Нина Соротокина - Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1) Страница 4

- Где-то у меня был хлеб. - Никита сунул руку в карман.

Александр сбросил с себя тяжелое тело и, привалившись к вязу, начал приводить себя в порядок.

- В субботу спектакль, - как бы про себя сказал Алеша.

- На спектакль отпустят, - отозвался Никита участливо. - И потом нас еще не посадили. Вас посадят и выпустят, а меня и впрямь могут в солдаты списать. В прошлом году, когда Чичигов Василий уезжал в Кронштадт, уговорились мы, что через год-два приду под его начало. Вслед за Берингом мечтали пойти. А теперь...

- И что говорят по этому поводу жители Афин? - усмехнулся Саша.

- Жители Афин, а также государь Алексей Михайлович в своем уложении говорят, - Никита усмехнулся, - мол, береги честь смолоду...

- Как платье снову, - тут же отозвался Саша.

- Опять вы за свое... Честь! Знать бы что это такое!

- Я думаю. - В лице Никиты вдруг появилось задумчивое, даже растерянное слегка выражение. Алеша знал это грустное выражение, и особенно любил друга в эти минуты. - Честь - это твое достоинство, как ты сам его понимаешь. И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, - голос Никиты зазвенел, - то это надобно пресечь! Потому что... жизнь наша принадлежит отечеству, но честь - никому.

Саша посмотрел на Никиту восторженно.

- А неплохо сказано, а? Жизнь Родине, честь-никому! И отныне - это наш девиз.

Алеша вздохнул и стал надевать башмаки.

-4

Утешая друга, мол, "на спектакль отпустят", Никита не догадывался, что даже гауптвахты Алексей боялся меньше, чем субботнего представления. Стать артистом его заставили бедность и страх.

Как уже упоминалось, стипендия курсантов составляла рубль в месяц. На эти деньги каждый должен был обеспечить себе мундир, квартиру и стол, а так как большинству учеников из дома присылали очень мало или ничего, то, чтоб не умереть с голоду, морские питомцы прирабатывали на стороне кто как мог.

Белов репетиторствовал сына богатой вдовы. Впрочем, жизнь его протекала в сфере, не доступной пониманию курсантов. Он имел связи, ходил франтом, при этом был скрытен, а в разговоре умел напустить такого туману, так значительно намекнуть на свою принадлежность к высшим кругам, что никто не удивился бы, узнав, что вдова выдумана им для отвода глаз, для объяснения внезапных исчезновений и водившихся в карманах денег.

Княжеский отпрыск Никита Оленев попал в навигацкую школу из-за каких-то семейных неурядиц, но подмогу из дома получал регулярно, и немалую, чем и выручал друзей в трудных ситуациях.

Алексею судьба уготовила приработок самый ненадежный и экзотический. Он играл в театре, труппа которого состояла из курсантов артиллерийской школы и семинаристов Славяно-греко-латинской академии.

В театр Алексей попал случайно. Один из самодеятельных актеров квартировал по соседству и уговорил Алешу пойти на представление. В антракте шутки ради Алексей примерил женское платье, и надо же тому случиться, чтобы в этом наряде его увидела попечительница театра, женщина чрезвычайно влиятельная и активная. "Где вы нашли такую красотку? - восторженно спросила попечительница. "Это, ваше сиятельство, не красотка, а красавец", проворчал суфлер. Последнее замечание ничуть не смутило попечительницу. В театре все женские роли играли мужчины. "Ты будешь играть у нас Калерию", сказала важная дама. Алексей отказывался изо всех сил. Онде бесталантен, застенчив, но ничего не помогло.

Через неделю после роковой примерки его вызвали в дирекцию навигацкой школы и намекнули, что если он откажется играть в театре, то, невелика птица, может и вылететь из родных Сухаревых стен в ближайшие же сутки. "На тебя, дурака, такая дама внимание обратила, а ты нос воротишь! - дружелюбно проворчал директор на прощание. И Алексей смирился.

Благодетельница не оставила его своим вниманием. После каждого спектакля он получал от нее деньги и богатые подарки: кружева, кольца. Однажды она расщедрилась даже на часы, сунув их в кармашек камзола, и запечатлела на Алешином лбу горячий, как клеймо, поцелуй. На каждое представление он должен был непременно надевать все презенты, чем вызывал завистливые и злые насмешки актеров.

Алексей ненавидел театр. Он так и не привык к сцене, боялся зрителей, но более всего его пугала предстоящая расплата с благодетельницей. Она повадилась сама облачать Алексея перед спектаклем в пышные юбки, сама накладывала грим на его румяные, без признаков растительности щеки. Не нуждавшийся в бритве подбородок и естественная мушка на правой щеке, особенно умилявшая благодетельницу, вызывали в душе юноши жестокую обиду на природу. Не торчала бы эта дурацкая родинка и брейся он, как все, и не носил бы опостылевших юбок, не ждал с ужасом, как в один прекрасный день швырнут его на подушки кареты и умчат на расправу, как называл он мысленно услады любви с сорокалетней прелестницей.

