Гарун Тазиев - На вулканах Страница 38

Все остальные вулканологические обсерватории, по крайней мере те, где мне довелось побывать, расположены чаще у подножия вулкана, чем в его верхней части. Некоторые из них даже держатся на почтительном расстоянии от опасного зверя. И наблюдения ведутся большей частью над спящим вулканом.

Забыл сказать - с 1978 г. на Эребусе существует небольшая обсерватория, расположившаяся на высоте 3 600 м над уровнем моря и это на 78-й параллели. За год до того я обратился в американскую "Нэшнл сайенс фаундейшн" (НСФ) и в новозеландские организации, ведающие научными исследованиями, с просьбой развернуть такую обсерваторию. До той поры мы ютились в палатке. При температуре -30oС (летом) в палатке умственная работа становится, мягко говоря, малоэффективной, что и послужило решающим аргументом. Похоже на то, что НСФ более поворотлива, чем научные учреждения нашей древней Европы: спустя всего десять месяцев мое желание было удовлетворено. Однако на Эребусе работать можно тишь несколько недель в году. А его лавовое озеро при относительной доступности настолько агрессивно, что до настоящего времени нам так и не удалось достичь его берега. Не то что на Этне...

Новая "Оссерваторио Этнео", как я уже говорил, открывала поистине невиданные перспективы, и на протяжении долгих лет, пока тянулось строительство, я с вожделением разрабатывал в уме нашу будущую программу исследований. Эта программа должна была объединять в себе наблюдения, измерения и постоянную регистрацию всех поддающихся измерению параметров температуры, давления, скорости - с целью определения потоков энергии и вещества (жидкого, твердого и газообразного), локальной сейсмичности, дифференциального геомагнетизма, удельного сопротивления на максимально доступных глубинах. Меня очень интересовала связь между явлениями, непосредственно доступными глазу, да-да, тому самому глазу, которого ничто не заменит (пусть простят меня мои друзья - специалисты по ЭВМ), с одной стороны, и результатами вышеуказанных измерений - с другой. Я тихо ликовал, представляя себе, как все это будет прекрасно и какие смелые набеги мы будем совершать с этого передового опорного пункта в районы извержений.

Увы! Чуть ли не на следующий день основатель Международного института вулканологии, института, которому в рамках Итальянского совета по научным исследованиям подчинена эта новая обсерватория, председатель ученого совета этого института, то есть пишущий эти строки, оказался отстраненным от разработки научных программ и пользования обсерваторией. Не будучи гражданином Италии, я не имел возможности возражать против такого решения, о котором, кстати, никто официально меня не известил.

Нет, мафия тут была ни при чем. Впрочем... Впрочем, здесь могли сыграть свою роль мои заявления об ответственности катанийских вулканологов за гибель девяти экскурсантов в результате извержения, о возможности которого я предупреждал за несколько недель. После чего и последовало это решение, принятое без шума, втихую, с храбростью, достойной истинных мафиози.

Глава пятая,

в которой говорится о "вулканологических диагнозах", делается попытка обобщить все известные данные о долгой и сложной вулканологической истории Этны и объясняется, почему в 1979 г. уснувшая Этна была столь же грозной, насколько безобидным был в 1976 г. извергающийся Суфриер.

И по сей день мне остаются неясными подспудные соображения, заставившие в августе-сентябре 1979 г. отдельных сотрудников Катанийского университета и стоявших за ними лиц утверждать, что экскурсантам, желающим, как обычно, подняться к кратерам Этны, не угрожает абсолютно никакая опасность. В начале августа я дал полностью противоположное заключение.

Заключение вулканолога сродни диагнозу врача или прогнозу метеоролога: оно делается после обзора имеющихся симптомов или синдромов, после анализа поддающихся измерению параметров, после установления возможных связей и причинно-следственных отношений между наблюдениями и измерениями и, наконец, после интерпретации всей имеющейся прямой и косвенной информации. Точно так же как синоптики предсказывают погоду, а врачи - возможное развитие заболевания.

Качество интерпретации и достоверность диагноза зависят как от качества и надежности произведенных наблюдений и измерений, так и от теоретических знаний и опытности лечащего врача. И если врач может высказываться тем более определенно, чем больше болезней пришлось ему наблюдать на своем веку, то и вулканолог, изучая извержения, мало-помалу вырабатывает в себе некую способность предвидения, имеющую поистине жизненную важность для тех, кто живет вокруг вулкана.

