Валерио Линтнер - Италия. История страны Страница 39

Кавур, слегка сконфуженный и обеспокоенный реакцией Наполеона на все это, поторопился аннексировать завоеванные территории. Он отправил на Сицилию Ла Фарину, чтобы уладить дело, но Гарибальди, который мало понимал в дипломатии и, вероятно, заботился о ней еще меньше, отослал его ни с чем. В любом случае, он все еще болезненно переживал за судьбу Ниццы и, к счастью для Италии, отправился на материк, рассчитывая на успех партизанских действий. Сначала эти события встревожили Наполеона, но его вмешательства не допустили британцы (кстати, среди добровольцев Гарибальди был легион британских волонтеров, сражавшихся вместе с гарибальдийцами за свободу Италии). 19 августа дивизия Нино Биксио высадилась в Мелито, а последовавшее за этим наступление Гарибальди на Юге было столь же скорым и триумфальным, как и занятие Сицилии. К 30 августа была освобождена Калабрия, а 7 сентября 1860 года Гарибальди вошел в Неаполь, чтобы затем двинуться на Рим. Необходимо было закрепить успех, сразившись с 40-тысячной неаполитанской армией при Вольтурно. Гарибальдийцы победили, но этот успех стоил дорого и задержал наступление на Рим.

Королевство Италия

В этот момент Кавур решил действовать, попытавшись взять под свой контроль ситуацию, но потрясающие подвиги предводителя партизан Гарибальди не позволили ему этого сделать. Кавур действительно не предполагал, что разношерстный сброд разгромит сливки неаполитанской армии, и ограничил свою инициативу переговорами с Наполеоном и с королем обеих Сицилий Францем II (наследовавшим своему отцу Фердинанду II в 1859 году). Однако пьемонтская армия во главе с Виктором Эммануилом отправилась на берег Адриатики, чтобы захватить остатки Папской области, исключая Рим. Две итальянские армии соединились, и 8 ноября Гарибальди вручил Южную Италию Виктору Эммануилу, провозгласил его королем Италии и отправился на Капреру, категорически отказавшись от всех наград.

Кавур организовал плебисцит для утверждения аннексий, а затем узаконил новое государство, устроив выборы в первый итальянский национальный парламент. Новый парламент собрался 18 февраля 1861 года и объявил Виктора Эммануила королем новой страны. Даже без Венеции и Рима результат действительно ошеломлял. Никто не планировал его и даже не желал: ни Кавур; ни народ Юга, чествовавший Гарибальди, не слишком понимая, что тот сделал; ни даже Мадзини, которому только и оставалось, что согласиться, сожалея о монархическом строе нового государства. Папу, конечно, эта идея ужаснула. Австрию тоже, но сил вмешаться у нее не было. С большой неохотой признали создавшееся положение французы, опасавшиеся обострения международного положения и запуганные Кавуром, обрисовавшим возможность установления республики. Отважного Гарибальди поддержал лишь Виктор Эммануил и в некоторой степени британцы, хотя они имели свое мнение о происходящем. Италия уже была создана, и это было достигнуто во многом благодаря воле Гарибальди, который практически в одиночку разорвал кандалы, выкованные политической конъюнктурой и дипломатией.

Шестого июня 1861 года Кавур неожиданно умер. Уважительные слова Пальмерстона о нем служат наилучшей эпитафией: «Италия, настоящая и грядущая, будет видеть в нем одного из величайших патриотов, когда-либо украшавших историю любой нации. Я не знаю ни одной страны, столь многим обязанной своим сынам, сколь многим обязана Италия ему». Может быть, эти слова звучат слишком высокопарно, но в них много истины.

