Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь Страница 39

Впрочем, вскоре после этого Тевкелева отозвали из улусов. Петр I отправлялся в Персидский поход, который все-таки продавил князь Волынский, и вновь, как и много лет назад при Прутском походе, личным переводчиком (или, официально, «старшим переводчиком по секретным делам») при нем состоял заматеревший уже на секретной службе татарин Тевкелев. А оставшиеся на «калмыцком участке» Игроки еще долго сокрушались об отъезде этого разведчика божьей милостью. Сменивший Львова на посту калмыцкого «резидента» Василий Беклемишев (с которым мы тоже уже встречались на этих страницах), тогда еще только начинающий свою карьеру Игрока, в донесении в Коллегию иностранных дел прямо выпрашивал «переводчика» обратно: «…наведование мое не без трудов, говорить калмыцкого и татарского языка не умею. А которые есть при мне толмачи, те больше из калмык и из выходцев из полону от калмык, с которыми калмыки о таких разговорах говорить опасаются и им не верят. … Для вышеписанных секретных разговоров и для переводу писем потребован мне темниковской мурза Мамет Тефкелев, через которого в бытность его в калмыках, калмыки со мною многие секреты говорили такие[97]».

Но судьба готовила Тевкелеву иную стезю. Про его участие в Персидском походе я рассказывать не буду — слишком уж обширная тема этот Персидский поход, главы три писать придется.

А вот после возвращения из похода Тевкелев исчезает почти на десять лет, и мы можем только догадываться, в каких степях носило эту Тень. Скорее всего, все дело было в неожиданной смерти Петра Великого. Слишком уж близок был Тевкелев к покойному императору, слишком много тайных секретов он знал, оставаясь формально незначительным, в общем-то, человеком, не имевшим серьезных заступников — его «крышей» всегда был сам Петр Алексеевич. А в ситуации экстренной дележки власти, когда многочисленные группировки рвали друг друга зубами, выясняя, кто же в итоге окажется сверху, головы подобных людей летят в первую очередь. Мамбет, ставший к тому времени матерым волчарой тайных имперских дел, прекрасно это понимал. Вот и предпочел уйти в тень, отсидеться, переждать.

На свет он вышел только в начале 1730-х годов, когда в верхах все более-менее утряслось.

Надо сказать, что визит казахского посольства с просьбой о подданстве был настолько неожиданным, что просто ошарашил имперскую верхушку. Огромный народ, пусть и сильно побитый, но все же остающийся одним из самых сильных и опасных в Великой Степи, сам просился под государеву руку. Надо полагать, знающие люди сумели донести власть имущим, что отправлять к казахам привычное для Западной Европы посольство во главе с каким-нибудь высокородным паркетным шаркуном смысла не имеет никакого. Потому, как народ хоть и большой, но шибко дикий и опасный. Родовитое ничтожество, в лучшем случае, просто вернется обобранным до нитки, бесславно завалив все дело, а при реалистичном ходе событий — останется валяться где-нибудь в тугаях у безымянной речки безжизненным телом с отрезанной головой. Здесь надобен волк, причем волк опытный и матерый.

Так или иначе, а императрица Анна Иоанновна распорядилась направить в кочевья Младшего жуза специальное посольство во главе с опытным дипломатом, свободно владевшим тюркским языком. И вскоре во главе собираемого спешно посольства великой Российской империи был поставлен Мамбет Тевкелев, формально так и числящийся до сих пор на смешной должности переводчика Коллегии иностранных дел.

А что было делать? Не было больше в России Игроков нужного калибра.

Штучный они товар.

Глава 21

Странный народ

Как я уже говорил, выехал из Уфы Тевкелев в августе. А 3 октября 1731 г. посольство начало работу — именно в этот день на реке Иргиз русских гостей встретил высланный навстречу сын Абулхаир-хана Нуралы-салтан. Не один встретил, естественно, а как подобают приличия — в сопровождении двух сотен всадников, в том числе 29 казахских старшин. Известно же — чем важнее гость, тем пышнее должна быть встреча. Тевкелева тоже не надо было учить восточному этикету, поэтому он, как положено, заранее сошел с коляски, чтобы встретить так же спешившихся всадников заблаговременно, на полпути, высказав тем самым им уважение.

После ритуальных вопросов о здоровье Нуралы, его скота, его отца и всех казахских людей объединившиеся отряды двинулись дальше и верст через десять остановились на ночлег. Кстати, пусть вас не удивляет приоритет вопросов. Как писал один из самых известных казахов (и один из самых талантливых русских Игроков) Чокан Валиханов: «Кочевой степняк ест, пьет и одевается скотом, для него скот дороже своего спокойствия. Первое приветствие киргиза, как известно, начинается следующей фразой: «Здоров ли твой скот и твое семейство?» Эта забота, с которой наперед осведомляется о скоте, характеризует (его) более, нежели целые страницы (описаний)».

