Эдгар Уоллес - Руки вверх ! Страница 4

Он посмотрел на нее с удивлением.

- Я не имел об этом ни малейшего понятия, дорогая. Это ужасно! Я думал, что ты живешь на проценты...

Она горько усмехнулась. Люк взволнованно заходил по комнате.

- Это... это ужасно! Это несправедливо, и... постой...

Он бросился к телефону с азартом мальчика, восхищенного неожиданной идеей.

- Люк... Кому ты звонишь?

В ней заговорила совесть. Она с ужасом увидела со стороны собственное предательство. Но было поздно...

- Да, говорит Люк Мэдиссон... Вы уже написали брачный контракт? Отлично! Есть одно добавление. Включите в него все мое состояние. У вас есть список моих бумаг?.. Да-да, текущий счет в банке тоже. Разумеется весь... Нет, я не сошел с ума.

- Ты сумасшедший.

Она стояла рядом с ним, бледная как полотно.

- Ты сошел с ума, Люк... Я не думала...

Он улыбнулся и поцеловал ее. Она увидела в его глазах то страстное желание, которое заставило ее вспомнить слова Данти: "Сейчас он больше всего на свете хочет обладать вами".

- Ты теперь Мэдиссон, - торжественно произнес он, - тебе принадлежит все, а я, как говорит старый Байрд, "дитя бедных".

И даже она не могла представить себе, насколько пророческими оказались эти шутливые слова!

Глава 6

Самое сокровенное желание Люка Мэдиссона должно было исполниться этим солнечным днем. Маргарита - жена, Маргарита - товарищ, Маргарита - венец его жизни. Сегодня. В два часа дня.

Утром он зашел в бюро. Поверенный уже ждал его.

- Люк, я считаю, что ты самый большой дурак на свете... Да, конечно, я знаю, что Маргарита великолепная девушка и заслуживает полного доверия, но разве ты сам не понимаешь, что совершаешь феноменальную глупость? Предположим, она умрет без завещания...

- Я не желаю об этом думать, Джек, - перебил его Люк. - Я люблю тебя как друга детства, уважаю как юриста, но в этом деле...

- Да выслушай же...

- И слушать нечего. Жена имеет право на часть состояния мужа...

- Часть! - закричал Джек, - идиот! А она получила все!

Еще немного, и они бы впервые в жизни серьезно разругались.

После ухода Джека скверное настроение жениха усугубилось деловым пессимизмом мистера Стиля.

- Я считаю, мистер Мэдиссон, - сказал тот, - что наши убытки непомерно велики. Нам следует бросить спекуляцию акциями.

- Совершенно с вами согласен.

Он не хотел признаться, что начал спекулировать на акциях только благодаря настойчивым уговорам Рекса.

- Сколько у нас убытку? - спросил Люк.

- Семьдесят девять тысяч шестьсот сорок фунтов, - выразительно ответил управляющий.

- Хорошо, выпишите чек.

Стиль вышел. Люк посмотрел на часы и улыбнулся. До двух оставалось не так уж много времени... Мысль о том, что там будет и Данти, заставила его нахмуриться, но... что ж, друг покойного брата... Ладно...

Вторым свидетелем был мистер Стиль. Он только что хотел напомнить ему об этом, как управляющий сам вошел в комнату.

- Вас хочет видеть какой-то Левинг. Он говорит, что пришел от Ганнера.

- Ганнер? - Люк не мог сразу вспомнить, - Ах, да, тот самый несчастный вор... пусть войдет.

В комнату вошел нервной походкой худой, потрепанный человек. Его глубоко посаженные глаза имели какое-то звериное выражение. Он оглянулся кругом, как бы оценивая каждую вещь.

- Я бы хотел поговорить с вами без свидетелей, сэр, - сказал он хрипло.

Мистер Стиль удалился с явной неохотой.

- Садитесь.

- Ганнер влип, - начал посетитель.

- Вы пришли от него?

Левинг говорил очень медленно, тоном человека, который каждую минуту ожидает, что его уличат во лжи.

- Да... Несколько фунтов могли бы ему... помочь... Нужен адвокат... "Воробей" говорит, что это может помочь...

- Кто такой "Воробей"?

На лице Левинга появилось подобие улыбки.

- Это лягавый... Сыщик... Его зовут Байрд.

Люк тоже улыбнулся, вспомнив о мистере "Воробье".

- Я сам сидел... за взломы... - доверчиво признался Левинг. - Мы с Ганнером, как родные братья... Он и посоветовал обратиться к вам... Несколько фунтов могли бы помочь...

Люк колебался. Его знакомство с человеком, который называл себя Ганнером Хэйнсом, было достаточно поверхностным, но во время разговора с ним в номере отеля Люк отметил, что Ганнер производил впечатление человека из общества... Этот, сидящий напротив, жалкий человечек с бегающими глазами едва ли мог принадлежать к числу доверенных лиц Ганнера.

Мэдиссон вынул из кармана несколько ассигнаций.

