаны, Римского-Корсакова. Без башен Вавеля, улочек Златой Праги и белокаменных храмов Владимира. Без Донского, Суворова, Владислава Ягелло. Без Яна Собесского, Коперника, Менделеева…

Этого не случилось.

В 962 году князь Святослав одержал свою первую победу. Благодаря ей, читатель, я пишу эти строки, пишу на русском языке, славянской «кириллицей», а ты их читаешь. Наших с тобой пращуров не продали в Кордове или Венеции, с табличкой «Sklave» на груди. Не уморили голодом в замковых подземельях. Не заставили забыть речь и имя своего народа.

Это сделал Святослав Храбрый, сын Игоря из рода Сынов Сокола.

Я скажу больше, читатель. Мы рассмотрели не самый страшный вариант истории в случае успеха миссии Адальберта. Но об этом — позже…

Ольга с тех пор никем и ничем не распоряжалась. На ее долю осталось сидеть в светелке княжьего терема, прясть, покрикивать на служанок. Так закончилось правление «мудрой» Ольги, начавшееся беззаконной резней данников-славян и ознаменовавшееся двумя унизительными посольствами к врагам и ненавистникам славянских народов, а так же утратой власти над землей вятичей. Больше — ничем. Листайте летописи, хроники, анналы. Не найдете. Дутый миф о ее «мудрости» основан на одном-разъединственном факте — она крестилась. Все. Начала она с соучастия, возможно, невольного, в убийстве мужа, и едва не закончила виновницей геноцида своего народа. Спасибо, сын — тот, что «зверским нравом живый», — не покарал за первое и уберег от второго. Ольге повезло, что она жила в языческой Руси, а не в христианской Византии. Сын не убил, не ослепил ее, не сослал в дальний монастырь, на такое способны лишь люди, а он — «зверским нравом живый».