Муса Гареев - Штурмовики идут на цель Страница 4

– Нет, что ты!..

– Это хорошо. Плохо, если страх бежит впереди твоего коня.

Усталая лошадь еле передвигала ногами, а мне казалось, что я лечу быстрее ветра. Отец ехал верхом рядом, готовый в любую минуту подхватить меня, и, довольный, улыбался. Видно, и ему казалось, что мы летим быстрее ветра и птицы и что под нами не загнанные тяжелой каждодневной работой крестьянские лошади, а те самые скакуны, на которых выезжают на охоту могучие сказочные батыры…

Вернувшись с водопоя, отцы торопливо поедали свой обед, а мальчишки еще долго хвастали друг перед другом, какие они лихие наездники.

Жизнь в деревне текла мирно, спокойно, без особых происшествий и событий. Но однажды все вдруг изменилось. Люди заволновались, заторопились, задвигались. В каждом доме – спор, шум, гам. На каждой улице свои толки, свой разговор. А началось все вот с чего.

…В нашу деревню приехал человек,, оказавшийся уполномоченным из райцентра. Он вкатился на улицу на какой-то тележке, которая несла его, казалось, быстрее любого коня. Уполномоченный спокойно сидел на ней верхом, не спеша двигал ногами и даже вроде бы что-то тихо напевал. Ну, а тележка неслась и неслась! Кроме всего остального, она была на двух тонких блестящих колесах. И эти колеса крутились так быстро, что спицы их превращались в сплошной круг. Но самое удивительное заключалось в том, что они вели себя устойчиво, крутясь и сверкая, несли на себе взрослого человека. А человек лениво двигал ногами и что-то напевал себе под нос.

Вскоре вся деревня высыпала на улицу посмотреть на загадочную самоходную тележку. Впереди всех, как обычно, – мы, мальчишки.

– Дядь, а дядь! Что это за железный ишак? Как называется?

– Ишак? – смеется приезжий. – Это не ишак, а велосипед.

– Что, что? – не понимаем мы.

– Ве-ло-си-пед! – по слогам произносит уполномоченный. – Не видали никогда?

– Нет, у нас таких тележек еще не было… Уполномоченный поставил велосипед к забору, чтобы войти в дом. Но у нас еще много вопросов.

– Дядь, а дядь! А это что?

– Педали, чтобы двигать цепь.

– А цепь для чего?

– Колеса крутить.

– А-а…

– Дядь, а дядь! А это?

– Насос. Колеса накачивать. Видите, какие они упругие!

Приезжий слегка касается звонка на руле, и мы испуганно шарахаемся в стороны.

«Ух ты, вот это звенит!»

Пока мы знакомились с велосипедом, собрался сельский сход. Уполномоченный тихо сказал:

– Сегодня, товарищи, нам нужно решить очень важный вопрос. Знаю, что это будет непросто, но решать надо. От этого нам никуда не уйти…

Услышав такое вступление, люди замерли в ожидании: о чем говорит этот приезжий, о каких вопросах речь, или опять где-нибудь недород, как совсем недавно было здесь? Говорил бы уж прямо…

– Я имею в виду вот что, товарищи, – продолжал после небольшой паузы уполномоченный. – Село у вас большое, народу много, а землицы не хватает. Не хватает же, верно говорю?

– Что верно, то верно…

– А когда ее крестьянину хватало? Крестьянину всегда не хватало одного – земли!

– Теперь-то терпимо, а когда-то было совсем плохо. Спасибо Советской власти – помогла крестьянину.

– А ты что прибавить можешь? Прибавь, не откажемся! Хоть по десятине на душу!..

Сход зашумел, задвигался, завздыхал. С крестьянином всегда так-только заговори с ним о земле, он до вечера о другом думать не сможет. Так и будет вздыхать, ерошить на голове волосы и… мечтать. Мечтать о земле.

Люди долго не могли успокоиться и, казалось, даже забыли о приезжем. Пришлось ему самому напомнить о себе.

– Вот кто-то спросил, могу ли я прибавить вам земли, – почти крикнул он, чтобы его все хорошо расслышали. – А что, могу и прибавить! Скажу даже больше: затем и приехал я к вам. Да, да! Затем и приехал!

Теперь наступила такая тишина, что мне хорошо было слышно, как на другом конце деревни кудахтала снесшая яйцо курица.

«Какой странный человек, – думал я, об этом незнакомце, – приехал на двух блестящих колесах, собрал народ и вот обещает дать всем столько земли, сколько они никогда не имели. Может ли быть такое? Или шутит? Но если у него есть такая чудесная тележка, то, наверное, ему ничего не стоит найти для нас и землю. Этот уполномоченный, видимо, какой-то особенный, он все может…»

– Земли у нас много, товарищи, – говорил между тем уполномоченный, – и вся она наша. Вон у Каменного ключа какие земли лежат! Бывшие барские, богатые, урожайные. Сколько лет ваших рук дожидаются.

– Далековато будет, – подал кто-то голос.

