Эдуард Буйновский - Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов Страница 4

О трех годах жизни и учебы в казарме, когда на одном этаже типового школьного здания круглые сутки под неусыпным оком офицеров-воспитателей находятся 112 молодых парней, можно было бы написать отдельную книгу. Вот, к примеру, инфраструктура нашего третьего этажа: четыре, по числу учебных взводов, класса, в трех комнатах наши спальни, где тесно в ряд стоят двухъярусные койки, комната для офицеров и преподавателей, в одной комнате жил и постоянно репетировал училищный духовой оркестр и, что совсем уж непонятно, в одной маленькой комнатке на этом же этаже проживала семья из трех человек, никакого отношения к училищу не имеющая. Веселенькая компания на 24 часа в сутки!

Память до сих пор хранит отдельные, наиболее запомнившиеся моменты и детали нашей трудной, но все же интересной жизни в стенах МАПУ.

Надо сказать, что даже когда мы уже выпускались из училища, многим из нас не было еще и 18 лет, то есть мы не попадали по нашим законам под призывной возраст и, естественно, проходя учебу и службу (а это действительно была настоящая воинская служба!) в подготовительном училище, воинскую присягу мы не принимали. Но за эти три допризывных года каждый из нас столько познал в воинской жизни, столько вобрал в себя нужного, полезного, что этого мне хватило на все последующие годы кадровой службы в армии.

Мы, молодые ребята, собранные войной со всех концов нашей земли, конечно же, были разные и по уровню своего развития, школьным знаниям и жизненному опыту, по отношению к учебе, да и сразу же после выпуска мы пошли разными путями. Но все последующие годы и десятилетия нас объединяли общие для всех нас качества и черты характера. Это, прежде всего, высокое чувство воинского товарищества и взаимопомощи (жизнь подтвердила, что это не просто громкие слова!), мы научились ответственно относиться к порученному делу, бывшего воспитанника всегда можно отличить по аккуратно подогнанной офицерской форме, по подтянутой, спортивной фигуре, по уважительному отношению к окружающим, особенно к женщине. И самое удивительное, что такие воинские атрибуты, как «долг», «дисциплина», «команда», «строй», «подъем», «утренняя зарядка», «отбой» были для нас повседневной, каждодневной действительностью и даже жизненной необходимостью. Вот один лишь пример. Есть такой воинский ритуал — вечерняя поверка. У нас она проходила следующим образом. Вся батарея, а это более ста человек, выстраивалась повзводно в коридоре нашего здания. И я, такой же школьник, как и все остальные мои одноклассники, но наделенный званием «вице-старшина», скомандовав зычным старшинским голосом «Смирно!», начинаю перекличку. И что меня удивляло еще тогда и поражает до сих пор, так это отношение моих товарищей к этой процедуре. На протяжении всей поверки все сто человек стоят не шелохнувшись, по стойке «смирно», и с замиранием сердца ждут, когда я торжественно прочитаю (а я обязан читать по списку, хотя все фамилии воспитанников нашей батареи я давно знал наизусть): «Воспитанник Дождев!» — «Я!!!» — бодро, звонко откликался мой друг Виталька Дождев. И так каждый, стоящий в строю, ждет с нетерпением этой минуты, чтобы на одном выдохе подать свой голос. А «Я» — это значит, что воспитанник жив, из училища не сбежал, а с нетерпением ждет окончания поверки, чтобы забраться на второй этаж двухъярусной койки и с чувством выполненного долга отойти ко сну. И так ведь каждый день, включая праздники и воскресенья! Невольно напрашивается аналогия с нашей сегодняшней действительностью. Интересно, смог бы директор школы построить поклассно в коридоре школы учеников 9-х или 10-х классов и попросить их молча выслушать в течение нескольких минут какое-либо объявление. По-моему, при сегодняшних нравах это утопия. А я до сих пор понять не могу, что заставляло сотню мальчишек, среди которых не все имели «5» по поведению, стоять в едином, монолитном строю и, не шелохнувшись, с напряжением ждать, когда назовут твою фамилию. Наверное, это и есть чувство воинского долга, которое нельзя описать словами, а надо воспринять всем своим существом и прочувствовать всеми фибрами своей души! В общем, силен оказался заложенный в нас кадетский дух!

