Геннадий Соболев - Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942 Страница 4

Сильные и слабые стороны исторической литературы о блокаде Ленинграда стали в последние годы предметом откровенного и объективного анализа историков[34]. Поэтому отмечу здесь наиболее существенные достижения отечественных и зарубежных исследователей истории блокады Ленинграда. В первую очередь следует назвать книгу «Блокада рассекреченная», основу которой составили материалы состоявшейся в январе 1992 г. в Ленинграде широкой научной дискуссии под эгидой «Международной ассоциации блокадников города-героя Ленинграда». Участники этой дискуссии, а их было около 200, обсуждали вопросы, которые ранее не могли быть официально предметом рассмотрения: какие факторы привели к блокаде Ленинграда? Кто несет ответственность за выпавшие на долю ленинградцев лишения и страдания? В чем (и в ком) причины неудачных попыток деблокировать Ленинград? Каковы были взаимоотношения между властью и населением в критическое время блокады? Каковы были реальные потери в рядах защитников осажденного города? Участники дискуссии не предлагали готовых ответов на эти непростые вопросы и сходились в том, что ответить на них объективно можно только на основе новых архивных документов, засекреченных и запрятанных в различных архивах[35].

В 1994 г. Ассоциация историков блокады и битвы за Ленинград в годы Второй мировой войны, созданная в период перестройки и объединившая вокруг себя как известных, так и начинающих исследователей, выпустила коллективный труд «Ленинград в борьбе: месяц за месяцем»[36]. Построенная по хронологическому принципу книга месяц за месяцем давала систематическое представление о том, что происходило на фронте и в самом городе. Основываясь на богатом документальном материале, авторский коллектив[37] создал общий очерк, в котором были показаны и героизм защитников осажденного города, и трагедия населения в самые трудные месяцы голодной блокады. По мнению рецензента, «книга была свидетельством того, что историки, изучающие историю обороны Ленинграда, в трудной обстановке начала 1990-х годов сохранили свою готовность продолжать исследовательскую работу»[38].

Вышедший из печати в 1995 г. сборник статей «Ленинградская эпопея» стал убедительным свидетельством того, что изучение истории обороны и блокады Ленинграда идет по пути расширения как проблематики исследования, так и круга источников. Как отмечалось в предисловии к этой книге, «основной особенностью сборника является попытка всех без исключения авторов рассматривать события исключительно с позиций научной объективности»[39]. В том, что это не дежурная фраза, присутствующая обычно в каждом предисловии, убеждаешься по прочтении всех статей сборника. Наряду с научными сотрудниками Санкт-Петербургского Института истории РАН авторами статей стали историки других научных учреждений и вузов. Высоко оценивая научный уровень всех статей, хотелось бы все же выделить статьи Н. А. Ломагина «Настроения защитников и населения Ленинграда в период обороны города, 1941–1942 гг.» и М. В.Шкаровского «Религиозная жизнь Ленинграда в годы войны», написанные на основе изучения новых источников. Нельзя не обратить внимание на появление в коллективном труде ленинградских историков статьи американского историка, профессора Ричарда Бидлака «Рабочие ленинградских заводов в первый год войны», что хотелось бы воспринять за начало складывающегося единого с зарубежными учеными историографического пространства.

Важное значение в дальнейшем исследовании различных проблем истории обороны и блокады Ленинграда имеют вышедшие в это время работы В. А. Иванова[40].

Начало XXI в. стало и началом нового этапа в историографии обороны и блокады Ленинграда. И связано это в первую очередь с выходом в свет в 2002 г. фундаментального исследования Н. А. Ломагина «Неизвестная блокада» в двух книгах[41]. В этом исследовании автор поставил и рассмотрел принципиально новые и фактически не изученные проблемы: «Кремль и Смольный в годы блокады», «Власть: смысл жертв и ожидание перемен. 1942–1945», «Политический контроль над населением блокированного Ленинграда», «Роль НКВД в политическом контроле», «Настроения населения в годы войны и блокады», «Моральный фактор в битве за Ленинград». Эти важные проблемы исследованы автором на основе изучения и введения в научный оборот новых документов, ранее не доступных историкам. Работы Н. А. Ломагина положили, таким образом, начало качественно новому измерению блокады[42].

