Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди Страница 4

Всего в тот день, 4 января, было арестовано 6 человек: Генрих К., Арон А. и его супруга, Олег Ж., Галина К., ее любовник гражданин Танзании Джума К. и гражданин Индонезии Сумали Б. Практически с первых же дней своего ареста все шестеро признали свою вину и стали давать подробные показания о своей незаконной деятельности, которая продолжалась на протяжении 4 лет. Позднее некоторые подробности этих показаний были озвучены в советской прессе, в частности, в «Комсомольской правде». Например, рассказывалось о том, какие «бабки» зарабатывали валютчики на своих махинациях. Вот лишь один пример. В 1969 году Джума К. купил Олегу Ж. два 100-граммовых золотых слитка, которые таксист загнал скупщикам за 2600 рублей. Джума на вырученную валюту — купил аж 48 шуб, которые Олег тут же продал за 14 тысяч рублей (для примера: автомобиль «Москвич-412» стоил тогда 4936 рублей).

Не менее широко жил и Генрих К., у которого во время обыска было обнаружено 123 (!) тысячи рублей. Однажды он заработал за раз 3 тысячи рублей и отправился в гостиницу «Россия», где вот уже несколько дней жил его приятель из Баку. Друзья сначала выпили за встречу, после чего сели перекинуться в картишки, причем играли не на интерес, а на деньги. Генриху в тот день явно не везло, поскольку за несколько часов упорной игры он продул приятелю 4800 рублей. Три «штуки» он отдал тут же, не отходя от игрового стола, а остальные привез час спустя, съездив за ними домой на служебном такси.

Между тем в сети КГБ в те январские дни попали еще несколько валютчиков. Перечислять имена всех арестованных не буду, а назову лишь одно, наверняка хорошо известное читателю, — Юрий Айзеншпис. Да-да, известный ныне «акула» шоу-бизнеса был впервые арестован именно в ходе той «валютной» операции КГБ в 70-м году. Но прежде чем рассказать об этом аресте, стоит хотя бы вкратце упомянуть о том, чем конкретно занимался Айзеншпис в те годы.

Примерно с середины 60-х годов Юрий втянулся в продюсерскую деятельность в среде первых отечественных рок-музыкантов, то бишь стал устраивать концерты в различных культурных заведениях. Поскольку в то время рок-групп в Москве было не слишком много, людям, которые имели с ними дело, было сравнительно легко. Однако по мере роста числа самодеятельных рок-групп (а они в конце 60-х как грибы после дождя стали открываться чуть ли не во всех столичных институтах и школах) это движение стало неуправляемым. Все чаще подобного рода тусовки стали заканчиваться либо пьянкой, либо форменным мордобоем. Чтобы как-то упорядочить этот процесс, взять его под контроль, в Моссовете было проведено специальное совещание, где было принято решение: места под проведение концертов могли снимать лишь официальные лица (например, руководство какого-нибудь института, завода и т. д.). Однако ушлые продюсеры рок-групп нашли выход и в этой ситуации: они доставали фирменные бланки различных учреждение, печати, а подписи ставили липовые. Короче, изворачивались, как могли.

Рассказывает Ю. Айзеншпис: «Так, «под официальную организацию» проводили вечера досуга молодежи. В этом мне помогали знакомые, которые где-то выкрадывали бланки. Но даже в этом случае, учитывая, что вечера иногда заканчивались тем или иным инцидентом, уже неохотно нас принимали. Поэтому надо было делать какие-то инъекции. Иногда деньги были выложены не потому, что этого хотел директор клуба, а потому, что у него по графику положен просмотр кинофильма, на который никто не шел. А ему, Директору, нужен кассовый план. Чтобы снять показ, нужно выкупить минимальное количество билетов. Так начинались первые завязки с директорами Дворцов или Домов культуры. А потом уже за прямые взятки, потому что это стало принимать масштабы индустрии. Вечера стали делать очень часто, каждую неделю, каждую субботу и воскресенье.

Нами заинтересовались. Помню, в ресторане «Золотой колос» проводился вечер, присутствовали человек четыреста. Этот зал сняли под письмо «почтового ящика» (закрытые учреждения. — Ф. Р.). И когда разразился скандал (драка), приехала милиция…»

Несколько раз доблестная милиция «вязала» Айзеншпйса за подобного рода деятельность, однако всегда ему удавалось выйти сухим из воды. Казалось, так будет продолжаться вечно, не вмешайся в это дело КГБ. А «контора глубокого бурения» (так в шутку называли КГБ) вмешалась потому, что Айзеншпис, кроме продюсерской деятельности, еще активно занимался валютными операциями. Вот его и взяли аккурат в православное Рождество — 7 января. Выглядело это так.