С огромной любовью и благодарностью вспоминаем и никогда не забудем наших первых учителей по военному делу, воспитателей, которые привили нам хорошие воинские традиции, научили нас по-философски, спокойно относиться к трудностям нашей армейской жизни. Наши офицеры-воспитатели, а именно так они официально и назывались по штатному расписанию, — это только что закончившие войну молодые офицеры — подполковники и майоры, которые во многом на своем личном опыте учили нас жизни. Мудрый, спокойный, требовательный, но, по сути, добрый человек командир нашей батареи подполковник Сергей Иванович Плющев. Офицер-воспитатель 4-го взвода майор Леонид Алексеевич Пичахчи. Это мои кумиры до сих пор! Если у Сергея Ивановича мы учились дисциплине и порядку, добросовестному отношению к своим обязанностям, чинопочитанию, уважению к старшим — в общем, всему тому, что здорово помогло нам в нашей дальнейшей многолетней службе, то Леонид Алексеевич был и остается для меня образцом спортивной подтянутости и аккуратности, воинской выправки и подчеркнутой элегантности. Грек по национальности, красавец, любитель и любимец женщин, гимнаст — это ли не достойный пример для подражания шестнадцатилетнему мальчишке! Наши офицеры-воспитатели действительно были воспитателями с большой буквы, они для нас, особенно для тех, кого война сделала сиротами, были нашими «папой» и «мамой», заботливыми няньками и советчиками. Низкий земной поклон им за это! К сожалению, годы берут свое. Многих наших воспитателей (да и бывших воспитанников тоже) уже нет среди нас. Ушли из жизни Сергей Иванович и Леонид Алексеевич. На наших, с годами уже не столь частых встречах мы всегда отдаем должное их памяти. И сами-то эти встречи уходят своими корнями в те далекие школьные годы, когда не на словах, а на деле мы учились понимать и впитывать в себя вроде бы высокопарные слова и понятия, связанные с чувством долга, дружбы и товарищества, взаимной выручки и поддержки. Знаю, что многим из нас эти качества очень в жизни пригодились. Кстати, о наших встречах. Вот уже много лет 19 ноября бывшие воспитанники артиллерийских спецшкол и подготовительных училищ собираются на Красной площади у Лобного места. Хорошая, добрая традиция! Но я не бывал на этих встречах. Для меня более приятными и трогательными были встречи офицеров-воспитателей и бывших воспитанников нашей 3-й батареи выпуска 1954 года. Как правило, инициатором и организатором таких встреч был Юра Тарелкин — старший вице-сержант 2-го взвода нашей батареи. К сожалению, его тоже уже нет среди нас. В очередной раз, а это было в конце 1997 года, нас собралось около тридцати воспитанников, были и наши офицеры-воспитатели Борис Петрович Селезнев и Михаил Платонович Сулимин, а также неизменная участница всех наших встреч очаровательная Галина Ивановна Плющева — вдова нашего комбата. Тридцать человек из ста собрались через 46 лет, прошедших со времен нашей жизни в МАПУ! Нам было о чем поговорить и что вспомнить. А собрались мы в Академии имени Дзержинского (теперь имени Петра Первого). Нас встречал и по-хозяйски принимал начальник академии генерал-полковник Юрий Иванович Плотников — старший вице-сержант 3-го взвода 3-й батареи 2-го МАПУ. Наш человек! А вообще-то надо сказать, что из нас пятерых вице (вице-старшина и четыре взводных старших вице-сержантов) Юра Плотников закончил службу генерал-полковником, Юра Проклов — генерал-майором, мы с Юрой Тарелкиным — полковниками, Володя Краснов — подполковником. Думаю, не каждая батарея даже наших двух московских МАПУ может похвастаться такой служебной карьерой своих вице-сержантских командиров.

