Игорь Фроянов - Уроки Красного Октября Страница 4

Мощные и почти повсеместные выступления крестьян в период революции 1905–1907 гг. объясняются их крайним недовольством и гневом. Можно утверждать, что русское крестьянство было главной движущей силой Первой революции в России. Крестьяне, а отнюдь не рабочие представляли наибольшую опасность для тогдашнего строя[54]. Не случайно, С.  Ю. Витте в одно из своих выступлений (конец сентября 1905 г.) говорил: «Студенческие сходки и рабочие стачки ничтожны сравнительно с надвигающеюся на нас крестьянскою пугачевщиною»[55]. В докладе государю от 10 января 1906 г. Витте высказал убеждение, что «революционное движение, кроме аграрного, резко проявляться не будет… Что же касается аграрных беспорядков, то дело с ними обстоит совершенно иначе. Аграрные беспорядки не только не кончены, но едва ли не следует признавать их лишь вступившими в первый период. Можно ожидать весной нового года более сильного их проявления, если не удастся предупредить сего соответственными мерами»[56]. Показательны в этой связи и слова П. А. Столыпина из его речи перед Государственным советом в 1910 г.: «Смута политическая, революционная агитация, приподнятые нашими неудачами, начала пускать корни в народе, питаясь смутою гораздо более серьезною, смутою социальною, развившейся в нашем крестьянстве»[57].

Итак, есть достаточные основания для утверждения о том, что Первая русская революция была по сути крестьянской революцией.

В свое время и большевики и меньшевики охарактеризовали ее как буржуазную, или буржуазно-демократическую революцию, расходясь лишь в определении ее руководящей силы и, следовательно, в тактических вопросах. Вот как определил характер революции 1905–1907 гг. В. И. Ленин: «Одна из главных отличительных черт нашей революции состоит в том, что это была крестьянская буржуазная революция в эпоху очень высокого развития капитализма во всем мире и сравнительно высокого в России. Это была буржуазная революция, ибо ее непосредственной задачей было свержение царского самодержавия, царской монархии и разрушение помещичьего землевладения, а не свержение господства буржуазии. В особенности крестьянство не сознавало этой последней задачи, не сознавало ее отличия от более близких и непосредственных задач борьбы. И это была крестьянская буржуазная революция, ибо объективные условия выдвинули на первую очередь вопрос об изменении коренных условий жизни крестьянства, о ломке старого средневекового землевладения, о «расчистке земли» для капитализма, объективные условия выдвинули на арену более или менее самостоятельного исторического действия крестьянские массы»[58].

В Кратком курсе истории ВКП(б) революция 1905–1907 гг. также рассматривается как буржуазно-демократическая[59].

Отсюда понятно, почему советские историки придерживались именно такого взгляда на Первую русскую революцию. Лишь в последнее время высказываются сомнения относительно его справедливости. Эти сомнения выносятся даже на страницы учебных пособий. Так, Л. И. Семенникова пишет: «В советской исторической литературе было принято характеризовать революцию 1905–1907 гг. по задачам и движущим силам как буржуазно-демократическую по аналогии с революциями XVII – XIX вв. в Западной Европе. Однако это не так. Революцию 1905–1907 гг. в России нельзя рассматривать через призму только классовых интересов. Она касалась глобальных для страны проблем. Развернувшаяся революция была первой из тех, которые представляли собой попытку снизу разрешить накопившиеся противоречия и решить проблему выбора цивилизационного пути развития. В этот период основная масса населения стояла вне политики и боролась за улучшение положения в рамках своего уклада. Рабочие требовали восьмичасового рабочего дня, повышения зарплаты, разрешения профсоюзов, введения демократии. Крестьяне боролись за охрану почвенного уклада и улучшение своего положения – отмену частной собственности на землю, ликвидацию помещичьего землевладения, предоставление права крестьянам самим устанавливать порядок владения землей»[60]. Сомнения Л. И. Семенниковой относительно буржуазно-демократического содержания Первой русской революции справедливы. Но ее попытка оспорить классовый подход в оценке революционных действий крестьян и рабочих, сосредоточить обсуждение вопроса на «проблеме выбора цивилизационного пути развития» нам кажется несостоятельной.

