Александр Волков - Музыка в камне Страница 4

История английской аристократии, по большому счету, начинается с норманнской эпохи. Конные рыцари внесли решающий вклад в победу при Гастингсе, организовав ложное отступление, а затем мощно и слаженно ударив по врагу. В коннице сражались многие представители будущей английской знати, возглавлявшие приведенных с собой воинов. Они же стали первыми управляющими (констеблями) новых замков, затем уже переданных им на правах наследства.

Очень скоро Вильгельм отказался от прежней политики компромиссов, рассчитанной на привлечение англосаксонских эрлов. Представители некогда влиятельных родов в массовом порядке покидали родину. Крушение старой элиты было полным и необратимым. В «Книге Страшного суда», содержащей записи обо всех имевшихся в 1086 г. собственниках крупных земельных владений, саксонские имена крайне редки. Согласно подсчетам современных исследователей, англосаксонским феодалам к концу правления Вильгельма I принадлежало не более 8 % земель их страны. Вытеснившая прежних владетелей новая аристократия состояла из нормандцев, фламандцев и бретонцев.

Примерно пятая часть земель Англии была собственностью самого короля, четвертую их часть составляли владения Церкви, и почти половина была передана норманнским баронам. При этом оставшаяся часть населения отнюдь не бедствовала. Наш современник, рисующий Средневековье в мрачных красках, будет удивлен, узнав, что около 90 % всех англичан при норманнах владели землей на правах собственности или аренды и вели сытый и благополучный образ жизни. Самую многочисленную группу (41 %) составляли вилланы, владевшие 45 % всей используемой в сельском хозяйстве земли. 32 % йоменов держали 5 % земли. Таким образом, были те, кто имел солидную долю в деревенских полях, и те, кто распоряжался домом и прилегающим к нему садом с огородом. 14 % населения описываются как сокмены, державшие пятую часть земли и обладавшие большей независимостью, чем вилланы. Примерно 9 % батраков не имели собственного хозяйства. Конечно, подобная идиллия достигалась лишь при условии преобладания аграрной экономики. Свыше 90 % всех англичан проживало в сельской местности, а под плугом находилось 80 % всех земель, которые распахивали в начале XX в. Численность населения составляла всего лишь 1,25—2,25 миллиона человек.

Крупные земельные пожалования, за редким исключением, состояли из участков, расположенных в разных частях страны. Но при этом основные владения любого феодала были сосредоточены в одном графстве, где он становился влиятельной фигурой.

Трудно переоценить заслугу Вильгельма Завоевателя в формировании системы вассалитета, характерной для эпохи развитого феодализма. Хотя в Нормандии часть земель жаловалась за службу в конных отрядах крупных феодалов, обязанности и права рыцарей никак не регламентировались. Долг служения был впервые регламентирован именно в Англии[9]. Вот чем следовало бы гордиться англичанам, а не имперскими аппетитами римлян и демократическими порядками саксов!

Вильгельм распределял земельные владения, а бароны получали их не как военную добычу, а как плату за службу королю. Каждый из них был обязан выставить определенное количество воинов, то есть выполнить свой вассальный долг. Число солдат, которых должен был подготовить для королевской службы конкретный феодал, не было фиксированным, а оговаривалось исходя из размера находящейся в его распоряжении земельной собственности.

Крупные феодалы выделяли из своих земель ленные участки для лиц, направляемых ими на королевскую службу. Наличие рыцарей, имеющих лены, зафиксировано уже в «Книге Страшного суда», а к середине XII в. такими рыцарями стали практически все английские воины. Каждый из них имел земельный участок, за пользование которым должен был исполнять оговоренные служебные обязанности и выплачивать определенные денежные суммы. Впрочем, на первых порах существования нового английского королевства значение денег было чрезвычайно мало. В замки и монастыри поставлялись натуральные продукты, и в развитии торговли никто не был заинтересован, кроме, разумеется, самих торговцев.

Главной обязанностью вассала была военная служба, а также участие в деятельности двора своего сюзерена. Сюзерен мог иметь собственных эконома (стюарда), управляющего, казначея и других придворных чиновников. Центром государственной системы управления был королевский двор (курия), который можно было считать просто двором крупнейшего феодала страны. Правило присутствия при дворе входило в круг обязанностей тех, кто получил свои земли непосредственно от короля.