В этот век фаворитизма, который, как репей, пышным цветом расцветал и на хорошо унавоженной почве царского двора и на тощих землях московских задворков, ходить в любовниках богатых дам, старших тебя вдвое, не только не считалось зазорным, но мнилось подарком судьбы, крупной удачей, с помощью которой можно было делать карьеру и устраивать денежные дела. Всю весну благодетельница жила при дворе в Петербурге, и Алексей получил четыре месяца передышки. И вот приехала...

Алексей был призван в дом и принят чрезвычайно милостиво.

- Приеду на спектакль. Чем порадуешь, голубь мой? Вырос, возмужал... Пора тебе переходить на мужские роли! А?

Нарумяненное, чуть рябое лицо светилось благодушием, но что-то новое появилось в его выражении. Видно, Алексей действительно вошел в сок. Раньше она не улыбалась так плотоядно, не говорила про амурные услады. Алексей покрывался испариной от каждого смелого намека.

На прощание она погладила его родинку и чуть ли не силой всунула в руку кошелек.

- Не смущайся, друг мой... Такие мушки называются "роковая тайна". За такие мушки деревни дарят...

В полном смятении после визита он бросился к Никите.

- Хочешь есть? - встретил Оленев друга. - Гаврила отличное жаркое из трактира принес и щи.

- Щи? Нет. Скажи, Никита, что такое любовь?

- Слиянье душ, - тут же отозвался Никита, словно давно приготовил ответ.

- А если?.. - Алексей вспыхнул и умолк.

- Тогда слиянье тел, - быстро уточнил Никита.

- А если я не хочу!

- Что значит - не хочу? Любовь это как... жизнь. Я думал об этом. Любовь это такая штука, которую можно как угодно обозвать, с любым прилагательным соединить, любым наречием усилить. Скажи какое-нибудь слово.

- Дождь, - бросил Алеша безразлично.

- Освежает, как дождь, любовь!

- Дерево...

- Подобно корням его оплетает душу, подобно кроне его дает тень измученной душе.

- Сапоги, - приободрился Алеша.

- Если жизнь - пустыня, то любовь - сапоги, которые уберегут тебя от ожогов горячего песка.

- А если жизнь не пустыня, а просто... земля?

- Кому пустыня, кому оазис - это как повезет. Но как Ахиллес от матери - земли Геи - черпает силу, так и возлюбленный...

- Тебя не собьешь, - перебил Алексей друга, ему уже надоела эта игра. Ладно - Котов. Любовь и Котов. Как их вместе соединить?

- Подл, как Котов, глуп, как Котов. - Вот, вот, подла и глупа - любовь!

Это когда тебя не любят, - согласился Никита. - Нет, когда любят. Алексей насупился. - Omnia vincit amor*,- пылко воскликнул Никита.

_______________________________

* Любовь побеждает все! (лат.).

Ради бога, не надо латыни. Давай лучше щей. Алеша жевал, смотрел на Никиту - милый друг, он всегда готов помочь - и видел перед собой безрадостную картину. Он, Алексей Корсак, стоит в пустыне без сапог, идет дождь, но не освежает, душа его сморщилась, как кора дуба, и хочется выть: "Пронеси, господи!"

-5

Пятница не принесла изменений в судьбе Корсака - его не арестовывали, не стращали розгами, не объявляли начальственной воли. Утром в классы, как сквозняк, проник передаваемый шепотом слушок: "Заговор... в северной столице... против государыни..."

Какое дело навигацкой школе, такой далекой от дел двора, до каких-то тайных соглашений и действий в далеком Петербурге? Курсантам ли страшиться заговора? Но ежатся сердца от предчувствия близких казней, пыток, ссылок, и если не тебя злая судьба дернет за вихры, то ведь и ты не далек от беды кого-то знал, с кем-то говорил, о чем-то не так, как следовало, думал...

Мало ли голов полетело с плеч в светлое царствование Анны Иоанновны, и хоть доподлинно известно, что ныне здравствующая государыня Елизавета перед иконой дала обет смертную казнь упразднить, кто знает цену этим обетам и кто рассудит, если обет будет нарушен?

Вскрыл гнойник заговора Арман де Лесток, лейб-хирург и доверенное лицо государыни Елизаветы.

Прежде чем перейти к сути заговора, необходимо вернуться назад и подробно рассмотреть весьма любопытную фигуру придворного интригана Иоганна-Германа-Армана де Лестока. Он появился в Петербурге около тридцати лет назад в числе нескольких лекарей иностранцев, вызванных Петром для службы в России. Искусству врачевания он выучился у отца, который, впрочем, считался более цирюльником, чем лекарем. Продолжил свое образование Лесток во французской армии и вынес из этого "университета" твердое убеждение, что лучшего средства против любой болезни, чем кровопускание, найти невозможно.