Начало XX века – время сильнейшего обострения и столкновения классовых противоречий в России. Каждый из существовавших в стране классов действовал исходя прежде всего из своих классовых интересов. Вот почему и революцию 1905–1907 гг. необходимо рассматривать в первую очередь с точки зрения этих интересов. Рассуждения же о «проблеме выбора цивилизационного пути развития» отражают современное состояние отечественной исторической науки, занятой освоением цивилизационного метода познания истории взамен марксистской теории исторического процесса.

При изучении событий 1905–1907 гг. следует, по-видимому, применять два подхода: 1) марксистский и 2) цивилизационный как в определенной мере взаимодополняющие и взаимообогащающие друг друга. Классовая дифференциация российского общества, его антагонистическая природа, классовые интересы и борьба этих интересов не могут быть правильно поняты вне расистского учения о классах. Вместе с тем мы не поймем по-настоящему чаяния и надежды, цели и задачи русских крестьян в революции 1905–1907 гг., если не войдем в их ментальную область, т. е. если не используем познавательные возможности теории цивилизаций.

Спору нет, в Первой русской революции крестьяне выступали за «разрушение помещичьего землевладения, а не за свержение господства буржуазии», если, конечно, исключить из состава последней кулака. Но русские крестьяне в своей массе никогда не добивались установления буржуазной собственности на землю, предполагающей ее продажу и концентрацию земельных богатств в руках буржуа. Приведем типичное на сей счет заявление, принадлежащее самим крестьянам. Самарские крестьяне, жители села Владимирского Самарского уезда Самарской губернии, в своем приговоре (июнь 1906 г.) писали: «Нам кажется, что нужно изменить земельный порядок теперь же и так, чтобы земля была доступна всем, кто желает работать сам, и совсем бы была отобрана от того, кто наймом обрабатывает или же сдает землю в аренду. Земля – дар божий, а не создание рук человеческих, и потому она вся должна принадлежать всему народу и не. составлять собственности небольшого числа лиц»[61]. С самарскими крестьянами перекликаются крестьяне сельца Чернозерья Свинухинской волости Мокшанского уезда Пензенской губернии, направившие свой приговор во II Государственную думу с такими словами: «В глубине нашей крестьянской души коренится мысль, что земля как дар божий должна принадлежать только трудящимся. Владение кучкой людей миллионами десятин земли по нашему крестьянскому разумению не может ничем быть оправдано»[62].

Подобный взгляд отнюдь не новость. Издревле крестьяне на Руси считали землю общим, мирским достоянием. «Земля Божья, а моего владения» – излюбленное выражение наших земледельцев. А когда царь в России стал земным Богом, они говорили: «Земля Божья и Государева, а роспаши мои». Через всю эпоху крепостничества русские крестьяне пронесли убеждение в своем праве на обрабатываемую ими землю[63]. Но это было право, лишенное буржуазной сути.

Капиталистические отношения отторгались нашим крестьянством. Русские крестьяне не хотели быть земельными собственниками. В наказе депутатам II Государственной думы крестьяне Кирилловского сельского общества Выезжевской волости Арзамасского уезда Нижегородской губернии писали: «Закон об утверждении нас, крестьян, собственниками, т. е. чтобы землю каждый крестьянин имел право продавать по своему усмотрению, мы совершенно отвергаем, и как была наша земля переходящей по наделу, так мы и требуем, чтобы оставалось по-прежнему»[64].

Исследование понятия о собственности в менталитете русских крестьян показывает, что «господство в крестьянской среде на протяжении «времени большой длительности» представления о двухуровневом – семейно-потребительском и тягловом – предназначении и сословно-трудовом происхождении собственности сформировало ментальную основу для устойчивого восприятия русскими крестьянами капиталистических ценностных ориентаций как своего рода аномалии»[65]. В этой связи не покажутся неуместными вопросы лидера КПРФ и народно-патриотического движения Г. А. Зюганова: