Владлен Сироткин - Александр Первый и Наполеон. Дуэль накануне войны Страница 4

Угроза изменения статус-кво на Балканах и в Германии, исходившая от Франции, усилила аргументы противников тактики «свободы рук». Первым выступил А. Р. Воронцов. 24 ноября 1803 г. он представил царю «Записку в доклад», в которой набросал общую картину экспансии Франции на севере Германии и в Италии. Особую угрозу интересам России представляли планы Наполеона в отношении Турции. Высадка французской армии на Балканах, по мнению Воронцова, означала бы неминуемый распад Оттоманской империи. Не ограничиваясь констатацией фактов, Воронцов предлагал начать немедленную подготовку к войне против Франции. Доклад Воронцова был первой ласточкой, возвестившей начало отхода России от политики только дипломатического сдерживания экспансии Франции. Но до окончательного отхода было еще далеко. Александр I никак не отреагировал на предложения Воронцова.

В более осторожной форме выступил Чарторыйский. Его записка Александру I от 29 февраля 1804 г. была целиком посвящена мерам по противодействию Франции в Турецкой империи. Сославшись на то, что Александр I уже начал консультации с английским правительством по этому вопросу, Чарторыйский, напирая на «традиционные интересы» России на Балканах, предлагал начать с Англией союзные переговоры с целью защиты Турции от нападения Франции.

Однако английские дипломаты рано потирали руки, предвкушая скорое заключение англо-русского союза против Франции. Тот же Чарторыйский писал 9 марта 1804 г. в Лондон С. Р. Воронцову: «Император готов вступить в борьбу, как только события его к этому вынудят, но если он не боится быть принужденным к войне своими врагами, то он не хотел бы быть в нее втянутым в результате своих собственных действий или действий своих друзей. Подобные чувства, в основе которых лежит желание избегать войны так долго, как это позволит честь и безопасность империи, послужат для вас темой, при изложении и развитии которой вы будете руководствоваться вашим просвещенным и горячим патриотизмом». Единственный вопрос, по которому Россия готова консультироваться с Англией, – это восточный вопрос.

И действительно, царское правительство пока не очень заботилось о том, что непосредственно не затрагивало его интересов. Так, оно отказалось поддержать Англию в деле защиты наследственных прав английских королей на курфюршество Ганновер, захваченный в 1803 г. Францией, но издало 29 марта 1804 г. декларацию о защите совместно с Данией «вольных ганзейских городов» от притязаний Франции, поскольку захват этих городов угрожал сокращению русской торговли на Балтике.

Новое столкновение двух точек зрения на дальнейшую политику России в отношении Франции произошло на заседании Государственного совета 17 апреля 1804 г. Формально поводом к заседанию послужило обсуждение позиции русского правительства в связи с расстрелом по приказу Наполеона герцога Энгиенского, близкого родственника казненного революцией французского короля Людовика XVI. Фактически же речь шла о внешнеполитическом курсе России в условиях новой международной обстановки, которая характеризовалась все расширявшейся англо-французской войной и ростом притязаний Франции на Балканах, Ближнем Востоке, в Италии и Германии. Как и в 1801–1803 гг., в ходе обсуждения наметились две точки зрения. В начале заседания Чарторыйский (являвшийся с января 1804 г. фактическим министром иностранных дел России в связи с тяжелой болезнью Воронцова) зачитал заранее подготовленное заявление. Документ этот по существу был своеобразным манифестом сторонников вооруженной борьбы с Францией. Акцентируя внимание членов Совета на всеобщем возмущении европейских легитимистов убийством герцога Энгиенского, Чарторыйский предложил объявить демонстративный траур русского двора и заявить Франции самый решительный протест. Предложения Чарторыйского, однако, шли значительно дальше. Осудив франко-русское соглашение 1801 г., он предложил разорвать дипломатические отношения с Францией и начать открытую подготовку к созданию новой антифранцузской коалиции совместно с Англией. Скрыто полемизируя с противниками этого курса, Чарторыйский всячески расписывал абсолютную безопасность такой политики для России, так как, по его мнению, Франция, не имея непосредственных границ с Россией, не может прямо напасть на нее.

