Николай Соколов - Образование Венецианской колониальной империи Страница 4

В своем труде между прочими своими источниками А. Дандоло указывает сочинение своего старшего современника Пьетро Кало[32], которое в отрывках воспроизведено было Рианом. В этом своем виде произведение Пьетро Кало имеет значение для характеристики «благочестивых» краж, мошенничеств и ограблений для славы венецианских нобилей и венецианских церквей.

В обзоре важнейших венецианских повествовательных источников заслуживает упоминания также труд Марино Санудо Торселло под несколько необычным заглавием «Книга тайн св. креста».[33] Произведение это важно для нас не столько ради повествований, содержащихся в нем, — они по большей части представляют собой заимствования из известных нам источников, — сколько по знаменитому проекту, представляющему собой самую раннюю попытку разрешения «восточного вопроса».[34]

По-видимому, Марино Санудо принадлежит также и сочинение, дошедшее до нас в итальянском переводе, сделанном с латинской рукописи XIV в.[35] Произведение это посвящено истории латинских владений на Востоке в последние десятилетия существования Латинской империи. Это сочинение Марино Санудо — очень интересный для нашей темы источник, достоверность которого уступает только официальным документам.

Издатель «Греко-романских хроник», Гопф, не без основания приписывает тому же венецианскому автору и отрывки из латинской хроники,[36] в центре внимания которой стоят те же события и усилия Венеции после гибели Латинской империи восстановить свое положение в пределах Романии.

Признание Марино Санудо старшего в качестве автора этих произведений заставляет отнести время их возникновения к первой половине XIV в.

Очень большое значение для нашей темы имеет сравнительно позднее произведение Лоренцо де Моначи.[37] Он был венецианским колониальным чиновником на Крите. По своему служебному положению Лоренцо де Моначи имел возможность хорошо ознакомиться с положением дел на этом острове, с критскими архивами и разного рода другими данными по истории венецианского господства на Крите в его раннюю пору. Его сочинение, посвященное венецианским делам, является важнейшим источником по истории первоначального венецианского управления островом.

Де Моначи писал в начале XV в. и, как это значится в самом заголовке его произведения, он ставил своею задачей дать историческое повествование о венецианских делах «от основания города (Венеции) до 1354 г. или до заговора дожа Фальери». Это обещание им выполнено, хотя и очень неравномерно: основное содержание хроники составляют события более позднего времени с заметным уклоном в сторону критских дел, но как раз поэтому его сочинение и имеет такое большое значение для истории венецианского колониального господства. Произведение Де Моначи, как и все венецианские источники, нуждается в проверке и критике, так как автор даже и не скрывает своего преклонения перед Венецией и начинает свое произведение с панегирика ее политике, ее государственному устройству, энергии ее населения, к которому принадлежит и он сам.[38]

Как и все венецианские анналисты, Лоренцо настроен аристократически, что и определяет общий тон его сочинения.

Многочисленные хроники более позднего времени не представляют для нас непосредственного интереса, так как то, что сообщается ими относительно интересующего нас времени, т. е. XI–XIII вв., заимствовано ими из тех же источников, которые доступны и нам; то же, что сообщается ими относительно более позднего времени и представляет само по себе иногда значительную ценность, лежит за пределами разрешаемой нами задачи. К этому надо добавить, что большинство этих авторов писали по заказу светлейшей синьории, что дало основание одному из новейших историков Венеции заметить относительно их следующее: «Там, где они выходят за материалы своих предшественников, это происходит за счет еще больших издержек и без того мало уважаемой ими исторической правды».[39]

Переходя от венецианских повествовательных источников к группе источников восточных, мы должны начать с указания, что в данном случае под Востоком в значительной степени произвольно разумеем все территории, расположенные к востоку или юго-востоку от венецианских берегов. Среди этой группы источников первое место по своему значению занимают, конечно, источники византийские, за ними можно поставить источники сирийского происхождения, потом славянские и отчасти арабские.

