Дэниэл Брук - История городов будущего Страница 4

Разгуливая по улицам Амстердама, Петр завидовал богатству голландского города. Он захотел себе такой же. Наделенный практически неограниченной властью и средствами, Петр получил то, что хотел. По возвращении в Россию он построил свой Амстердам и сделал его новой столицей.

По словам одного современного историка архитектуры, «Санкт-Петербург был построен в соответствии с желаниями и по воле одного человека»2. Другой язвительно замечает, что Петр заказал себе город «как вы или я заказываем обед в ресторане»3. По русской легенде полностью отстроенный Петербург просто свалился с неба прямо на берега Невы. В действительности же молодой царь дал клятву: «Если Господь продлит мои дни… быть Петербургу вторым Амстердамом»4.

В Амстердаме Петр оказался, когда ему было двадцать пять, однако его страстное увлечение всем европейским началось еще в отрочестве. Его первым окном в Европу была Немецкая слобода в Москве, комфортабельное гетто, где по законам ксенофобской, теократической Руси, в которой был рожден Петр, должны были селиться все иностранцы столицы. По-русски немцами называли тогда любых иностранцев, а не только выходцев из Германии; это слово исходно значило «немой» – тот, кто молчит, потому что по-нашему не понимает. Немецкая слобода была островком Западной Европы всего в пяти километрах от Кремля, где рос Петр. 3 тысячи поселенцев, среди которых преобладали британцы, французы, немцы и голландцы, принесли с собой свою моду и архитектуру. В отличие от Москвы с ее извилистыми закоулками, где вкривь и вкось поставленные избы смотрели на улицу конюшнями и кухнями, отчего столица казалась гигантской деревней, Немецкую слободу составляли прямые, широкие, засаженные деревьями улицы с аккуратными кирпичными фасадами двух-трехэтажных домов. Почти у каждого из них были колонны и внутренний дворик с фонтаном. Чтобы не утратить связи с родиной и быть в курсе последних событий и технических новшеств, поселенцы регулярно получали из Европы газеты и книги. В Москве же за весь XVII век напечатали меньше десяти книг светского содержания и ни одной газеты5. Юношей Петр часто заходил в местные таверны и разговаривал с иностранцами, стараясь научиться смотреть на Россию и все ее недостатки их глазами. Вскоре он уже завозил в страну иностранных специалистов, владеющих последними западными технологиями. В 1691 году двадцать корабелов со знаменитых зандамских верфей в Голландии отправились по его приглашению работать на Плещеево озеро недалеко от Москвы.

В конце концов визиты в Немецкую слободу уже не могли удовлетворить его интереса к Западу. Петр хотел увидеть Европу своими глазами. По старинным обычаям у царя был только один способ посмотреть чужие края – военный поход. За всю русскую историю мирно съездил на Запад один-единственный князь, и было это в 1075 году. Когда 6 декабря 1696 года Петр объявил о своем намерении, боярская дума пришла в ужас. На это царь мудро возразил, что путешествие в Европу необходимо, чтобы освоить ее технологии, а потом с их помощью ее завоевать. Позднее сам Петр подытожит: «Европа нужна нам всего лишь на несколько десятков лет, а после того мы можем повернуться к ней жопой»6. Воровать технологии он отправился не как Петр I, царь всея Руси, а как Петр Михайлов, простой русский плотник, желающий научиться корабельному ремеслу. Для пущей достоверности Петр взял с собой в полуторагодичное «Великое посольство», как впоследствии стало называться это путешествие, рекомендательное письмо от самого царя, который якобы остался в Москве. Своей состоявшей из 250 человек свите он дал понять, что любого, кто раскроет иностранцам его секрет, он казнит на месте. Царь даже придумал себе нецарскую печать: корабельный плотник с плотницкими орудиями по бокам и надписью: «Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую» («Я ученик, и мне нужны учителя»)7.

Больше всего Петр желал посмотреть Голландию – крошечную страну с населением всего в два миллиона, которая была самой богатой и технически продвинутой нацией Европы. Все сокровища мира – французские вина, норвежский строевой лес, индийские пряности – проходили через голландские порты и торговые дома, на чем и богатела страна. Именно голландцы первыми в мире додумались, что в глобальной экономике больше всего прибыли получают не производители, но посредники и торговцы. Пока их соседи делали товары, они делали деньги.

