Борис Федоров - Пытаясь понять Россию Страница 4

То же самое поняли политики внутри страны – "зашевелились" союзные республики. Начался постепенный развал Союза, центробежные тенденции нарастали как снежный ком. Причина расцветшего сепаратизма скрывалась в безвольной политике Горбачева, в отсутствии четкой программы действий, в слабости и пассивности центральной власти. Горбачев лишь наблюдал за развалом, даже не пытаясь ему оперативно воспрепятствовать или хоть как-то его корректировать. Если власть легко отдают, то почему бы ее не взять? Ее и взяли. Мы в России Горбачеву за это отнюдь не благодарны.

Главный лозунг Михаила Горбачева – совершенствование социалистической политической и экономической системы. Он явно не понимал, что совершенствовать уже нечего. Говорилось про ускорение экономического развития – мол, немного ускоримся и рванем вперед. Глубина кризиса не осознавалась. Страна брала все больше иностранных кредитов, покупались западные машины и оборудование, которые ржавели на складах и товарных станциях, и ничего, разумеется, не менялось. По-прежнему не было прав собственности, свободы конкуренции и свободы цен – экономическая реформа фактически буксовала.

Единственный серьезный политический прорыв за период перестройки был осуществлен в сфере гласности, свободы слова, свободы религии, передвижения. Впервые при Михаиле Горбачеве на какое-то время приостановился процесс массовой эмиграции – люди поверили, что у страны есть шанс, есть будущее и не стоит уезжать отсюда на Запад.

С одной стороны была политическая свобода (помните – "гласность"!), с другой – обреченная на смерть экономическая система плюс попытки сохранить командную роль партии. Учитывая назревшие национальные проблемы при общих экономических осложнениях и слабом центре, развал Союза был неизбежен. В результате система не выдержала и взорвалась – все лидеры союзных республик были заинтересованы только в личной власти. Борис Ельцин не являлся тут исключением. Каждый хотел получить свое королевство и стать в нем полноправным хозяином. О благе народа никто не думал и мнение его не спрашивал.

Словом, по большей части, Горбачев просто плыл по течению, почти не влияя на события, не стремясь их упорядочить и задать им определенный вектор. Я помню наши попытки создать для него экономическую программу весной 1990 года, когда страна уже трещала по швам, а Горбачев готовился стать первым президентом СССР. Программа была подготовлена, причем на хорошем уровне, он ее одобрил, но не использовал ни одного пункта, чтобы попытаться реально изменить положение в стране.

А советская система тем временем стремительно разваливалась. Кровавые конфликты на национальной почве произошли в Сумгаите и Фергане, пролилась кровь в Баку, Тбилиси, Вильнюсе. Национальные противоречия углублялись, центробежные процессы усиливались, а советская государственная машина давала все более ощутимые сбои.

Весь СССР содрогнулся, когда услышал о резне армян в Сумгаите вчерашние соседи убивали друг друга, не жалея ни женщин, ни детей. Сотни трупов по всей стране показали, что перестройка, сама того не желая, раскрыла глубинные национальные проблемы, которые советская власть до того лишь искусственно затушевывала. А Горбачев продолжал говорить все более пространные и туманные речи и никак не мог остановиться (таких людей называют compulsive talker). Люди перестали слушать его выступления и начали откровенно смеяться над ним. Он постоянно ездил за границу, выпрашивал кредиты и принимал поздравления по случаю событий, в которых не принимал участия, которые не направлял и на которые вообще не оказывал почти никакого влияния.

Ключевая проблема Михаила Горбачева была в неспособности действовать, неспособности создать сильную команду, неспособности заглянуть в завтра. Достижения его внутренней политики свелись к снятию цензуры и ограничений передвижения (что, впрочем, было крайне важно). Люди быстро разочаровались в столь однобоких реформах.

С другой стороны, именно при Горбачеве начались давно назревшие перемены в политической и экономической системе, благодаря чему он навсегда войдет в историю, несмотря на то, что в самой России рейтинг его популярности не достигает и 1%. Лично я благодарен ему за предоставленный шанс – шанс совсем иной жизни, ведь конец коммунистического режима, как бы там ни было, всегда в значительной мере будет ассоциироваться именно с Горбачевым.

ГЛАВА 2

Ельцин и Горбачев: борьба титанов

Я думаю, Западу очень крупно повезло, что Генеральным секретарем коммунистической партии Советского Союза в свое время стал Михаил Горбачев, а не Борис Ельцин. Первый – сравнительно мягкий и нерешительный профессиональный карьерист-бюрократ. Второй – матерый волк, сумевший сделать партийную карьеру, в первую очередь, благодаря своей жесткости и напористости.

