Роберт Говард - Элкинсы не сдаются ! Страница 4

А затем я словно обезумел. Я бросился в заросли в поисках моих врагов, но никого там уже не нашел. Наверно, они так и продолжали удирать без роздыху, а здешняя местность была мне не настолько знакома, чтобы успешно охотиться на этих паразитов в темноте. Вот почему, совсем сокрушенный горем, я в конце концов вернулся к моей пушке.

Ее дуло после выстрела треснуло в трех или четырех местах, так что использовать ее дальше я все равно никак не мог. Тогда я решил, что будет честно доставить ее назад, в Зуб Пилы. Но проклятые мулы, испугавшись пушечного выстрела, сорвались с привязи и удрали. Вот почему мне пришлось взвалить чертову артиллерию на спину и всю дорогу до города переть ее на своих плечах. Одним словом, когда я водрузил ее на старое место, во дворе суда уже брезжил рассвет.

Потом, погибая от жажды и оскорбленный в самых лучших своих чувствах, я направился в салун. Только теперь я сообразил, что моя великая идея насчет того, чтобы начисто снести нижний этаж дома Клинтонов, вместе со всей их гнилой семейкой, была заранее обречена на провал, потому как у людей вечно недостает здравого смысла, находиться там, где им положено быть!

Несмотря на ранний час, на улицах толклось полно народу, а разговоров только и было, что об ужасном ночном взрыве. Оказывается, кто-то из Клинтонов, не останавливаясь, промчался через весь город, выкрикивая на бегу страшную весть, но ведь парень сам толком не знал, что случилось. Кое-кто из горожан утверждал, будто в дом попала молния, другие все твердили про землетрясение, ну а третьи больше склонялись в пользу торнадо.

Когда я зашел в салун, эти проклятые болтуны даже не изволили меня заметить! Их бездарный треп вскоре начал страшно действовать мне на нервы, вот почему я быстро вышел из себя и заревел:

- А ну заткните свои хлеборезки! А ежели вы взаправду желаете знать, кто расстрелял дом Клинтонов из пушки, так нате вам! Это сделал я!

Тут все почему-то ринулись к дверям с криками:

- Караул! Спасайся, кто может! Он опять вернулся!

Спустя какое-то время я напился пива и потащился к дядюшке Джоэлю на своих двоих. Когда я вошел в дом, дядюшка держал в руках объемистую сумку из бычьей кожи, и конверт, и еще записку, которую он как раз читал, и он сказал мне:

- Брекенридж, я думаю, войне конец! Старик Клинтон прислал мне все деньги, какие он тогда выиграл по суду. Он желает кончить дело миром! Он пишет, что потерпел сокрушительное поражение и не видит никакого смысла продолжать борьбу, оказавшись в плотном кольце землетрясений и торнадо!

- Значит, он думает, что ему удастся от нас откупиться, так? - в ярости заскрежетал я зубами, при виде страшного оскорбления, нанесенного моим чести и достоинству. - Ты отошлешь эти деньги назад, прямо счас, и напишешь старому хрычу, что клан Элкинсов завсегда славился своей неподкупностью!

- И не подумаю! - вдруг взвыл дядюшка Джоэль, проявивший подлинную силу духа именно в тот момент, когда он нежно прижимал к своему пузу эти грязные деньги.

- Не сметь! - взревел я почти в полный голос. - Элкинсы никогда еще не меняли свою честь на презренный металл! И ничто, кроме крови, не в состоянии загладить причиненный им урон! - Я орал на дядюшку Джоэля, меряя комнату нервными шагами и размахивая обоими своими шестизарядными, потому как всегда имею такую привычку, стоит мне начать немного горячиться. - Ежели Элкинсам случается объявить кому-нибудь войну, они всегда доводят ее до победного конца! Мы, Элкинсы, зачехляем свое оружие лишь тогда, когда последний враг окончательно захлебнется в луже собственной крови!

Потрясенные моим ужасным ревом мальчики спрятались где-то в подвале, а дядюшка Джоэль не больно шибко спешил с ответом. Казалось, он глубоко задумался. Наконец он тряхнул головой и сказал:

- Полагаю, ты прав, Брекенридж! Я немедленно напишу письмо с нашим отказом от их капитуляции и отправлю его вместе с деньгами старику Клинтону прямо счас!

- Вот теперь ты говоришь как подлинный исполин духа! - одобрил я дядюшкино решение, застрелив насмерть через окно пару фонарей во дворе, дабы немного успокоить свои расшалившиеся нервы. - Ладно! Пока ты занимаешься этим делом, я покажу твоим мальчикам несколько отличных фокусов с ножом!

