Лоран Тейс - История Франции. Том 2. Наследие Каролингов Страница 4

Это навязываемое сверху единство подавляло многие традиции, интересы и обычаи. Реальной силой обладали еще и клановые связи, и этническое родство. После возвышения Элизахара и Бенедикта назначение вестгота Агобарда архиепископом Лиона пришлось не по вкусу франкской аристократии. Ее негодование вызвало и назначение Эббона с его темным происхождением на должность архиепископа в самом знатном городе — Реймсе. «Упорядочение империи» ставило аристократию перед необходимостью определиться по отношению к всевозможным перестановкам. Принцип единства поселил смятение в умах, особенно среди мирян, от которых ускользали побудительные причины действий императора. Император, будучи военачальником, судией и благодетелем, перемещался также в разряд фигур божественных. Однако, создав за три года своего правления процедуру собственного наследования, он поставил себя в положение, которое стремились упразднить либо ожидали его упразднения. Не в этом ли главные причины, толкнувшие в конце 817 года итальянского короля Бернара к восстанию? По правде говоря, мы ничего не знаем об этом событии. Факт в том, что конституция 817 года нигде не упоминает об Италии, поэтому племяннику императора было из-за чего беспокоиться. Не стал ли Бернар игрушкой в чужих руках, жертвой злой воли людей из старого окружения Карла Великого? На это как будто указывали и репрессии лично со стороны Людовика: Орлеанский епископ Теодульф, старый соратник Карла Великого, был низложен, а сводные братья императора были отправлены в монастырь. Что же касается Бернара, то ему, согласно еще долго сохранявшейся практике, выкололи глаза, что привело к скоропостижной смерти. Итальянское королевство осталось под непосредственным управлением двух королей. Единство было спасено и даже укреплено.

Все чаще созывались генеральные ассамблеи — зримый символ единения христианского народа. Весной в Неймегене, осенью 821 года в Тионвиле участниками собрания была принята присяга на верность новому порядку. Лучшие из монастырей перешли под королевскую опеку и покровительство, превратившись в могущественную опору монархии. Императорская канцелярия была активной как никогда, повсюду распространяя законодательные акты, грамоты и дарственные. Людовик посылал проповедников Евангелия за пределы своей империи и предлагал креститься не только князьям, но и целым народам, таким, как скандинавские, остававшиеся еще язычниками.

Поистине великолепное и грандиозное сооружение представляла собой христианская империя в первой трети IX века: император Людовик в окружении мудрых аббатов и епископов, руководимый Высшей Силой, уверенно ведет бесчисленное братство верных по пути ко спасению. С этим не могла сравниться ни одна земная власть. Подобное владычество, будучи явным знаком Божьего благоволения, достигалось молитвой и милосердием, а не силой оружия. Привлечь милость Божию на народы, которых доверило императору Провидение, вот в чем заключалась его миссия, как ее сформулировала для Людовика Церковь. Его уделом больше отныне не были захватнические войны и обогащение. Главная цель теперь — согласие, мир, слава Божия и слава служащих Богу.

По этому пути Людовик продвинулся далеко. Будучи несомненно виновным в пролитой крови Бернара и его союзников, в тревоге за установление мира и согласия, император расточает дары и делает жесты примирения: возвращение из ссылки Адаларда Корбийского и Вала, признание своих сводных братьев — Дрогон при этом получает сан епископа в Меце, — нарочито усугубленное раскаяние, известное под названием «Всеобщего покаяния в Аттиньи». Действительно, на ассамблее летом 822 года Людовик публично исповедовал свои грехи и призвал аристократов последовать своему примеру. Эта демонстрация смирения, стремление к святости должны были очистить империю от ядовитых испарений. Динамика предшествующего периода правления уступила место статичному созерцанию уже созданного. Распространение христианства, казалось, приняло всеохватывающие размеры. Завершились завоевательные походы, которые каждую весну укрепляли связи между князем и его боевыми спутниками. С войны против язычников возвращались тогда увенчанные славой, захватив богатую добычу. И если король имел нужду в деньгах, он мог без стеснения завладеть богатствами Церкви, которую он крепко держал в своих руках и использовал в интересах своих приближенных. Однако теперь настало время, когда скорее Церковь держала императора под своим контролем, В этом вся суть христианского Запада: здесь нет больше места насилию. Обогащение былых времен сменилось эпохой щедрых даров, приносимых Богу. Эрмольд Черный в своем стихотворении к императору Людовику признавался: «Все, что накопили его предки и Карл Великий, он раздал бедным и Церкви». Широко творя милостыню, Людовик изымал деньги на это из все скудеющей казны. Что же касается светских вельмож, то им предписывалось поведение в духе набожности и самоотречения, по примеру епископа Ионы Орлеанского, смастерившего все эти зеркала для князей, с тем чтобы от созерцали в них добродетели, необходимые для их собственного спасения.