Этих двух антиподов и столкнула между собой судьба.

Борис Ельцин вступил в конфликт с коммунистической системой, на мой взгляд, прежде всего потому, что по старым советским стандартам при сравнительно молодом Горбачеве у него не оставалось шанса подняться на самый верх политической лестницы ни при каких условиях. Стань он Генеральным секретарем коммунистической партии, он защищал бы коммунизм изо всех сил, ничуть не щадя демократов и реформаторов. Нам очень повезло, что не Ельцин спасал коммунизм. У меня нет в этом никаких сомнений.

Еще в 1989 году Ельцин пространно говорил о социалистическом рынке, о трансформации и модернизации социалистической системы. Он никогда не был приверженцем твердой идеологии и, понятно, не имел стойких демократических убеждений или конкретных рыночных взглядов. Все разговоры о реформаторстве Бориса Ельцина не стоят выеденного яйца. Никто при всем желании не вспомнит ни одной серьезной личной инициативы Ельцина, направленной на конструктивное созидание чего-либо нового в России. Его кредо заключалось в безграничном популизме. Он лучше всего чувствовал себя именно в момент опасности, в момент борьбы за власть, он был бойцом, а не строителем. После победы в схватке он тут же переходил в режим полуспячки и прекращал всякую деятельность. Этой особенностью он напоминает волка, который, задрав овцу, отдыхает, пока не проголодается вновь.

Мне всегда казалось, что Ельцин – политик скорее интуитивный, чем рациональный. Он чувствует проблемы, а не выявляет их на основе изучения и анализа ситуации. У него явно недоставало знаний для решения подавляющего большинства вопросов государственного управления, но при этом интуитивно он почти всегда шел в верном направлении.

Иными словами, Ельцин представлял собой тип руководителя-борца, руководителя-трибуна, хорошо чувствующего себя на публике, любящего управлять массами, но отнюдь не тонкого администратора и хозяйственника, не человека, способного заглядывать в будущее и переполненного новыми идеями. Что он действительно умел блестяще, так это удивительно точно улавливать настроение общества, разгадывать интриги соперников и наносить упреждающие удары. При этом ему нельзя отказать в личной храбрости, хотя нередко он предпочитал неоправданно оттягивать решения.

Борис Ельцин, безусловно, являлся закономерным продуктом своей эпохи, ввиду чего нелепо было бы рассчитывать на осознанное и детальное понимание им всех сложнейших проблем экономики. Вместе с тем он, в отличие от Горбачева, в большей степени был способен брать на себя ответственность и идти на риск, выдвигая на самые высокие посты относительно молодых людей, взгляды которых зачастую самому ему были непонятны и даже чужды.

Лично мне всегда импонировало, что, не в пример многим другим известным политикам, Ельцин никогда не ругается матом, ровен в общении, умеет внимательно слушать и слышать подчиненных (что случается в среде высшего эшелона власти крайне редко). Правда, при этом шансы, что он послушается умного совета и последует ему, всегда были невелики.

Продолжая сравнительный анализ двух предыдущих руководителей нашей страны, следует отметить, что Свердловская область (которой некогда руководил Б. Ельцин) и Ставропольский край ( которым некогда руководил М. Горбачев) – весьма разные места. Крупнейший северный промышленный регион, жестко отлаженный, механистичный, и южный сельскохозяйственный район, зависящий от погодных условий и сельскохозяйственных вредителей… По самому характеру доставшейся ему вотчины Ельцин существенно больше похож на матерого секретаря обкома (сталинского типа), чем Горбачев.

Жена Бориса Николаевича, Наина – мягкая и очень скромная женщина никогда не доминировала в семье Ельциных (в отличие от Раисы Горбачевой) и это, между прочим, много говорит о характере самого Бориса Николаевича. Жена, как правило, обладает качествами, недостающими мужу.

Ельцин куда менее мягок, многословен и обтекаем, нежели Горбачев, и, соответственно, в нем больше решительности, жесткости и безразличия к чувствам окружающих его людей. Он мог много выпить, в бане попариться, в проруби искупаться – настоящий русский мужик по принятым понятиям. Однако Ельцин был не просто жестким, но подчас и жестоким. Не каждый способен приказать выбросить за борт корабля в ледяную воду Енисея своего пресс-секретаря (В. Костикова), нежно обнять и облобызать чиновника (С. Степашина), которого завтра сам уволит, устроить публичный незаслуженный разнос почтенному министру (Родионову, был такой министр обороны).