Практика вулканолога аналогична медицинской: это сложный комплекс. Он объединяет в себе знакомство с результатами испытаний, которые проводятся во всем мире, публикуются в специальной литературе и обсуждаются на профессиональных конгрессах, и собственные лабораторные исследования, в первую очередь осмотр пациентов. Для нас, вулканологов, роль пациентов играют действующие вулканы.

В вулканологии вести "осмотр пациента", держась на почтительном расстоянии от извергающихся кратеров, настолько же немыслимо, насколько глупо осматривать инфекционного больного с другого конца палаты. С извергающимся вулканом приходится вести себя точно так же, как и с больным: не только подходить вплотную к кратеру, но и стараться исследовать его возможно полнее и вести измерения возможно глубже.

Примером ошибочного заключения, сделанного кабинетным вулканологом может служить диагноз, поставленный одним профессором в августе 1976 г. во время извержения Суфриера на Гваделупе. Читатель уже знаком с этой историей. Напомню лишь, что наблюдатель находился на почтительном расстоянии от вулкана, на берегу, на удалении восьми километров, а в качестве доказательства своей правоты приводил данные микроскопического анализа вулканической пыли, проведенного без проверки на месте (и при этом весьма плохо) одной из учениц профессора - учительницей средней школы, приехавшей на Гваделупу провести отпуск. Понятно, что ни измерить температуру, ни проанализировать состав газов, ни составить себе мнение об эруптивных явлениях невозможно, если не подниматься к кратеру, чего вулканологи-паникеры делать не желали, так как риск и физическая усталость их не привлекают. Таким образом, извержение Суфриера шло до самого конца без всяких эксцессов, ни о какой палящей туче не было ни слуху ни духу, а я, оказавшись правым и тем самым вызвав раздражение, был смещен со своего поста.

Тремя годами позже, на Этне, между кабинетными вулканологами и мной опять возникли разногласия, и хотя аргументы были иными, наши выводы вновь оказались диаметрально противоположными. Только на сей раз бил тревогу я, а успокаивали мои оппоненты.

Коллеги из Катании утверждали, что экскурсии к вершине и осмотр кратеров абсолютно безопасны, поскольку кратеры находились в состоянии покоя, воцаряющемся обычно между двумя последовательными периодами активности. Этот покой, по их мнению, ничем не отличался от тех бесчисленных периодов затишья, во время которых сотни тысяч экскурсантов год за годом прогуливались у самых краев этнейских провалов, устраивали пикники и фотографировались. Обратные утверждения, заявляли они, не имеют под собой никакого основания, а посему следует незамедлительно вновь выдать организаторам автобусных экскурсий и владельцам канатной дороги аннулированное без всяких на то убедительных причин разрешение вновь организовать посещения этого уникального места, к которому тысячи желающих рвутся ежедневно в течение летнего сезона. Рвутся и, пока нет разрешения, сгорают от нетерпения. Не знаю как в отношении экскурсантов, но с организаторами уж не могло быть и тени сомнений: сгорают...

Сейчас я во всех подробностях опишу, каким путем я пришел к выводу о грозящей опасности, чтобы стало ясно, как в науках о природе возникает то или иное мнение. Заранее прошу прощения за то, что рассказ мой будет чересчур обстоятельным. Итак...

Пятого августа 1979 г., только я успел вернуться во Францию из экспедиции на индонезийский вулкан Мерапи - тоже наш давний объект изучения, как мне позвонил Антонио Николозо. Он сообщил, что накануне появились странные явления: юго-западная бокка начала выбрасывать значительные количества раскаленных бомб. На Этне это дело обычное. Непривычным же было то, что одновременно из бокки Нуова забила мощная струя газа с пеплом более чем километровой высоты. Северный ветер отклонял султан и уносил его за пределы видимости. Пепел осыпал Катанию, Аугусту и даже Сиракузы. Власти заволновались, и Антонио просил меня приехать. Насчет билета на самолет, сказал он, можно не беспокоиться, несмотря на разгар туристского сезона: префект Катании дал соответствующие инструкции компании "Али талия". Я вылетел немедленно. Уже через несколько часов, глядя в иллюминатор, я увидел серый дымный султан, стлавшийся от вершины Этны до самого горизонта. Следует учесть, что с борта самолета горизонт расширяется неизмеримо...