3. Сила вещей

Но жизнь века требовала иного. Так, и сам император, овдовев, предпочел жениться в 819 году на молодой и красивой Юдифи, привлекательной представительнице могущественного семейства Вельфов, обладающего всевозможными богатствами, почестями и властью. В июне 823 года в этом втором браке, более удачном, родился сын Карл. Наведение порядка в империи в 817 году не устоит. В самом деле, рано или поздно нужно будет выделить часть наследства и Карлу, наряду с Людовиком и Пипином. Юдифь и другие заинтересованные лица следили за этим. В убытке оказывался Лотарь, который только что отдал императором: коронация состоялась в Риме, в присутствии папы Паскаля. Вся вторая половина правления Людовика Благочестивого объясняется в основном вторжением этого смущающего фактора, которым стало само существование Карла. Этот биологический и династический факс обнаружил, как при помощи умственных конструкций пытались замаскировать реально существующие личные взаимоотношения, связь интересов; требование эффективной власти над людьми и желание сохранить свои богатства восторжествовали над духовными целями. На христианском Западе 820–830 годов политическое единство принадлежало миру постоянно возвращающихся символов. Этот символ циркулировал по мере необходимости. На самом деле защитник единства и прочности империи, император Людовик практически вернулся к идее раздела королевств, тогда как Лотарь, другой император, объединил вокруг себя сторонников наведения порядка, задуманного в 817 году. К нему примкнули Вала, аббат в Корби, Гильдуин, аббат Сен-Дени, епископы Агобард Лионский, Иона Орлеанский, Исайя Амьенский, Варфоломей Нарбоннский, Эббон Реймсский, культурная и ученая элита.

Определим главную тенденцию тех сложных изменений, которые происходили между 825 и 840 годами: это прежде всего усиление духовного влияния церкви, стремящейся контролировать все общество в целом, включая правителей, королей, императора, великосветскую знать. Четыре больших церковных собора, состоявшихся в 839 году в Майнце, Лионе, Тулузе и Париже, были тому ярчайшим подтверждением. Власть духовная наступала на власть мирскую: епитимья, наложенная на Людовика — императора, временно лишенного своих прав, — в аббатстве Сен-Медар в Суассоне, осенью 833 года Эббоном Реймсским, довела эту тенденцию до крайности, против чего выступили некоторые аббаты, как, например, Рабан Мавр из Прюма. Появлялись хрупкие оппозиционные коалиции против Людовика Благочестивого: они действовали во имя Карла, с одной стороны, или Лотаря и его братьев — с другой. Положение оппозиционеров укреплялось по мере того, как их поддержки все более настойчиво искали. То были крупные королевские чиновники, готовые разменивать свою клятву о верности. Начиная с 826 года в связи с походом против сарацин, угрожавших Барселоне, появляются, с одной стороны, графы Матфрид Орлеанский и Гуго Турский, приближенные Лотаря, а с другой — Бернар Септиманский, крестник Людовика Благочестивого, и Эд, родственник Бернара. Гуго и Матфрид, не спеша помогать Бернару, выступили как предатели, и Людовик сместил графа Орлеанского, передав его полномочия Эду. Бернар, хороший военачальник, был повышен до королевского казначея. В окружении Людовика он пользовался большим влиянием благодаря близкой дружбе с его женой Юдифью, очень близкой, как шептали вокруг. Такие знатные вельможи, обладающие воинскими почестями, и крупные земельные собственники, — кому они служили, кому были преданны? Определенно, императору; но тогда было два императора, чьи интересы не совпадали. Более того, эти вельможи, находясь в Аквитании, были подданными короля Пипина, в Баварии — короля Людовика Немецкого. Вступая в должность, они присягали на верность, И сами принимали присягу от тех, кто в нижних эшелонах власти был под их покровительством и защитой. Но если в связи с территориальными изменениями внутри империи они переходили из одного подчинения в другое, находясь под властью разных королей, то понятие преданности делалось расплывчатым; клятвы менялись и обменивались, общественные и личные связи слабели, запутывались, исчезали. Нарастало смятение, и каждый служил тому, кто казался ему наиболее полезным с точки зрения собственной выгоды, кто предлагал надежные гарантии и щедрые дары. В таких условиях каждый был волен выбрать себе хозяина. В 829, а точнее, 831 году Людовик Благочестивый изменяет условия раздела наследства, вводя в долю юного Карла Лысого. «Упорядочение империи», которому Людовик требовал присягнуть своих вельмож, было разрушено. Во имя имперского единства Агобард чутко реагировал на недовольство «множеством противоречивых присяг», то и дело требовавшихся от подданных, и упрекал императора: «Вы не должны трогать конституцию. Вам не удастся изменить ее безнаказанно, не подвергая опасности спасение вашей души». Но даже прежде своей души Людовик уже рисковал своим телом: в июле 833 года На поле Менсонж преданные императору люди дезертировали и перешли в стан его сыновей, рассчитывая на большую выгоду. Людовик, Юдифь и Карл оказались в заключении. Их выпустили через несколько месяцев, и после своей коронации в 838 году Карл получил земли между Мезом и Сеной, к которым после смерти Пипина он присоединил еще и Аквитанию, отвоевав ее у Пипина II, сына умершего. А в июне 840 года император погиб в промежутке между двумя битвами против своего сына Людовика. При содействии его сводного брата Дрогона тело Людовика было перенесено в собор св. Арнуля в Меце — Арнуля, знаменитого предка этого необычного рода, судьба которого казалась еще далекой от завершения.