Лев Прозоров - Мифы о Древней Руси. Историческое расследование Страница 4

Много постарался для разоблачения фантазий Гердера, Шафарика и его учеников-славянофилов русский славист и правовед Иван Михайлович Собестианский. «“Геройская травка” не была пересажена из чужих стран, а испокон века росла на славянской почве, – утверждал он. —Нигде мы не находим указаний, что древние славяне были народ пассивный, покорный, послушный, безнаказанно обижаемый другими народами, никогда не стремившийся к господству над миром, охотно соглашавшийся платить дань, лишь бы иметь возможность спокойно возделывать землю. Напротив, все дошедшие до нас памятники рисуют нам наших предков народом мужественным, храбрым, воинственным, жестоким, не терпевшим чужого владычества, нисколько не уступавшим в энергии, предприимчивости и удальстве немцам. Нигде не говорится о тихом и мирном разселении славян в полупустынных землях; напротив, из памятников видно, что славяне и не думали «выжидать удобнаго случая», пока немцам вздумалось бы двинуться вперед и очистить земли, а что, наоборот, славяне нападали на населенныя области, грабили, прогоняли или обращали в рабство местных жителей и, заняв вооруженною рукой известное пространство, удерживали его, опять-таки тою же вооруженною рукой». «Меч и копьё, а не соха и гусли прокладывали путь нашим предкам» – подытоживал Иван Михайлович.

Увы! Инерция мышления была, к сожалению, чересчур велика, рассуждения наследников Гердера и Шафарика слишком широко раскинули корни в умах образованного общества.

После революции к воинственности отношение сильно изменилось – «винтовочка, бей, бей, буржуев не жалей!» – но славяне «победивший пролетариат» интересовали мало. Люди собирались «нести счастье угнетённым всего мира», строить «земшарную республику советов», ну уж как минимум – «чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя!» Какие уж тут славяне, кому они интересны. Иловайский же и вовсе был признан мракобесом-черносотенцем, и озвучивать его идеи стало попросту небезопасно.

В послевоенном же Совсоюзе соратники товарища Джугашвили, начавшего к тому времени величать себя и свою партию «новыми славянофилами», славянофильские сказки про миролюбивых славян поставили на службу официально провозглашенной в 1951 году «борьбе за мир». Вот советский фильм «Садко», вышедший на экраны страны всего лишь годом позже: угрюмый норманн, обозванный, как и положено, «варягом», позорно лишенный бороды и обряженный в карнавальный рогатый шишак, кровожадно декларирует: «Наше счастье в том, чтобы убить врага!» Славяне-новгородцы тут же принимаются грустненько вздыхать: «Что это за счастье – кровь человеческую проливать», «Коли надо, так срубим, а только счастья в том нет».

Даже в «найденной» белоэмигрантом, сыном священника Юрием Миролюбовым «Влесовой книге», немало места уделяется жалобам на воинственных соседей (в особенности, конечно, германцев – «рогатых» готов и «скандинавских» варягов), постоянно нападающих на традиционно «мирных» славян – отчего бедняги вынуждены то и дело покидать прежние места обитания.

«Встреча двух миров», как любили в таких случаях писать советские журналисты: «миролюбивые» новгородцы, высаживающиеся на незнакомый берег без щитов, кольчуг и шлемов, с одним мечом на всех, и до зубов вооружённые «викинги» в рогатых шлемах и… с трезубцами – прямо черти с вилами, да и только… (Кадр из фильма «Садко» 1952 года)

Ну куда уж против такого почти двухвекового натиска бедной седенькой Марьванне, к тому же и подневольной. Тут вольные и образованные люди не выдерживают.

Вот в целом весьма адекватный историк Сергей Перевезенцев в книге «Древняя Русь», вышедшей в московском издательстве «Белый город», рассказывает про ругов-русов, и все ж нормально, пока рассказ не доходит до славян, с которым, по версии Перевезенцева, неславянские руги-русы столкнулись в Паннонии в VI–VII веках. И все, тушите свет… вместо исторических славян на сцену выплывают персонажи славянофильского лубка полуторастолетней давности, заклеймённой ещё в позапрошлом веке Иловайским «карикатуры». Расшитые рубашечки-сарафанчики, бородатые старички-старейшины, купальские веночки – полный набор залапанных до тошноты штампов. Ну и конечно, славяне миролюбивые-миролюбивые, с коровьей грустью и удивлением взирающие на «воинственных» руссов, а потом быстренько их ассимилирующие (иначе никак от ворога не отбиться, сами-то не воины) под все те же грустные вздохи о том, что нет-де покою, все война да война, видать, уходить надо…[7]

Тошно, ох, тошно!