Дядюшка Джоэль вернулся довольно-таки скоро, с деньгами и с письмом. Он слегка побледнел, когда обнаружил, что в качестве мишени для метания ножей мы выбрали его лучшую шляпу, но ничего не сказал. Он отдал Биллу записку вместе с деньгами, а я взял одну из его шелковых белых рубашек и приколотил ее гвоздями к трости дядюшки Джоэля - получился отличный символ перемирия, после чего Билл отчалил.

Очень скоро я почувствовал смутное беспокойство, потому как не в характере Элкинсов сидеть сложа руки в ожидании вражеской атаки. Мы привыкли всегда атаковать сами! Но что поделаешь! Клинтоны рассеялись по всему белу свету, я попросту не знал, где мне их искать, а потому не оставалось ничего иного, как ждать, когда же они сами заявятся сюда по наши души.

Я велел мальчикам поснимать с окон ставни и подремонтировать. Кроме того, я бродил по дому с бульдогом, пытаясь подыскать для него наилучшую стратегическую позицию, но проклятый пес всякий раз кусал дядюшку Джоэля, стоило тому подвернуться нам под ноги, и дядюшка Джоэль всякий раз вскрикивал так, будто ему очень больно. А слова дядюшки, произносившиеся в таких случаях по адресу бедного животного, вообще не поддавались никакому разумному толкованию!

Билл отсутствовал ужасно долго, и, решив, что подлые Клинтоны наплевали на белый флаг перемирия, я собрался было отправляться на поиски, как вдруг он появился сам, очень возбужденный и слегка сбледнувший с лица. Он сообщил, что передал Клинтонам записку и деньги, а еще он сказал, что ему удалось прознать, где находится их тайное логово. Он сказал, что наши враги стали лагерем в одном каньоне, в нескольких милях к югу от ранчо Гарфильдов, и что они, дескать, собираются атаковать нас перед самым рассветом. Билл предложил подкрасться к лагерю Клинтонов, едва стемнеет, и вырезать всех мерзавцев под самый корень.

При виде того, как в парне наконец просыпается бойцовский дух истинных Гарфильдов, я возликовал всей душой, и мы сразу же приступили к составлению планов нашей кампании.

Нам с дядюшкой Джоэлем предстояло незаметно проскользнуть по дну каньона и обрушиться на наших врагов с тыла, а мальчики должны были выждать и ударить во фланг. Билл припомнил, что в том каньоне есть одна узкая горловина, над которой он, со своими братьями, сможет затаиться на утесах, а когда Клинтоны обратятся в бегство, мальчики зажгут факелы, швырнут их вниз, прямо в ту горловину, и при свете своих факелов перестреляют всех этих подлых Клинтонов как куропаток.

Ну ладно. От такого замечательного плана мое настроение сделалось просто великолепным, и оно улучшилось еще больше, когда дядюшка Джоэль сам любезно предложил почистить мои револьверы. Я отдал ему свои шестизарядные, а мальчиков послал следить за подходами к дому, на тот маловероятный случай, если Клинтоны все-таки наберутся наглости и решатся атаковать нас при свете дня. Я выдал бульдогу большущий кусок сырой говядины, как следует вымоченной в смеси виски с порохом, чтобы поднять его боевой дух, и после того, как он сломал себе зуб, пытаясь меня укусить, мы с ним наконец стали добрыми друзьями.

Затем я любовно снарядил свою эскопету, всыпав в нее приличное количество пороха, крупной дроби и мелких гвоздей, а для большего впечатления добавил еще и изрядную порцию крупной каменной соли. Такое оружие, конечное дело, бьет не слишком далеко, но на близком расстоянии способно нанести любому врагу самый сокрушительный урон!

Я почему-то продолжал беспокоиться и все никак не мог дождаться, когда же наступит ночь, которая позволит нам навсегда стереть с лица земли разом все гнусное племя Клинтонов. И вот наконец она пришла, эта ночь, и мы сразу выступили в поход. Я подготовился к выходу гораздо раньше остальных, тайком подвязав красавицу эскопету к своему седлу, и ничего не сказал про это остальным, потому как знал: дядюшка Джоэль отчего-то панически боится этого оружия.

Добравшись до каньона, в котором разбили свой лагерь Клинтоны, мы разделились, предварительно привязав своих лошадей в гуще молодого сосняка, и мальчики сразу же направились вдоль края каньона, чтобы вовремя взять под надежный контроль ту самую горловину.

А мы с дядюшкой Джоэлем потихоньку спустились на дно каньона, и там была такая тьма-тьмущая, что невозможно было разглядеть совсем ничего, кроме кремнистых гребней, шедших поверху вдоль краев ущелья и блестевших под призрачным светом звезд. Дядюшка Джоэль даже не заметил эскопету, которую я, уходя от лошадок, забросил себе за спину. Мы дали мальчикам предостаточно времени, чтобы они успели добраться до нужного места, а потом, почти на ощупь, двинулись вперед по дну каньона.