На стоянке, как положено на Востоке, Тевкелев зазвал Нуралы к себе на ужин. Салтан[98] конечно же, явился в сопровождении девяти самых знатных старшин, и начался той.[99] Посидели они, судя по всему, хорошо, и выпили тоже немало: как записал в своем дневнике Тевкелев: «старшину, взяв за руки и за ноги, вынесли в сон».

И вот здесь, пожалуй, необходимо прерваться и объяснить очень важную для меня вещь. Я родился и вырос в Южном Казахстане, неподалеку от того самого города Туркестана, который джунгары отобрали у казахов. На казахских землях, среди казахов, родились два поколения моей семьи до меня и уже два поколения после. То есть Казахстан — родина для пяти поколений моей семьи. И казахи, если не кривить душой, самый близкий для меня народ после русского.

Но дальше мне придется писать довольно неприятные для казахов вещи и описывать эпизоды, в которых они выглядят не очень красиво. И мне очень бы хотелось, чтобы это не было воспринято как намеренное злопыхательство, очернительство и зубоскальство. Мне неприятно об этом писать, но писать об этом надо. В этом я убежден.

Потому что нет ничего гаже, чем приличная, прилизанная, напомаженная и кастрированная история — будь то история русских, казахов или туарегов. Официальные сладенькие и скучные до зевоты сказочки про великих и непобедимых «нас» и жалких, но подлых и коварных «их» может быть еще годятся для детей, но взрослый человек, по моему глубокому убеждению, имеет право знать правду о своей истории. Имеет право на информацию о жизни своих предков без вырезанных эпизодов, которые кому-то показались «неправильными». История — дама суровая, и народы пробует на излом без особой жалости. Точно так же, как в жизни каждого из нас есть эпизоды, которые нам самим не очень приятно вспоминать, так и в истории каждого народа есть страницы, которые не делают ему большой чести и не доставляют много радости.

Но знать их — надо. Хотя бы для того, чтобы понимать — в чем ты слаб, где уязвим. Поэтому, когда рассказываешь историю, самое главное — не врать и не замалчивать (что, впрочем, одно и то же). При сегодняшней доступности информации никакого шила в мешке утаить не получится. Если мы не расскажем честно себе свою историю сами, нам ее расскажут другие, и не факт, что рассказ этот будет корректным и честным. Потому что в наступившем веке самые серьезные и значимые войны — это войны информационные.

А теперь вернемся к Тевкелеву. То, что его посольство будет не совсем обычным, Тевкелев понял уже на следующий день, когда на второй ночевке Нуралы с главными старшинами опять пришел в гости, довольно долго сидел, после чего, оглядевшись, отринул деликатность и ненавязчиво поинтересовался — почему Тевкелев им до сих пор ничего не подарил?

Это Тевкелеву тоже объяснять было не надо. Сам азиат по рождению, много лет проживший на Востоке, он не мог не знать про бакшиш.

О, бакшиш, великий и ужасный бог, безраздельно царящий от песков Северной Африки до тайги тихоокеанских сопок! Скольким европейцам ты отравил жизнь, скольких довел до белого каления, скольких вверг в неизлечимую депрессию, и скольких заставил кричать: «Никогда!!! Слышите, никогда!!! Ни ногой!!!».

«Бакшиш» — слово персидское и в переводе означает просто «дарение». Дарить надо всем, всегда и за все. Если ты не даришь — тебе про это громко напомнят. Если даришь мало — тебе это доступно объяснят. Если дарить не хочешь — из тебя это умело «викивиривают». Как едко определил это явление археолог Лео Дойель, много копавший на Востоке, бакшиш это «щедрые вознаграждения и взятки, в грубой форме требуемые и любезно принимаемые местными жителями в обмен на незначительные либо вовсе не оказанные услуги».

Все это наш герой, конечно, знал. Он прекрасно понимал, что ехать куда-нибудь в Азию без подарков — это ехать впустую, и потому запасся изрядно. Испорченный жизнью среди русских Тевкелев, правда, немного удивился, что бакшиш требуют с него, тогда как во всем мире подарки, как минимум, уравновешиваются тем, что посольства ставят «на кормление», здесь же о довольствии никто и слова не сказал. Однако виду не подал, и одарил своих гостей сообразно чину: Нуралы получил «4 аршина сукна краснова по 2 рубли по 60 копеек аршин, лисицу черно-бурою в 4 р. 85 к., а старшинам 7 человеком: первому — 4 аршина сукна красного по 2 рубли аршин, двум — по 4 аршина сукна красного по 1 рублю и по 60 копеек аршин; четырем — по 4 аршина сукна ж краснова по 1 рублю аршин» — зафиксировал в своем дневнике рачительный Тевкелев.