Дмитрий Зубов - «Ишак» против мессера. Испытание войной в небе Испании. 1936–1939 Страница 4

Впрочем, И-16 тоже пока выглядел довольно «сырым». Среди недостатков, присущих опытным образцам, были отмечены: ненадежная система подачи топлива, хлипкий фонарь кабины, слабое крепление прицела и прочие «мелочи»[Маслов М. Истребитель И-16. М.: Экспринт, 2005. С. 5.]. Особые нарекания вызывал механизм уборки шасси. Данная манипуляция производилась вручную при помощи тросовых тяг, приводившихся в движение летчиком при вращении подъемного механизма в правой по ходу стороне кабины. Однако даже у такого физически крепкого пилота, как Валерий Чкалов, это вызывало большие затруднения.

В целом самолет требовал еще большой работы над ним, но история, как известно, «дала нам слишком мало времени», посему Алкснис приказал, с одной стороны, немедленно готовиться к серийному производству, с другой – начать подбор «особо подготовленных летчиков» для переучивания на новую машину. В то же время два первых экземпляра самолета были отправлены в Крым в Качинскую школу военных летчиков для дальнейших, уже эксплуатационных испытаний. Именно там и был разбит ЦКБ-12 с американским мотором и трехлопастным винтом. 14 апреля истребитель совершал очередную посадку. На последней трети пробега, когда машина уже катилась с небольшой скоростью, она вдруг начала наклоняться в правую сторону. Очевидцы при этом видели, как правая стойка шасси постепенно подгибалась, а потом и вовсе сложилась. В итоге истребитель рухнул на фюзеляж и в таком положении остановился. Повреждения оказались небольшими, но все три лопасти винта были погнуты[ГУ ЦАНО. Ф. 2066. Оп. 9. Д. 21. Л. 38.]. Это была первая, однако далеко не последняя авария будущего «ишака».

После этого поврежденную машину частично разобрали, упаковали в ящик и отправили на поезде для ремонта на завод. В то же время второй экземпляр с мотором М-22 решили отправить по воздуху. 25 апреля Чкалов лично улетел на нем в Москву. А уже через неделю на первомайском параде И-16 в компании с другими новинками советского авиапрома – бипланом И-15 и туполевским И-14 – впервые пролетел над Красной площадью. Так жители столицы и высшее руководство страны, стоявшее на Мавзолее, впервые увидели самолет Поликарпова в небе, хотя и с большого расстояния.

Завод имени педофила

Ведущим предприятием по производству И-16 был выбран авиазавод № 21 в Нижнем Новгороде[Ныне НАЗ «Сокол».]. Предприятие было построено в 1930–1932 годах на западной окраине города, как раз в это время переименованного в Горький в честь «пролетарского писателя», жившего здесь. Официальной датой рождения нового авиазавода стало 1 февраля 1932 года. В отличие от своего расположенного в 7 км южнее собрата – Горьковского автозавода, запущенного с помпой и резонансом в это же время, предприятие было сразу же засекречено.

Нижний Новгород разделился на историческую (Нагорную) часть, расположенную вокруг вздыбившегося на Дятловых горах Кремля, и Заречную, начало которой положила знаменитая Нижегородская ярмарка. В Сормове, являвшемся до 1929 года отдельным городом на Волге, еще в 1849 году был построен судостроительный завод, превративший его в рабочий городок с богатыми традициями и историей. Во время революции 1905 года именно Сормово стало местным очагом забастовок, демонстраций и массовых беспорядков. При советской власти места, связанные с революционным движением, стали паломническими, а его участники были канонизированы.

Во время индустриализации именно Заречная часть Нижнего стала площадкой для строительства новых заводов и расширения старых. В 1929 году, дабы объединить разрозненные города и поселки в одно целое, Сормово и Канавино вместе с другими поселениями (Карповка, Бурнаковка, Костариха, Молитовка и др.) были включены в состав Нижнего Новгорода, который с тех пор стал делиться на районы. Население промышленного центра, который уже тогда часто именовали «русским Детройтом», сразу увеличилось до полумиллиона человек. И вот как раз в пустоши между Костарихой и Сормовом и был в короткие сроки выстроен авиазавод № 21. Площадку окружали многочисленные мелкие речушки и болота, а также заросли деревьев, что по замыслу руководства должно было скрыть секретный объект от посторонних глаз. Корпуса завода не были видны ни с железной дороги Москва – Горький, ни с Московского шоссе, по которым могли передвигаться иностранцы. Расположение завода и застройка вокруг него оказались настолько удачными, что даже сейчас, спустя 80 лет, его корпуса практически не видны с улиц города.