О том, что сторонники войны с Францией уже давно вели подготовку к этому курсу, свидетельствует жалоба Чарторыйского, что Наполеон опередил развитие событий: «Случись обстоятельство, подобное последнему, тремя месяцами позднее, то, как ни печально и злополучно оно само по себе, оно случилось бы, так сказать, в подходящее время и вызвало бы решительный демарш со стороны России. Тогда чувства Австрии и Пруссии выяснились бы больше и определились; Дания была бы подготовлена; наш корпус на Семи островах, получив подкрепление, был бы в силах охранять Грецию и помочь Неаполитанскому королевству с помощью установленного согласия с Англией».

Программа Чарторыйского встретила возражения сторонников политики «свободы рук». Если по вопросу об объявлении демонстративного траура сомнений не было, то основное предложение Чарторыйского – начать открытую подготовку к войне с Францией в союзе с Англией, Австрией и Пруссией – вызвало серьезные разногласия. Это особенно отчетливо прозвучало в выступлении Румянцева: «Его величество должен руководиться только государственною пользой, и поэтому всякий довод, истекающий из одного чувства, должен быть устранен из числа его побуждений; так как только что совершившееся трагическое событие не касается прямо России, то им и не затрагивается достоинство империи».

Осудив программу Чарторыйского как попытку вовлечения России в войну с Францией за интересы других европейских государств, Румянцев выдвинул свой план:

«Следует просто надеть траур и на все смолчать». Если же Александр хочет все же продемонстрировать свое возмущение, то в качестве крайней меры «можно бы ограничиться простым перерывом сношений с Францией», но не ввязываться в войну с Наполеоном.

И хотя Совет не принял никакого окончательного решения, весь ход обсуждения внешнеполитического курса России в новых условиях дипломатической обстановки показал, что дни политики «свободы рук» сочтены. Немалую роль сыграли опасения, что Россия одна, без помощи английского флота, будет не в состоянии оборонять огромную береговую линию Балканского полуострова.

Когда же стало известно, что подозрения России относительно угрозы статус-кво на Балканах разделяет и Австрия, судьба политики «свободы рук» была окончательно решена. Австрия и Россия составили сухопутный хребет новой коалиции, которую радостно приветствовала Англия. Для сторонников русско-английского союза наступили горячие дни. Чарторыйский, Новосильцев, Строганов в Петербурге, С. Р. Воронцов в Лондоне, Разумовский в Вене – все они, не покладая рук, трудились над созданием III, самой мощной антинаполеоновской коалиции. Никогда более Чарторыйский, польский князь на русской службе, не возносился так высоко, как в эти полтора года.

Вторая половина 1804–1805 год были «золотым временем» англо-русских дипломатических отношений. Александр I, наконец, сделал ставку на Англию.

«Молодые друзья» Александра I разработали грандиозный план установления англо-русско-австрийского господства в Европе. Он состоял из двух неравных частей. В первой, «теоретической», содержались проекты политического переустройства Европы в случае победы коалиции над Францией. Для 1804–1805 гг. важнее, однако, была вторая, «практическая», часть этих проектов – конкретные пути установления господства Англии, России и Австрии в Европе, а также определение места Франции в новой системе «европейского равновесия». Они были определены в основном документе коалиции «Англо-русской союзной конвенции о мерах к установлению мира в Европе» от 11 апреля 1805 г.

Главные участники коалиции на суше – Россия и Австрия – должны были выставить почти 400 тыс. человек и ровно столько же – другие потенциальные ее участники (Неаполитанское королевство, сардинский король, Пруссия, Швеция). Англия брала на себя субсидирование коалиции и поддержку ее армией с моря. Эта огромная по тем временам (почти миллионная) армия должна была вторгнуться в пределы Франции.

В части, касающейся будущего политического переустройства Европы, всего интереснее были планы в отношении социально-экономического и политического устройства Франции в случае победы над Наполеоном. Понимая необратимость процессов, происшедших во Франции, создатели коалиции заявляли, что «хозяева-собственники и люди, состоящие при должности, могут рассчитывать на мирное пользование теми выгодами, которые приобретены ими вследствие революции». Более того, делался намек, что легитимистские державы могут признать даже республиканскую форму правления во Франции, «лишь бы она была совместима с общественным спокойствием».