А может, как раз Перевезенцев прав? Правы славянофилы, прав Гердер?

А давайте, читатель, заглянем в источники, а? Там много интересного.

Предпочтительно тех самых VI–VII веков. Хотя начать можно и с предшествующих эпох.

«Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами»[8].

Вот что пишет о наших предках римский историк Тацит во II веке.

«Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, – именно при перечислении племен, – происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов.

Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно»[9].

Подхватывает Иордан, готский хронист, в VI столетии (как раз во времена встречи ругов Перевезенцева с «миролюбами»-славянами). Ещё раз подчеркну – пишет германец, гот, представитель народа, никем и никогда в голубиной кротости не замеченного. Народа, первым взявшего приступом «Вечный Город» – Рим. И именно гот говорит о наших славянских пращурах, будто те «свирепствуют повсеместно», «Даврит и старейшины склавинские отвечали: “Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашею землею, а мы чужою привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи» – так говорит Менандр Протектор, летописец Восточной Римской Империи, Византии, VI век.

В советские школьные учебники и прочие «Книги юного командира» эта фраза попадала, естественно, в сильно обрезанном состоянии – убирали подозрительные, несоветские-некошерные намёки на «привычку» славян «обладать чужой» землёй (фи, как можно?! А как же «чужой земли не надо нам ни пяди»?!), да чересчур воинственное: «Пока будут на свете война и мечи» – не могли подобного говорить наши «миролюбивые» предки!

«Не могли» – а говорили.

«На третьем году по смерти императора Юстина и правления державного Тиверия двинулся проклятый народ славян, который прошел через всю Элладу и по стране Фессалонике и по фракийским провинциям, взял много городов и крепостей, сжег, разграбил и подчинил себе страну, сел на ней властно и без страха, как в своей собственной. И вот в продолжение четырех лет и до тех пор, пока император был занят персидской войной и отправил все свои войска на Восток, вся страна была отдана на произвол славян; последние заняли ее и растеклись но ней на время, какое назначил бог. Они опустошают, жгут и грабят страну даже до внешних стен, так что захватили и все императорские табуны, много тысяч голов скота, и другие. И смотри – вот теперь – они живут, сидят и грабят в римских провинциях, без забот и страха, убивая и сжигая; они стали богаты, имеют золото и серебро, табуны коней и много оружия. Они научились вести войну лучше, чем римляне»[10], – повествует сирийский епископ Иоанн Эфесский в том же VI столетии. «Лучше, чем римляне» – по-моему, это более чем неплохая оценка.

А, кстати, что стоит за этим «научились вести войну»? Давайте посмотрим. Если у Прокопия Кесарийского анты и славяне описываются как лёгкая пехота с парой копий и щитов (их так до сих пор и рисуют многие художники-реконструкторы), то уже к концу VI – началу VII столетия всё меняется.

Уже во время Готской войны в византийской армии действуют, по словам того же Прокопия, как увидим, конные воины славян и антов. Конников славянского вождя Пирогоста упоминает и Феофилакт Симокатта, рассказывая о войнах конца VI века:

«В третьем часу дня, когда они все спали и не поставили никого сторожить, к этой заросли явились варвары. Соскочив с коней, славяне решили немного передохнуть, а также дать некоторый отдых и своим коням»[11].

Византиец Феодор Синкелл, описывая осаду Константинополя славяно-аварским войском в 623 году, упоминает уже среди славян «гоплитов» – то есть доспешную, тяжеловооружённую пехоту, переплавлявшуюся на кораблях[12]. Особенно же щедро на описание военных достижений наших славянских предков житие «Чудеса св. Дмитрия Солунского». У славян, осаждавших Фессалоники, оно упоминает не только уже знакомых нам «гоплитов», но и «манганариев» – обслугу осадных машин – а сами эти машины упоминаются аж в четырех видах, от простого прикрытия-«черепахи» до подробно описанных сложных камнемётов![13]