Вадим Россман - В поисках четвертого Рима. Российские дебаты о переносе столицы Страница 4

Сначала мы обсудим исторические предпосылки гиперцентрализации, которые связаны с особенностями российских экономических, политических и урбанистических систем. Далее мы кратко остановимся на трендах и внутренних структурных характеристиках Москвы в контексте современной динамики ее роста, а также на некоторых фундаментральных параметрах и индикаторах сверхцентрализации. Наконец, для более адекватной оценки уровня этой централизации, мы сравним эту ситуацию, с одной стороны, с классическими европейскими столицами, а с другой – с остальными странами группы БРИК, в которую входят Бразилия, Россия, Индия и Китай как наиболее близкие России по некоторым параметрам их экономического роста и места в международной капиталистической системе. Мы обсудим также вопросы о референтности этих столичных городов по отношению к Москве и некоторые их кардинальные отличия от нее.

1. Истоки сверхцентрализации: эффекты колеи

Не претендуя на систематическое обсуждение этого вопроса, остановимся кратко на некоторых аспектах особенностей российской урбанизации.

Помимо явных политических факторов, в основе сильно выраженных приматных характеристик российской столицы лежат некоторые объективные географические и исторические обстоятельства.

Низкая плотность российских городов

Известно, что до монгольского завоевания в России возникла некоторая основа для урбанистического развития, связанная по преимуществу с участием в транзитной торговле на пути «из варяг в греки» и по волжскому пути «из греков в арапы». Хотя эту урбанистическую составляющую не стоит преувеличивать, городские формы хозяйства в таких городах как Новгород и Киев были развиты и интегрированы в международную систему торговли[1]. После монгольского завоевания и смещения торговых трактов на запад плотность городов падает, города становятся по преимуществу военными и административными центрами. В XVIII–XIX веках идут широкие процессы дезурбанизации, связанные главным орбазом с аграрной ориентацией российской экономики [Полян, Нефедова, Трейвиш, 2001].

Несмотря на попытки широкой урбанизации и индустриализации страны в советский период, элементы этого наследия очевидны и в характеристиках современной урбанистической сети. Согласно вычислениям Андрея Трейвиша, если средняя плотность городов в Европе составляет 8–15 километров, то в европейской России – всего 45–75 километров. Плотность городов на Урале и в Сибире составляет соответственно 150 и 500 километров [Трейвиш, 2002].

Кроме того, урбанологи обращают внимание на неразвитость в России качественной урбанизации. Для понимания последней необходимо учитывать наличие трех различных и относительно независимых измерений урбанизации, которые выделяют авторы работ о трансформации человеческих поселений: демографическую, поведенческую и структурную. Если уровень демографической урбанизации в России кажется достаточно высоким, то уровень поведенческой и структурной урбанизации остается низким и несопоставимым с уровнем европейских стран. В России стиль жизни горожан и их культура еще тесно связаны с негородскими формами хозяйства и жизнеобеспечения – то, что урбанологи называют распределенным образом жизни [Кордонский, 2009]. Во многих поселениях, считающихся городскими, остаются неразвитыми или отсутствуют самые базовые элементы городской инфраструктуры – система централизованного отопления, телефонная связь, канализация, подвод горячей воды и другие элементы городского комфорта [Полян, Нефедова, Трейвиш, 2001]. Многие из населенных пунктов, считавшиеся в СССР городами, реально были слободами, прикрепленными к фабрикам [Глазычев, 1997]. Кроме того, сами количественные параметры настоящего и исторического уровня урбанизации неоднократно уточнялись российскими и зарубежными урбанологами в сторону значительного уменьшения [Гольц, 2002]. В латиноамериканском контексте в связи с несоответствиями между демографическими и структурно-поведенческими измерениями урбанизации, родом занятий новых городских жителей, иногда говорят о явлениях ложной урбанизации, и такое описание, вероятно, в какой-то степени можно применить и к России.

В качестве интересной особенности российского урбанизма стоит обратить внимание также на то, что треть городов российской федерации расположена в зоне 500-километрового радиуса от Москвы [Лаппо, 2002].