- Вы хорошо знаете мистера Байрда? - спросил он, считая деньги.

Левинг усмехнулся.

- "Воробья"? Еще бы! Он всегда говорит о "детях бедных" и уверяет, что масса бедняков страдает от мошенников вроде... - он, видимо, хотел сказать "меня", но запнулся.

- Вот десять фунтов. Передайте их вашему другу. Я бы хотел знать о дальнейшем ходе его дела. Пусть он напишет мне.

Грязная рука, похожая на птичью лапку, протянулась через стол и схватила деньги.

- Не говорите "Воробью", что я был здесь... А если вы захотите посмотреть на нашу жизнь, сэр, приходите ночью в Роттер-Уайт. Спросите Гарри Зиблера.

Он порылся в жилетном кармане и вынул оттуда грязную карточку.

Люк прочел, пряча улыбку:

ГАРРИ ЗИБЛЕР

Высшие цены на старое железо

- Старое железо, - захихикал Левинг, - неплохо, правда? Так что, если желаете полюбоваться на "детей бедных" - приходите туда.

Он кивнул головой и исчез, как подумал Люк Мэдиссон, навсегда. Но он глубоко ошибался.

Глава 7

Этим утром Маргарита была в полном отчаяньи. Трижды она подходила к телефону, чтобы позвонить Люку, но каждый раз в нерешительности вешала трубку. Когда пришел Данти, она в первое мгновенье решила не принимать его. Люк завладел всеми ее мыслями: Люк великодушный, Люк жестокий, Люк алчный, Люк добрый, простодушный, хитрый, злой, доверчивый, коварный, ненавистный... Дантон застал ее в крайне возбужденном состоянии.

- Я не могу этого сделать, Дантон, - сказала она. - Я решила позвонить ему и все рассказать.

Он был слишком ловок, чтобы открыто возражать.

- Возможно... вы правы. Люк говорил, что хочет провести медовый месяц в Париже... но, в таком случае, зачем вам ехать...

Она покачала головой, но в душе была с ним согласна, что с этой историей нужно покончить как можно скорее.

Данти почувствовал ее нерешительность и пустил в ход последнее оружие, приберегаемое для самого решительного момента.

- Вы догадываетесь, почему я так настроен против Мэдиссона?

Вопрос был рискованным. Она могла догадаться, что он хочет убрать с пути соперника.

С каждым днем ему все труднее было скрывать свою страсть. Она так не походила на женщин, которых он знал раньше... Ее сходство с Лиль Хэйнс... Но она была настоящей леди, она принадлежала к тому классу общества, в который он всеми силами пытался проникнуть... А она... она видела в нем только платонического друга...

- Я ненавижу его за то, что он погубил Рекса. Он преследует его и после смерти. Несчастного мальчика едва только похоронили, а он уже возводит на него ужасное обвинение.

- Какое?

- Подлог. Вы не поверите, но через несколько дней после смерти Рекса Люк сказал мне, что тот подделал его чек на восемнадцать тысяч фунтов! Но я ведь сам был при том, как Люк дал этот чек Рексу!

Она сидела неподвижно. Губы были плотно сжаты... Потом она заговорила тихо, так тихо, что он едва мог понять ее.

- Рекс совершил подлог... Рекс украл... Нет-нет... Этого он не мог... Какая подлость...

Морелль наклонился к ней и стал горячо убеждать. Он говорил то, за что она выгнала бы его еще несколько дней назад, но он говорил, говорил, и слабый голос протеста, звучавший в ее душе, смолк окончательно.

В два часа дня она вышла из автомобиля перед дверью бюро регистрации браков, и Люк поспешил навстречу своей бледной, как смерть, невесте.

Она не обмолвилась с ним ни единым словом и только отвечала на положенные вопросы нотариуса, с содроганием ощущая холодное прикосновение обручального кольца...

Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Перед тем, как подписать контракт, она долго колебалась, и ее собственная подпись показалась ей совершенно чужой.

Этим же вечером они должны были уехать в Париж. После венчания она могла, к несказанному облегчению своему, вернуться домой.

Люк должен был прийти к обеду с тем, чтобы потом вместе с ней ехать на вокзал.

- Моя жена! Как это прекрасно!

Голос Люка дрожал.

Они сидели вдвоем в ее маленькой гостиной.

Люк напоминал школьника, получившего неожиданный и вместе с тем долгожданный подарок.

Она не слушала его. Когда он ушел - ей позвонил Данти, она не захотела с ним говорить. Ей нужно было остаться одной, чтобы собраться с мыслями. Люк должен был прийти в семь часов. Около шести она позвонила ему.

- Люк, я хочу тебя просить, - она с трудом могла говорить. - Нет, нет, пожалуйста, не перебивай меня, я прошу очень многого... да, я говорю серьезно... выслушай меня... я... не хотела бы уезжать сегодня вечером... Ни завтра и ни послезавтра... Я хочу побыть одной... Никого не хочу видеть... даже тебя... Мои нервы отказываются...