Юрий Петухов - ДОРОГАМИ БОГОВ Страница 4

Что еще можно узнать по интересующей нас проблеме? Существует, например, такая теория: у индоевропейцев было две прародины – первичная и вторичная. На первой они зародились как предэтнос, как начальная форма языковой и человеческой общности. Затем судьба помотала их по белу свету, и, уже осев на новой родине, второй, соединившись с ее аборигенами в какой-то степени, они и выработали из себя окончательно то, что мы имеем в виду под понятием "индоевропейцы". Интересная теория,

Поселение русов-трипольцев 1У-Ш тыс. до н.э. Реконструкция

Трипольская керамика. Здесь истоки индоевропейских узоров, в т.ч. "кельтского креста", свастик, всех орнаментов "древних" цивилизаций Средиземноморья и др.

исключать ее из рассмотрения нельзя. Тем более, что и логика нам подсказывает – действительно, мест, на которых оседала в разные периоды та или иная культурная общность, могло быть и два, и более, пример тому – Великое переселение народов полуторатысячелетней давности, да и многие другие события мировой истории. И это вполне обосновано – этнос, утративший свою экологическую и историческую "нишу", поднимается с насиженных мест и перебирается на новые. Начинается новый виток его развития, иногда более удачный и мощный.

Но и здесь не будем замыкаться в рамках схемы, ибо явление переходов, смен "прародин" надо, вероятно, рассматривать лишь в совокупности с прочими не менее значимыми и сложными явлениями.в жизни как этого этноса или общности, так и окружающих его соседей, да и всей системы в целом – мы знаем, что в многосложных, непростых по части взаимодействия системах начинают действовать свои законы, которые никак нельзя сбрасывать со счетов. То есть, хотим мы того или не хотим, но опять будем вынуждены сказать четко – нет схематизму!

И еще. Находятся сторонники и у теории компактного проживания отдельных индоевропейских народов в древности и соответственно параллельного развития их языков, взаимоизменяющихся в пограничных районах. И было бы заманчиво пойти по этому пути. Тогда сама собой отпала бы проблема древних индоевропейцев, их прародины и всего прочего. Тогда бы мы сказали: нет и не было никаких общих предков, нет никакой загадки. И все. Но слишком уж это простое решение. И не выдерживающее критики. По той причине, что сколько бы времени ни развивались родственные языки параллельно, но где-то в глуби времен, пусть и в доиндоевропейских потемках, должны же были быть у них общие корни, хотя бы частичные. Должны, иначе они и родственными не могли бы стать.

И другой момент, важный момент. Он в том, что родственны у народов, вышедших из индоевропейского лона, не одни языки. Родственны, имеют общие корни традиции, обряды, легенды, сказания, предания.

Вот тут мы подобрались к главному в нашей работе – к родству мифологий народов индоевропейской языковой семьи, мифологий, уходящих корнями в единую, богатую и неоднозначную прамифологию древних индоевропейцев. И зародилась эта прамифоbлогия именно в пору общности, иначе бы и не смогли ее побеги развиться у народов, расселившихся по всему свету, ушедших за тысячи километров от прародины, но хранивших и обогащавших унесенное с родной земли.

Сейчас в достаточной мере изучены, обобщены и представлены читателю сведения о мифологиях греческой и римской, германской и скандинавской, кельтской и древнеиндийской. Проводятся наконец-то, после долгих десятилетий забвения, работы по исследованию мифологий балтийской и славянской. Последняя была практически насильственно вырвана из сферы интересов отечественных ученых. После фундаментальных работ А. Н. Афанасьева, Ф. И. Буслаева и некоторых других выдающихся русских ученых дореволюционного периода, подлинных подвижников, в отечественной мифологической школе образовался страшный, зияющий провал, который начал заполняться в какой-то мере лишь в последнее десятилетие благодаря появившимся после долгого вылеживания под прессом цензуры работам академика Б. А. Рыбакова и других современных исследователей. Но, несмотря на то, что и западный научный и околонаучный мир по тем или иным причинам притормаживал развитие славянской мифологической школы, совсем остановить научный процесс оказалось не под силу даже объединенному "концерну" отечественных бюрократов-перестраховщиков и их единомышленников по ту сторону границ, разделявших мифологии народов на разрешенные и запрещенные. Мы вдаваться в подробности титанической борьбы русской исторической школы за свое существование не будем. У нас Цель иная.