Созданная норманнами социальная система не нуждалась в англосаксонских судебниках. «При определении феодальных прав и обязанностей могли возникать споры, но никто не отрицал, что окончательное решение обязательно для всех. Именно общее признание феодального принципа королем и вельможами позволило англо-нормандскому королевству выжить и во многом определило характер власти в нем», — резюмирует Дуглас.

К сожалению, это гармоничное социальное устройство было принесено в жертву нарождающемуся абсолютизму. Англичане потребовали коронации Вильгельма, поскольку «привыкли, что над их лордами стоит король». Настроение соратников герцога было совсем иным. Конечно, эти гордые и умные люди желали, чтобы поход, в котором они приняли участие, достиг своего логического завершения. Однако многие из них опасались, что, став королем, их герцог сможет претендовать на большие права, чем он имел в Нормандии.

Есть основания полагать, что, зная об этих настроениях, колебался и сам Вильгельм, как будто предвидя, сколько проблем возникнет в будущем из-за стремления его потомков к абсолютной власти. Для англосаксов королевский сан был окружен ореолом мистики и благоговения. Отсюда рукой подать до теории божественного права, согласно которой власть помазанника является отражением власти самого Творца.

Ближайшие сподвижники короля придерживались прежних нормандских титулов виконтов и контов (графов). Им важно было подчеркнуть, что новые поместья получены ими законным путем — из рук своего герцога. Соблазн возомнить себя независимым правителем грозил не только королю, но и баронам. Поэтому Вильгельм с большой осторожностью вводил и упразднял титулы[10]. Новые административные единицы занимали лишь небольшую часть той территории, которой владели прежние эрлы, а вскоре их размеры были еще уменьшены.

Значение должности шерифа, напротив, возросло по сравнению с эпохой Эдуарда Исповедника. Эту должность заняли могущественные люди, не подотчетные местным феодалам (по аналогии с виконтами в Нормандии, которые, несмотря на свой титул, подчинялись непосредственно герцогу). Потомки многих шерифов в дальнейшем стали официально носить графский титул[11].

Шерифы чувствовали свою силу, которая позволяла им исполнять приказы короля, даже если от этого мог пострадать самый знатный человек в данном регионе. Среди судебных процессов «Книги Страшного суда» можно встретить много случаев, когда арендаторам возвращали часть имущества, отнятого у них шерифами. Плантагенеты, заинтересованные в усилении своей власти на местах и ее идейном оправдании, охотно пользовались услугами шерифов. Слишком алчных они наказывали, и постепенно в народе сложилось мнение о королях как о хозяевах, строго следящих за охраной общественного порядка.

Серьезной ошибкой Вильгельма I стало разделение англо-нормандского королевства между сыновьями. Вероятно, в этом он следовал англосаксонской традиции, согласной которой наследником королевства считалась вся семья, а не кто-то персонально. Еще перед тем, как отправиться в Англию, Вильгельм закрепил за Робертом Коротконогим право наследования всех своих владений, в том числе и за пределами Нормандии. Но в 1068 г. Роберт выступает уже не наследником, а вассалом своего отца и в качестве такового возглавляет Нормандию.

Роберту была присуща личная храбрость, он любил приключения, был остроумным собеседником, но задатками государственного деятеля не обладал. Поначалу он нарушил вассальную присягу и взбунтовался против отца, но затем образумился и принял участие в дальнейших походах Вильгельма. Возможно, Роберт справился бы с ролью правителя объединенного королевства, тем более его поддерживало подавляющее большинство баронов. Но умирающий король передал своему старшему сыну лишь Нормандию, а Англию оставил среднему — Вильгельму II Рыжему (1056–1100).

Нелепое завещание вызвало массу недоумений в среде английской и нормандской знати. «Как можем мы служить должным образом двум удаленным друг от друга и враждебным друг другу государям?» — вопрошали многие. По мнению историков, растерянность баронов объясняется их страхом за судьбу своих владений в Англии и Нормандии. Однако эти земли представляли собой не только источник доходов, но и важнейший атрибут вассального договора. А двух договоров существовать не может. В будущем Плантагенеты будут лицемерно приносить вассальную присягу (оммаж) французскому королю за свои владения на континенте, сознавая ее формальность. Норманны же для этого были слишком честны. Неудивительно, что все их мятежи пришлись на 1087–1096 и 1100–1106 гг. — периоды, когда король Англии не являлся герцогом Нормандии.