В Нидерландах местный знакомец Петра, у которого были дела с Голландской Ост-Индской компанией, устроил ему четырехмесячную стажировку на ее знаменитых верфях. Голландская Ост-Индская компания была не просто торговой фирмой: учрежденная государством и финансируемая частным акционерным капиталом корпорация занималась завоеванием мира. Ост-Индская компания, получившая монополию на голландскую торговлю с Азией, имела значительно больше полномочий, чем импорт и экспорт. Она могла основывать колонии, вести межгосударственные переговоры, чеканить монету, собирать налоги и даже вступать в войну.

Мощь этой компании зиждилась прежде всего на технологиях: в Зандаме она сооружала огромные корабли, настоящие плавучие города, и отправляла их в самые отдаленные уголки мира. Именно на этих верфях и работал Петр Великий, обучаясь последним судостроительным технологиям как настоящий корабельный подмастерье. Человек, в личном владении которого находилась одна шестая часть суши, жил в крошечном деревянном домике, сам заправлял свою кровать, сам готовил скромную пищу и к восходу с радостью являлся на работу с топором и рубанком. Одевался он как подобает голландскому плотнику: фетровая треуголка, широкие свободные штаны, красный камзол без воротника. По окончании обучения мастер выдал ему патент, гласивший: «Питер участвовал в строительстве стофутового фрегата “Петр и Павел” с закладки до спуска и показал себя плотником умелым и дельным. Кроме того, под моим руководством он подробно изучил корабельную архитектуру и чертежное дело, в коих, по моему разумению, преуспел и ремесла эти освоил»8.

Несмотря на занятость на верфях, близлежащая столица влекла Петра, и он часто бродил по ее кварталам. В высоких изящных домах вдоль засаженных деревьями улиц и каналов жили амстердамские дельцы, управлявшие банками и страховыми компаниями, которые обслуживали Ост-Индскую компанию. Знаменитый своей терпимостью Амстердам дал приют испанским евреям и французским протестантам, подвергавшимся преследованиям на родине. Образованные и практичные горожане сами управляли своим обществом – это была не монархия, а республика.

Однако демократия Петра не интересовала, его увлекали технологии. Один день он посвятил изучению книгопечатания, наблюдая за работой типографского пресса с подвижными литерами, после чего приказал своей свите купить и отправить такой же в Россию. В другой раз отправился на лекцию по анатомии и наблюдал, как голландский профессор вскрывает человеческое тело, подробно разбирая систему артерий и вен, по которым циркулирует кровь. В Делфте он посетил Антона ван Левенгука, чтобы посмотреть его выдающееся изобретение – микроскоп. С помощью своего хитроумного оптического прибора Левенгук среди прочего изучал и собственную сперму, применяя научный метод для выяснения священных прежде тайн продолжения человеческого рода.

Петр всегда мыслил как инженер, технарь, самоделкин. Но в Голландии он даже людей стал воспринимать как машины. Подобно машинам, люди состоят из таких сложных, но в конечном итоге рациональных компонентов, как системы кровообращения и репродукции. И как в любой машине, изменение вводных данных приводит к изменению результата. Петр испытал это на себе: поменяв скипетр на треуголку, а золотой кафтан на штаны до колен, он из русского царя стал голландским плотником. И хотя начиналось это как маскарад, в какой-то момент многомесячной работы на верфи фетровая треуголка и красный камзол из костюма стали частью его самого. К концу он и вправду стал плотником. У него и патент имелся.

В своих прогулках по Амстердаму Петр также пришел к заключению, что не только мода, определяющая наш внешний вид, но и архитектурная мода, определяющая вид наших городов, влияет на становление людей. Это тоже вводные данные, которые можно менять. Таким образом, Амстердам был подобен фабрике по производству современных людей. Живя в Амстердаме, толкаясь на его людных улицах, пересекая каналы, встречая людей всевозможных вероисповеданий со всех концов света, человек сам собой становился более космополитичным, технически подкованным, современным. Подобно тому как на хорошо спроектированной лесопилке бревна превращаются в годные для строительства единообразные доски, так и правильно устроенный город может даже самых неотесанных варваров превратить в цивилизованных мужчин и женщин. Если человеческое общество – это рациональная система, то социальные изменения – это чисто инженерная задача.