В районе завода ничто не напоминало о его истинном предназначении, ни вывесок на проходной, ни плакатов с самолетами, никаких конкретных названий. Принимаемым на работу сообщали, что они будут выпускать «спецпродукцию», при этом большинство рабочих только по внешнему виду и номенклатуре деталей могли догадаться, что делают самолеты. Все более-менее осведомленные давали подписку о неразглашении. Местным партийным и государственным органам авиазавод не подчинялся, упоминаний о нем почти не встречается ни в архивах Горьковского обкома ВКП(б), ни облисполкома.

Впрочем, работники многочисленных «секретных» и «сверхсекретных» предприятий в условиях традиционного российского разгильдяйства скорее играли в «военную тайну», чем всерьез охраняли ее. Проведенная в августе 1934 года Главным управлением авиационной промышленности (ГУАП) проверка ряда заводов выявила в целом наплевательское отношение ответственных работников к охране и пропускному режиму.

Так, в Центральном институте авиационного моторостроения (ЦИАМ) проверяющий свободно получил пропуск к начальнику, после чего обошел все цеха, беспрепятственно осмотрел моторы и чертежи. Кроме того, Институт топлива и масел заказал на указанном объекте три вала для редукторной мешалки, причем не официальной заявкой, а напрямую рабочим механических мастерских. «Заказ» был выполнен в срок и выпущен с секретного объекта по простой письменной записке его начальника.

Аналогичным образом обстояли дела и на других предприятиях отрасли. К примеру, на Иркутском авиазаводе № 26 проверяющий без проблем получил пропуск к директору, после чего зашел к секретарше последнего, где никого не оказалось, забрал там бумаги, в том числе секретные, и без отметки на выход в пропуске свободно вышел с территории.

На заводе № 24 такой же проверяющий столь же беспрепятственно «завладел» комплектом совершенно секретных чертежей из опытного цеха. На Казанском авиазаводе № 22 агент без всякого пропуска, предъявив простое удостоверение личности, проехал на территорию предприятия на автомашине такси.

Официально авиазавод № 21 был введен в строй 1 февраля 1932 года, хотя многие корпуса и объекты еще были не достроены. Первая очередь состояла из шести цехов (деревообрабатывающего, инструментального, медно-дюралевого, механического, слесарного и ремонтного), а также сушилки авиационной древесины[«МиГ» между прошлым и будущим. История Нижегородского авиастроительного завода «Сокол». М.: Рестарт, 2004. С. 5.]. Впрочем, даже «сданные» сооружения, как и на других заводах, возведенных в годы первой пятилетки, порой не отличались высоким качеством. К примеру, всего через два года после ввода в эксплуатацию на заводе произошло ЧП: 21 февраля 1934 года рухнула крыша деревообрабатывающего цеха, обломками завалило все помещение на площади свыше 4 тысяч квадратных метров, 2 человека погибло, 10 получили ранения.

Первым директором предприятия был назначен 29-летний Евгений Иванович Мирошников, который, кстати, получил за указанное происшествие строгий выговор. В годы первых пятилеток, когда заводы росли как грибы, а квалифицированных работников было днем с огнем не сыскать, молодые директора заводов никого не удивляли.

Конструкторский отдел завода был сформирован на основе специально образованного 7 марта 1931 года Московского филиала чертежно-конструкторского отдела завода № 21, который затем пополнялся выпускниками Нижегородского техникума ГВФ (Гражданского воздушного флота). В апреле 1932 года после пуска предприятия чертежно-конструкторский отдел, работники которого к этому времени прошли стажировку и практику на московских авиазаводах и КБ, переехал в Нижний Новгород[К началу 1933 года в отделе числился 21 конструктор и чертежник.]. Большую помощь также оказывали иностранные специалисты, работавшие в городе по контракту. Для заграничных спецов в 1933 году в центре города на площади Театральной была даже построена гостиница «Интурист».

Любопытно, что как раз в 1934 году, когда авиазаводу № 21 предстояло осваивать новый советский истребитель, предприятие получило добавление к своему названию: «имени Енукидзе» – в честь секретаря Президиума Центрального исполнительного комитета СССР Авеля Сафроновича Енукидзе. Непонятно, какое отношение этот человек имел к Нижнему Новгороду, в котором никогда не бывал, а также к новому секретному заводу, но личность эта в советском руководстве была, мягко говоря, незаурядная. Он вступил в коммунистическую партию еще в 1898 году в возрасте 21 года, когда трудился рабочим главных мастерских Закавказской железной дороги. Затем Енукидзе вел партийную работу в Баку, Ростове-на-Дону, Москве и Петербурге, неоднократно арестовывался и ссылался. Активно участвовал в Февральской революции и Октябрьском перевороте 1917 года в Петрограде. Затем занимал различные ответственные должности во ВЦИКе – высшем органе государственной власти РСФСР. После I съезда Советов СССР в декабре 1922 года Авель Енукидзе стал секретарем Президиума ЦИК СССР. Кстати, он первый из граждан страны был награжден ее высшей наградой – орденом Ленина.