И цель эта сводится к тому, чтобы понять самим и по мере способностей и возможностей довести до читателя тот факт, что на протяжении долгих тысячелетий в Европе и во всех местах расселения индоевропейцев не существовало ни границ, ни "железных занавесов", что народы свободно, охотно и энергично контактировали друг с другом, участвовали в межэтнических процессах самым активным образом, и то, что принято называть культурной интеграцией, осуществлялось не на словах, а на деле – тому сотни тысяч примеров. И особо важно понять, что одним из таких народов были и наши предки – славяне, праславяне, протославяне (по части терминологии и соответствующей хронологии ученые пока не могут окончательно договориться. Но это нам не помешает, ведь дело не сводится к одной лишь терминологии).

Исключать из европейской истории крупнейший этнический массив Европы мы не имеем права – можно было понять, почему это делалось в 20-е гг. у нас или, скажем, в 30-40-е гг. в нацистской Германии, но перечеркнуть историю этноса, положившего начало, по крайней мере, десяти-двенадцати славянским народностям и нациям, в наше время вряд ли удастся. По крайней мере постоянного успеха проводники политики запретительства сейчас уже не смогут добиться. Переиздан объемный серьезный труд А. Н. Афанасьева "Поэтические воззрения славян на природу", который превосходит по всем параметрам небезызвестную работу Дж. Фрэзера "Золотая ветвь", перепечатывавшуюся у нас при всех запретах многократно. Появились и иные исследования. Невозможно до бесконечности удерживать в тайне историю какого-либо народа, в любом случае, она станет известна миру. Мы же после краткого отступления вернемся к нашей теме.

Итак, что объединяет все перечисленные мифологии? Ответ на этот вопрос пытались дать многие ученые. Один, наиболее известный широкому кругу читателей, французский исследователь Ж. Дюмезиль, автор переведенной на русский язык работы "Верховные боги индоевропейцев", предложил на суд научной общественности модель, по которой божества упомянутых народов всегда разделяются на три основных класса, на три категории в зависимости от исполняемых функций. В итоге он получил и обосновал трехчленную структуру мифологического пантеона: бог-жрец, бог-воин и бог-хозяйственник (последних иногда несколько). Подобное разделение логично, произошло оно, разумеется, не по воле самих богов, а в результате деления индоевропейской общины – и соответственно, ее дочерних образований – на касты жрецов, воинов и скотоводов, ремесленников, земледельцев.

В древнеиндийском, например, варианте это выражалось в членении на брахманов и раджей, принадлежащих к высшей касте, кшатриев-воинов – ко второй по значимости касте и вайшья – к касте третьей, включающей в себя, выражаясь современным языком, рабоче-крестьянский люд, но отнюдь не включающей неприкасаемых – шудр – самую низшую касту, официально и не входившую даже в архаический коллектив, представлявшую покоренных аборигенов.

Примерно такую же схему при желании мы сможем обнаружить и у других индоевропейских народов: трехчленное деление характерно. Так же, как характерен и свойственный мировоззрению индоевропейцев и их многоликих потомков дуализм, то есть, постоянное противопоставление: добро – зло, верх – низ, правый – левый, закат – восход и пр.

И опять-таки, придерживаясь этих моделей-схем, признавая их существование в рамках более сложных и порою не объясненных еще систем, мы не будем замыкаться в них, ибо и они при всей своей справедливости и верности всего лишь модели, всего лишь схемы. Их можно сравнить с зеркалом, которое поднесли к красивому и неординарному архитектурному сооружению с какой-то одной стороны, – отражение верное, неискаженное, но оно передает нам лишь одну стену сооружения или даже часть этой стены, не отражая ни в коей мере ни трех остальных стен, ни кровли, ни фундамента, ни тем более, внутренностей здания.

Сравнительно-историческое изучение индоевропейских мифологий зародилось не в наши дни. У его истоков стояли А. Мейе и Ж. Вандриес. По крайней мере, так считается. Хотя, надо думать, что сравнивать и проводить сопоставления различных божеств умели еще в древнем мире. Но все течет, все меняется. У античных греков, скажем, был один объем информации, у А. Мейе – другой, побольше, у нас с вами – третий, разрастающийся на глазах, увеличивающийся буквально в геометрической профессии в зависимости от удаления во времени от рассматриваемого объекта. И потому нет оснований нам отказываться от сравнительно-исторических и поисковых работ, точно так же, как не будет таких оснований и у тех, кто придет за нами и проведет свое исследование.