– Известно, не очень близко, – улыбнулся приезжий. – А вы не пугайтесь дороги, переезжайте туда со всем своим хозяйством, ставьте новые дома, устраивайтесь как следует. Кому будет трудно, государство ссуду даст. К тому же все переселенцы на два года освобождаются от всех налогов.

Теперь сход забурлил, как настоящий деревенский базар. Нам, мальчишкам, это вскоре надоело и мы отошли в сторону, чтобы поиграть в прятки.

На другой день стало известно, что двадцать четыре семьи решили переехать на новые земли.

Одним из этих двадцати четырех был мой отец…

На новом месте все было не так, как в нашей старой деревне Илякшиде. Леса, овраги, ковры цветов на нетронутых лугах, чистый говорливый родник, – красота, приволье, простор!..

Родник выбивался из-под камней на дне одного из оврагов, и вода в нем была прозрачная и холодная, как звенящий осенний воздух. Наевшись душистой земляники, которой здесь было видимо-невидимо, мы жадно припадали к роднику и пили долго-долго, пока не начинало ломить зубы.

Родник назывался Таш Чимша. В переводе это значит – Каменный ключ. Этим звонким именем стала называться и наша новая деревня.

К осени 1929 года мы окончательно перебрались на новое место. К этому времени я уже умел читать. Научился сам, без посторонней помощи, к немалому удивлению всех домашних. А помог мне в этом деле старый букварь, попавшийся на глаза при переезде. А там все так интересно! Рядом с буквами – красочные картинки. Если А, то арбуз; если Е, то ель; если Я, то яблоко… Поймешь это и сразу научишься читать!

Однажды из старой деревни к нам приехала погостить моя тетя. Поговорив с отцом и матерью, она подсела ко мне. А я в это время как раз новый рассказ в букваре читать начал.

– О Муса! Да ты, я вижу, уже и буквы знаешь! – удивилась тетя.

– Знаю, – сказал я не без гордости. – И даже читать умею. Еще немного – и всю эту большую книгу дочитаю до конца.

– Ах ты, грамотей какой!-всплеснула она руками. – Кем же ты готовишься стать? Наверное, муллой?

– Муллой? – удивился я. – Нет, муллой я никогда не стану…

– Тогда кем же?

И в самом деле-кем я хочу стать? Хорошо бы наездником, чтобы день и ночь скакать на конях. Но такой работы, наверное, нет. Или кататься на качелях – на таких, какие соорудил нам отец. До самого неба взлетаешь!.. Но и такой работы, пожалуй, тоже нет, ведь взрослые совсем не катаются на качелях. Разве только…

– И я выпалил, уже не раздумывая;

– Уполномоченным!

– Кем, кем? – улыбается тетя.

– Ну, этим… уполномоченным, – повторяю я, но на этот р93 уже не так твердо. – У него такая хорошая работа ездит из деревни в деревню на блестящем велосипеде и раздает людям землю. Я, наверное, обязательно стану уполномоченным…

Вместо ответа тетя крепко прижимает мою голову к своей груди, но я не знаю, нравится ей мой выбор или нет. Наконец, решил я, что такая работа и велосипед, который бегает быстрее нашего Чулпана, любому понравятся. Поэтому я непременно стану уполномоченным!

Осенью я пошел в школу. Но в нашей новой деревне школу еще не построили, и мне пришлось вернуться в Илякшиде. Первое время жил у тети, а потом вместе со старшими ребятами стал ходить домой. Так и проходил все четыре года. А потом в соседнем Бишкурае на средства колхоза и колхозников построили школу-семилетку, и я стал посещать ее.

– Учись, сынок, учись, – подбадривал меня отец. – Уполномоченный должен очень много знать и уметь. Четырех классов для него мало.

И лукаво улыбался.

Колхоз в нашей деревне образовался в одно время с другими и очень быстро пошел в гору. Дело в том, что кулаков у нас не было, стариков было очень мало, и молодые крестьяне сразу же, без колебаний и долгих раздумий, вступали в колхоз. Работали здорово, с вдохновением, раз и навсегда распахав постылые межевые полосы. И это приносило добрые плоды. Колхозная жизнь открыла перед крестьянином новые горизонты, круто изменила его жизнь к лучшему, и он принял ее всей душой. Принял и готов был дать отпор любому врагу, который бы посягнул на эту жизнь.

Я сказал, что кулаков в нашей деревне не было, однако это вовсе не значит, что трудности периода коллективизации прошли мимо нас стороной. Нет. В нашем районе классовая борьба с кулачеством, как и во многих других районах страны, проходила тоже очень остро. Так, в деревне Верхний Манчар от рук кулаков погибла молодая активистка Минниса Гиндуллина. Звериной ненавистью ненавидели эту смелую комсомолку кулаки. Когда на заседании комитета бедноты, членом которого была и Минниса, решался вопрос о раскулачивании и высылке двенадцати кулаков, она назвала фамилию еще одного, и товарищи ее поддержали. Узнав об этом, кулак затаил злобу и, бежав из мест высылки, тайно вернулся в Верхний Манчар. Ночью он выследил Миннусу и с дикой злобой стал избивать девушку. Утром ее нашли мертвой. На ее теле насчитали более десяти ножевых ран.