Дефицит крупных городов

Другой аспект этой же проблемы состоит в неразвитости или недостатке крупных городов. Речь идет о чрезвычайно малом количестве – относительно территории страны – крупных региональных центров, которые могли бы реализовывать свой агломерационный потенциал, связывать страну с мировой экономикой и служили бы узлами глобального коммерческого или культурного обмена, локомотивами модернизации. Большинство российских городов-миллионников не играют серьезной международной роли и несопоставимы по своей значимости с Москвой.

Речь идет отнюдь не о новой урбанистической проблеме. Еще в 1970 году авторитетный американский урбанолог Кристофер Харрис, изучавший урбанистическую иерархию СССР, заметил по этому поводу: «Москва является приматным городом в урбанистической системе всей России. Но его приматность связана не с собственными размерами столицы, а с тем, что следующие по величине города в стране слишком малы» [Harris, 1970: 89]. Колоссальный рост Москвы с начала 1990-х годов, не вполне учитывающийся в цифрах официальной статистики, сделал первое наблюдение Харриса менее важным и актуальным, чем его вторую часть.

Наталья Зубаревич, специалист по экономической географии, в одной из своих недавних статей подтверждает и уточняет вторую часть мысли Харриса. Ссылаясь на тезисы доклада Мирового банка по России за 2003 год, она говорит о том, что «российские города не соответствуют правилу ранг-размер, которое называют правилом Зипфа. Суть его в том, что распределение городов в соответствии с логарифмами их размеров (численности населения) и рангов (порядкового номера по величине) образует прямую линию. Это эмпирическое правило подтверждается для многих стран, в том числе для США и Франции. В России в соответствии с правилом Зипфа[2] должно быть несколько городов с населением 2–6 миллионов человек, но в действительности нет ни одного (за исключением Петербурга. – В. Р.)» [Зубаревич, 2007].

Каковы импликации этих процессов для функции столицы? Как мы уже видели на примере анализа европейской урбанистической иерархии Стейном Рокканом, плотность городов оказывает непосредственное влияние на функции центра и уровень централизации [Rokkan, 1980]. В государствах с большой территорией и низкой плотностью городов, в столицах концентрируется значительное число полномочий и функций. Здесь нет политического буфера в виде городов в качестве независимых экономических центров. Гипертрофированная роль столицы во многом отражает неразвитость урбанистической сети государства и дефицит городского начала как такового.

Недиверсифицированная ресурсная экономика

В странах с преимущественно ресурсной экономикой (экспорт сельхозпродукции, энергоносителей и сырья), отношения производства и обмена оказываются подчиненными по отношению к процессам распределения и перераспределения рентных доходов. Это усугубляет процессы централизации, так как центр выступает в качестве арбитра или полноправного хозяина ресурсной ренты, которую он может распределять в соответствии со своими политическими и экономическими интересами и предпочтениями. Поэтому доля ресурсов в экспорте страны часто определяет уровень централизации государства.

Кроме того, ресурсная экономика, как правило, не связана с собственно городскими формами хозяйства. Там где господствует этот тип экономики, крупные компании зависят не от конкурентоспособности своих товаров, а от конъюнктуры мировых цен на энергоресурсы и сырье. В результате города не могут развиваться и лишаются экономической базы, что усиливает их зависимость от центра и может стать почвой для развития и закрепления их иждивенческой позиции. Кроме того, ресурсная экономика не требует для своего развития значительных трудовых ресурсов и создает мало рабочих мест, которые могли бы служить основой городской формы занятости [Мартынов, 2004].

Недостаточное развитие политического регионализма

Недостаточное развитие политического регионализма отчасти является сопутствующим обстоятельством, усугубляющим сверхцентрализацию, а отчасти – результатом тех факторов, которые мы обсудили выше. Слабое развитие регионализма в какой-то мере связано с недостаточной географической дифференцированностью регионов России и недостатком естественных границ. Тем не менее главными причинами, определяющими эту особенность, на взгляд автора, являются политические и экономические факторы.