Юрий встретил своего приятеля Гиви (по иронии судьбы, он впоследствии устроится на работу в милицию), и тот предложил ему купить три тысячи сертификатов серии «Д» по шесть рублей за штуку. А у Айзеншписа с собой было 15 тысяч рублей, и до нужной суммы не хватало трех тысяч. Юрий предложил поехать к нему домой за недостающими деньгами. Поехали. Возле подъезда Юрий сразу обратил внимание на нескольких мужчин, одетых в одинаковые ондатровые шапки. Он сразу просек: ОБХСС или еще что-то такое. Ему бы после этого свернуть с приятелем куда-нибудь в сторону, ан нет — упрямо пошел в ловушку. Видимо, «серты» жгли ляжку.

На втором этаже, возле дверей в собственную квартиру, Юрий заметил еще двух незнакомых мужчин «в ондатре». Только после этого ситуация, в которой он оказался, стала ему понятна, и он попытался схитрить — стал подниматься по лестнице выше. Но тут сзади раздался недоуменный вопрос одного из незнакомцев: «Молодой человек, вы куда?» — «Как. куда, — попытался прикинуться простачком Юрий, — домой». И в это мгновение из-за двери его квартиры раздался голос 12-Летней сестры: «Юра, помоги мне, кто-то звонит в дверь, стучит. Я боюсь». После этого валять дурочку было бессмысленно, и Айзеншпис спустился rfa площадку. Сестра тут же открыла дверь, после чего товарищи в ондатре втолкнули их с Гиви в квартиру и закрыли за собой дверь. Далее послушаем самого Ю. Айзеншписа:

«Тут уже сразу грубость пошла. Нас обыскали и зачитали санкцию на проведение обыска и арест. Нужны были понятые. В нашем доме не оказалось лиц, желающих стать понятыми. Минут через двадцать привели каких-то людей, начался обыск. Как оказалось, у Гиви «сертов» с собой не было — они были у человека, который проживал в гостинице «Москва». Мы должны были привезти деньги. И Гиви должен был там получить свои комиссионные. А у меня в кармане было 15 тысяч 585 рублей, как сейчас помню: 15 тысяч сторублевыми купюрами, потом какие-то мелкие. Короче, вытащили эти 15 тысяч. Естественно, они думали, что будет гораздо больше, и все тщательно пересыпали: все эти продукты, крупы…

Когда они начали допрашивать, первым делом поставили на стол портфель. Это был мой портфель. И в нем была валюта — 6750 долларов. Сейчас это — большие деньги, тогда — нет, потому что цена 1 доллара была гораздо меньше.

Этот портфель я отдал накануне своему приятелю Алексею, который хранил весь криминальный товар: валюту, золото, слитки. Выполнял работу курьера и в то же время предоставлял свою квартиру для хранения, поскольку он жил один со своей сестрой. (Родители у него ученые, они друг с другом не жили. Отец жил все время с любовницей, а мать с любовником. И они бросили своих детей на произвол судьбы.)

Как потом выяснилось, на основе каких-то оперативных данных КГБ стало известно, что я занимаюсь валютными операциями, имею его квартиру. Алексея, моего подельника, проводили в милицию. А в это время его малолетняя сестра (ей было лет 12–13) осталась одна, и ее стали допрашивать, что вообще запрещено законом. Ну и сестра (то ли в ней пионерская честность, то ли еще что-то) заговорила. Или она хотела сделать плохо своему брату? Открыла ящик и говорит: «Вот здесь слитки лежат, а еще монеты лежали». (Там лежали 11 монет царской чеканки 1912 года достоинством десять рублей.) Лежали шубы норковые. И всякая всячина.

Показала им коробки с мохеровой шерстью. И портфель. «Там наверняка слитки золотые», — говорит. Но в портфеле золота не было. Потому что оно было продано накануне. Там была валюта. Естественно, они все это изъяли. Ну и, короче говоря, меня вечером арестовывают. Потом везут на Петровку.

Приходит следователь, представляется: майор КГБ. Его стиль допроса был другой, чем у работников милиции. Те отличаются грубостью, напористостью, а этот сразу: «Больше расскажешь — меньше получишь». Я — в отказе. Ничего не понимаю. Меня отправили в Бутырку, в 252-ю четырехместную камеру…»

Но оставим на время Айзеншписа в Бутырке и отправимся в дальнейшее путешествие по январю 70-го.

В те дни произошла знаменательная встреча двух актеров: уже популярной Валентины Малявиной и мало кому известного Александра Кайдановского. Волею судьбы оба они оказались в одном купе поезда, который мчался в Ярославль, где в тот момент проходили съемки фильма «Красная площадь». В этом фильме Малявина играла одну из главных ролей, а Кайдановский — крохотный эпизод (солдатика).