Если офицеры-фронтовики учили нас премудростям и сложностям нашей будущей армейской жизни, то общеобразовательные дисциплины мы познавали с помощью гражданских учителей — тоже больших энтузиастов в своем деле. Мы их всех (или почти всех) любили, но, как и положено в любой школе, доставляли им массу хлопот и огорчений. Пожилых учителей мы побаивались, а с молодыми пытались кокетничать, и не ради оценок, а просто так, по-мужски! А они, в свою очередь, бросали томные взгляды в сторону наших офицеров. Плющев, Пичахчи, Селезнев, Сулимин — красавцы мужчины, у каждого — полная грудь орденов! Куда нам, школярам, было до них.

Несомненно, под влиянием Пичахчи я начал заниматься спортивной гимнастикой. В начале это была группа воспитанников, которые собирались после школьных занятий в спортивном зале училища, где под командованием нашего преподавателя по физкультуре подполковника Дайнеко мы начинали отрабатывать первые гимнастические приемы с некоторым «боксерским» уклоном, ибо Дайнеко в прошлом был боксером. Со временем в группе остались те, у кого дело пошло и намечался явный прогресс в освоении гимнастического мастерства, а также просто старательные и добросовестные трудяги. Поначалу я относил себя к первой категории, но потом понял, что чемпионом даже своего училища мне не быть. И все же я продолжал упорно ходить на тренировки, накачивать мускулы, делать свое тело гибким и красивым (как у Пичахчи). Со временем я попал в группу гимнастов училища, которые тренировались два раза в неделю, но уже в Центральном доме Советской Армии, что на площади Коммуны. В дни тренировок мы садились в старенький автобус (мне кажется, его потом использовали в фильме «Место встречи изменить нельзя») и ехали через всю Москву в спортзал ЦДСА, тоскливо созерцая в окно, что происходит вокруг. Ведь автобус — территория училища, которую без увольнительной записки покидать нельзя. После тренировки опять в автобус и назад — в училище. И то приятно — два раза в неделю хотя бы прокатиться по улицам Москвы! Но это, как говорится, побочный эффект. Главное, что я со временем втянулся в это дело и отдавал гимнастике, тренировкам все свое свободное время и в подготовительном училище, и на последующих этапах своего жизненного пути — в общей сложности более 10 лет! Ну и что ж, что я не стал чемпионом и даже мастером спорта! Зато я закалил свой организм, поднакачал мускулы, довел до совершенства свой вестибулярный аппарат. Мне это здорово помогло в будущем! Да и кто его знает, может быть, регулярные, добросовестные посещения тренировок (помню, я даже тренировался в одном из спортзалов в Харькове в ходе производственной практики, когда учился уже в Ростове) уберегли меня от другого, менее рационального расхода своего свободного времени, спасли от возможности и соблазна чрезмерного злоупотребления горячительными напитками («Ребята, не могу, у меня завтра тренировка»), и то, что я никогда не курил, — это тоже, я считаю, заслуга все той же гимнастики. Гимнастика научила меня аккуратности и подтянутости — я не хуже заправской портнихи подшивал и ушивал свою спортивную форму, перед каждой тренировкой сам стирал и гладил свои вещички, бегал по спортивным магазинам — искал белые «чешки» и шерстяные трико (атрибуты одежды гимнаста). И даже сейчас, в весьма почтенном возрасте, я продолжаю внимательно следить за своим внешним видом и стараюсь в меру своих сил и возможностей не отставать от моды и сам слежу за своей одеждой. Но тогда, в те далекие годы, все эти хорошие качества и привычки были лишь в стадии зарождения! И за это еще раз спасибо родному МАПУ!