Поразительная жажда действия привела Гарибальди к еще более дерзким авантюрам. Он был избран в итальянский парламент и, как ни удивительно, отклонил предложение Авраама Линкольна командовать Объединенной армией, а затем вернулся к своим обычным занятиям, стараясь окончательно сложить итальянскую головоломку захватом Венеции и Рима. При сложившемся новом порядке у него не было шансов добиться этого «по-гарибальдийски». Его ранили в пятку при Аспромонте на дальнем юге в августе 1862 года, когда он старался добраться до Рима, затем французы жестоко разбили его войска в битве при Ментане в 1867 году при попытке вторгнуться в Папскую область. Он часто был обузой пьемонтскому правительству, очевидно не способному контролировать его, даже с помощью заключения в тюрьму и высылки на Капреру. Он жил ради осуществления своей мечты — объединения Италии, был свидетелем боевых действий во Франции, снова служил в парламенте и женился в третий раз на Франческе Армозино, от которой имел еще двух дочерей, и умер на Капрере 2 июня 1882 года. Гарибальдийцы, хотя и были формально распущены, продолжали под командованием его сыновей служить в отряде странствующих бойцов свободы, борясь за правое дело в Греции, Франции, Польше и Южной Африке, где они дрались с бурами. Множество интересных свидетельств о великом человеке и обо всем этом периоде истории можно найти в Музее Рисорджименто в Риме, в одноименных музеях Милана, Турина и в генуэзском Институте Мадзини.

В 1866 году внешнеполитическая обстановка способствовала тому, что Венеция вышла из-под австрийского владычества и стала частью Италии в результате так называемой Третьей войны за независимость, которая по сути была катастрофически неумелым итальянским вмешательством в австро-прусскую войну. Вне Италии оставался Рим с понтификом Пием IX, который не желал иметь ничего общего с новым светским итальянским государством. В 1864 году он обнародовал «Силлабус» или «Реестр заблуждений» («Syllabus errorum») с изложением своей позиции, а опубликование буллы о папской непогрешимости в 1870 году продемонстрировало, что он сам заблуждаться не мог. Вопрос о приоритете мирской власти и власти понтифика обрел подчеркнуто теологическую направленность: несогласные с волей папы противились воле Божьей. Тем временем в реальном мире положение папы на самом деле зависело от присутствия французского гарнизона. Когда войска отозвали для участия в франко-прусской войне, итальянская армия беспрепятственно проследовала в Рим 20 сентября 1870 года. Вечный город вошел в состав итальянского государства после обычного плебисцита, и теперь в каждом итальянском городе есть улица 20 сентября для увековечения этого события. Папу изолировали в Ватикане, который вместе с собором Сан-Джованни ди Латерано и летней резиденцией в замке Кастель Гандольфо остался в его власти. Участие церкви в светской деятельности властей Италии было законным образом отменено, в обмен на него Ватикану позволили иметь рудиментарные остатки государства — например, право держать собственную почтовую службу и позднее — печатать собственные почтовые марки. Папе пожаловали субсидию от государства, которую он не принял. Он отлучил от церкви всех, кто непосредственно участвовал в изменении статуса понтифика, и заперся в своем государстве. В ближайшие шестьдесят лет вплоть до прихода к власти фашистов папы в политику не вмешивались. Новое итальянское государство окончательно оформило свои границы.

Глава 7. Либеральное государство и фашизм

Образование новоиспеченного единого государства было отмечено великими празднествами. Но что дальше? В истории итальянского народа объединение было водоразделом, чье значение трудно переоценить, но это было всего лишь начало. Основные проблемы никуда не делись, они в определенной мере стали еще обременительнее, поскольку создание королевства Италии вызвало ожидания нового и лучшего будущего, но удовлетворить эти ожидания было трудно. Что же это были за проблемы, с которыми пришлось столкнуться итальянскому государству? Они состояли, во-первых, в сравнительной отсталости страны и, во-вторых, в ее глубокой раздробленности. Новая Италия делилась на Север и Юг; на города и деревню; на регионы и, конечно, на разные города и области внутри каждого региона; на мирскую и церковную власть; на правящую элиту и народные массы; на различные идеологические группы. Поэтому наряду с развитием страны крупнейшая задача нового государства заключалась в распространении «законного» объединения, то есть в создании общественных организаций, обеспечении действительной социальной, политической и экономической интеграции, в том, чтобы заставить итальянский народ принять и поддерживать государство, чувствовать свое единение с его целями и интересами. Достижение «гегемонии», как писал об этом Антонио Грамши. В контексте Италии это была непростая задача, ибо, как мы видели, история страны была историей обособленного развития и устойчивого локального самосознания. «Мы создали Италию, теперь мы должны создать итальянцев… Не торопитесь творить Италию помимо итальянцев», — утверждал Массимо д’Адзелио. Задача оказалась столь трудной, что итальянское «либеральное» государство в конечном счете с ней не справилось, открыв дорогу фашизму в 1920-е годы.