Среди византийцев мы должны назвать здесь общеизвестные имена Анны Комнины, Иоанна Киннама, Никиты Хониата, Евстафия Солунского, Георгия Акрополита, Пахимера, Никифора Григоры. Их произведения были предметом многочисленных исследований и специальных и общих, — достаточно здесь назвать известную «Историю византийской литературы» Крумбахера. Мы будем касаться сочинений всех этих византийцев только как источников для истории образования Венецианской колониальной империи.

Как известно, сочинение Анны посвящено истории правления ее отца, Алексея I, основателя династии Комнинов.[40] Ею подробно описаны события, связанные с войной Алексея против Роберта Гюискара, в которых видную роль играли венецианцы. Анна не могла быть свидетельницей этих событий (род. в 1083 г.), но в ее руках были вполне надежные материалы, вследствие чего известия ее имеют значительную ценность. Замечательно, что, несмотря на неприязнь, с которой уже и тогда в Византии относились к Венеции, Анна хвалит венецианцев за ту верность, которую они проявили во время этой войны, — она не замечает, что эта верность диктовалась собственными интересами республики на лагунах.[41] Анна довольно подробно передает содержание знаменитого хрисовула Алексея I и опять-таки не замечает его важного значения и для Венеции, и для Византии. Из ее сочинения мы можем усмотреть также, что уже в XI в. венецианцы целыми колониями обосновались в приморских городах Византии; в Драче эта колония была настолько значительна, что ей отводится Анной руководящая роль в защите этого города.[42] Есть у Анны и другие интересные сведения, касающиеся, например, венецианского флота, мореходного искусства венецианцев, их морской тактики. Все это делает «Алексиаду» полезным источником для истории колониальной и торговой экспансии Венеции.

Киннам посвятил свое сочинение царствованию второго и особенно третьего Комнинов, Иоанна и Мануила.[43] Киннам писал в атмосфере быстро нараставшего раздражения в среде деловых и правящих кругов Византии против Венеции: во второй половине XII в. результаты венецианского «напора на Восток» стали болезненно ощущаться. Киннам говорит о жителях знаменитого города на лагунах с нескрываемым раздражением.[44] Такое его отношение к Венеции делает его небеспристрастным в рассказах о взаимоотношениях обеих государств, но именно это дает возможность проконтролировать венецианские источники, повествующие о тех же событиях. Киннам в своей работе касается всех важнейших событий из истории венецианско — византийских отношений в XII в. от двадцатых до семидесятых годов. Он с негодованием рассказывает о том, как венецианцы мстили «Римскому» государству за отказ Иоанна Комнина продолжить действие договора; заключенного Венецией с его отцом[45]; отмечая, что венецианцы приняли участие в борьбе императора Мануила против сицилийского короля, он считает их действия малоуспешными[46]; стремление Мануила утвердиться в Анконе Киннам объясняет, и не без основания, желанием императора «смутить их великую гордость»[47]; автор правильно объясняет далее крутые меры, принятые императором против венецианцев, желанием отделаться от навязчивых купцов, получивших ряд выгод от царя Алексея[48]; с удовлетворением рассказывает, наконец, о тех неудачах, которые постигли «карательную» экспедицию дожа, предпринятую против Византии в 1172 г.[49] Уже по этому перечню событий, освещаемых Киннамом, можно судить о важности его сочинения для истории венецианской политики XII в.

Меньшее значение для нашей темы имеют сочинения современника Киннама, Евстафия архиепископа Солунского, настроенного резко отрицательно по отношению к Венеции. Его беглые замечания о «морских разбойниках с лагун» не дают в наши руки сколь-нибудь интересных данных, которых мы не могли бы почерпнуть из других источников, и в своем наиболее значительном труде «О взятии Солуни» он даже не упоминает о венецианцах.[50]

В противоположность Евстафию, значение младшего современника Иоанна Киннама, Никиты Акомината из Хон, весьма велико.[51] Никита хорошо был подготовлен к той работе, которая сделала его имя столь известным: он получил хорошее образование, долго проходил чиновничью карьеру и при том в высоких чинах, был трудолюбив и не лишен литературного вкуса. Он долго работал над своим главным трудом, окончательная редакция которого относится, вероятно, к 1206 году.[52]