Новое направление в изучении блокады Ленинграда открыла вышедшая в 2001 г. коллективная монография «Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде», посвященная историко-медицинскому аспекту блокады и в первую очередь изучению медицинских последствий блокады[43]. В подготовке этой монографии участвовали медики, биологи, демографы, историки и др., и по своей проблематике эта работа вышла за рамки чисто медицинских проблем, органически соединив исследования специалистов в разных отраслях науки. В том же году в Петербурге состоялась по этой теме международная научная конференция, основными докладчиками на которой были авторы коллективной монографии[44]. Английский историк Джон Барбер, выступивший на этой конференции с докладом «Блокада Ленинграда в исторической ретроспективе», предложил рассматривать блокаду Ленинграда «в контексте многовековой борьбы человечества за выживание перед лицом основных опасностей, постоянно угрожающих населению планеты, – голода, войн и болезней». Предлагая посмотреть на блокаду глазами ученых-медиков, он считает, что такой угол зрения поможет ответить на целый ряд важных вопросов: кто умирал в осажденном Ленинграде в первую очередь? Кто смог выжить? Какие физиологические и психологические особенности помогли ленинградцам в борьбе за жизнь? Каковы основные факторы массовой смертности? В чем проявлялись непосредственные и отдаленные последствия голода, продолжавшие оказывать свое негативное воздействие много лет спустя[45]?

Ответы на эти важные вопросы содержатся в вышедших в последние годы монографических исследованиях А. Р. Дзенискевича, С. В. Магаевой, В. Б. Симоненко, Л. И. Тервонен, Л. П. Хорошихиной[46]. Некоторые из названных выше авторов (С. В.Магаева и Л. И. Тервонен) пережили ленинградскую блокаду в детском возрасте, испытали сильное психоэмоциональное воздействие обстрелов и бомбежек, страшного голода зимы 1941–1942 гг. На основе анализа большого фактического материала и своего блокадного опыта они сформулировали представления о блокадном характере, который способствовал выживанию в экстремальных условиях.

Проблема смертности в блокированном Ленинграде является центральной и в опубликованной в 2003 г. книге М. И. Фролова «Салют и реквием. Героизм и трагедия ленинградцев. 1941–1944 гг.». Констатируя чрезвычайную сложность выяснения и уточнения потерь населения осажденного Ленинграда от голода, автор считает, что приблизиться к решению этой задачи может помочь анализ таких первичных документов, как домовые книги, а также социологических опросов переживших блокаду ленинградцев. Проделанный им анализ домовых книг Василеостровского района за период блокады показывает, что это перспективный источник. М. И. Фролов высказывает мнение, согласно которому жертвами голодной блокады с учетом смертности населения во время эвакуации стали не менее 800 тыс. ленинградцев[47]. Тем самым он солидаризируется с другими исследователями, которые определяют потери населения Ленинграда от голода в 700–800 тыс. человек[48].

Соглашаясь с М. И. Фроловым в том, что уточнение потерь ленинградцев от голода связано с привлечением новых источников, следует отметить, что дальнейшего критического изучения требуют и документы, казалось бы, давно известные, но не ставшие тем не менее объектом специального исследования. Материалы Ленинградской городской Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников впервые стали предметом обстоятельного изучения в кандидатской диссертации С. Б. Бизева в 2001 г. Главный вывод, к которому пришел молодой исследователь в результате анализа документов этой Комиссии, состоит в том, что установленная ею цифра потерь ленинградцев от голода – 649 тыс. человек – является не точной из-за ошибок, допущенных при составлении именных списков[49]. С. Б. Бизев пришел также к выводу, что в блокированном Ленинграде погибло еще около 100 тыс. человек, не учтенных в районных именных списках, и общая цифра потерь мирного населения Ленинграда, Пушкина и Петродворца составляет не менее 770 тыс. человек[50].