Гарольд Лэмб - Тамерлан. Потрясатель вселенной Страница 40

В этот сад ведут очень высокие и широкие ворота, великолепно разукрашенные глазурованными изразцами золотого и синего цвета. У ворот стояло много привратников с булавами. Послы подошли к шести слонам с деревянными башнями на спинах, в башнях сидели люди.

Затем послов взяли под руки и повели дальше, с ними был посол, которого эмир Тимур отправил к королю Кастилии, татары, видевшие его, смеялись над ним, потому что он был одет в кастильский костюм.

Послов привели к старому рыцарю, сидевшему в приемной, и они почтительно склонились перед ним. Потом их подвели к маленьким мальчикам, внукам эмира. Здесь у них потребовали письмо, которое они привезли от короля эмиру Тимуру, послы подали его одному из мальчиков, тот взял его и понес эмиру, который пожелал, чтобы послов привели к нему.

Эмир Тимур расположился под аркой перед входом в красивый дверец, прямо на земле. Перед ним был фонтан, в котором плавали красные яблоки, струи воды поднимались очень высоко. Сидел эмир, скрестив ноги, на вышитых шелковых коврах в окружении круглых подушек. Он был в шелковом халате, с высокой белой шапкой на голове — наверху шапки краснел большой рубин, окруженный жемчужинами и драгоценными камнями.

Едва послы увидели эмира, они почтительно поклонились ему, встав на колени и скрестив руки на груди; затем пошли вперед, рыцари, до сих пор державшие послов под руки, выпустили их. Стоявшие подле эмира принцы, в том числе и Кураддин, взяли послов за руки и подвели к эмиру, чтобы он мог получше их разглядеть — зрение у него испортилось от старости.

Он не протянул послам руки для поцелуя, потому что здесь это не принято; но спросил о короле, произнеся: «Как поживает мой сын король? В добром ли он здравии?»

Затем повернулся к рыцарям, сидевшим вокруг него, в их числе был сын Тохтамыша, бывшего императора Татарии, несколько потомков покойного императора Самарканда{62}, и сказал: «Смотрите, это послы моего сына, короля Испании, это величайший король франков, живущий на краю света».

С этими словами он взял письмо из руки внука и вскрыл, сказав, что вскоре его заслушает. Послов повели в комнату в правой части дворца, где сел эмир, принцы, ведшие послов под руки, заставили их сесть ниже посланника, которого китайский император отправил к эмиру Тимуру.

Увидя, что послы сидят ниже китайского посланника, эмир повелел, чтобы их посадили выше, сказав, что они от короля Испании, его сына и друга, а китайский посланник от вора и негодяя».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

БЕЛЫЙ МИР

Старый завоеватель построил свою Утопию — военный лагерь, город и сад одновременно. И величественно праздновал в ней. В те два месяца, когда осеннее солнце спускалось все ниже к голубым хребтам гор, должно быть, казалось, что город посетили добрые духи.

Так думалось изумленному Клавихо, созерцавшему дворы, усеянные цветами и деревьями со спелыми фруктами, сверкающие драгоценными камнями паланкины на улицах, в которых пели девушки, сопровождающих их музыкантов с лютнями, тигров и коз с золотыми рогами, — не зверей, а девушек, наряженных так скорняками Самарканда. Он бродил по крепости, более высокой, чем минареты мечети — созданной из кармазинной ткани. Видел бой слонов и татарскую знать, приезжавшую из Индии и Гоби с дарами Тимуру.

«Никто, — писал он, — не сможет описать Самарканда, не созерцая его, ходя повсюду медленным шагом».

А затем послы вдруг были отправлены обратно, карнавал окончился.

Тимур созвал совет из внуков и военачальников.

— Мы покорили, — сказал он, — всю Азию, кроме Китая. Ниспровергли столь могучих владык, что наши подвиги запомнятся навечно. Вы были моими спутниками во многих войнах и ни разу не терпели поражения. Чтобы ниспровергнуть китайских язычников, не потребуется ни большой силы, ни ума, и туда вы пойдете походом вместе со мной.

Так эмир обращался к ним, решение его было непреклонно, в низком голосе звучала уверенность. Этот поход — по земле своих предков к Великой китайской стене — должен был стать последним. И военачальники, отдыхавшие всего три месяца, приказали поднимать знамена.

Больше почти ничего не требовалось — такое множество воинов собралось в Самарканде, двести тысяч человек отправились отрядами по военным лагерям вдоль дороги. Начиналась зима, и воинам хотелось бы переждать снегопады на «крыше мира», однако Тимур не желал откладывать поход до весны.

Он отправил своего внука Халиля с правым крылом войска на север, сам пошел с центром, которым командовал Пир-Мухаммед. Шли они с большим обозом, напоминавшим деревянный город, припасы пришлось брать с собой, и Тимур позаботился, чтобы всего было в достатке.

Они пересекли Зеравшан, Тимур, сидя в седле, оглянулся на город, но промолчал. Разглядеть куполов и минаретов он уже не мог.

Стоял холодный ноябрь. Когда они прошли широкое ущелье, впоследствии названное Ворота Тимура, пошел снег. Ветры из северных степей продували равнину, и войско, промерзшее от бурана, укрылось в шатрах. Когда оно двинулось вновь, путь его лежал в мир, белый от снега. Речки покрылись льдом, дороги сугробами. От холода погибло несколько воинов и коней, но Тимур не хотел поворачивать обратно.

Не пожелал он и остановиться на зимние квартиры в Каменном городе, где воины Халиля пережидали стужу. Старый завоеватель объяснил, что намерен идти в Отрар, крепость на дальней северной границе, и велел внуку догонять основные силы, как только дороги очистятся от снега.

В начале пути войску приходилось настилать войлок на снег и утаптывать его, чтобы телеги и верблюды — черная нить, ползущая по белой равнине, — могли по нему двигаться. На реке Сыр лед оказался толщиной в три фута, и войско прошло по нему на другой берег.

Затем вступила в свои права зима с ее немилосердными суровостями. Гололедом, дождем, ветром и снегом, бледным сиянием низкого солнца на льду. В движении войска не было той стремительности, что много лет назад, когда оно шло сразиться с Золотой Ордой. Оно с трудом проходило по нескольку миль в день, держа путь к Отрару и большой северной дороге на Китай.

Медленно проплывали знамена по горным перевалам, по темным ущельям, словно бы уходящим вглубь под окутанными туманом вершинами. Медленно, будто навьюченный верблюд, чуть ли не ощупью войско вышло по этим проходам на северную равнину и увидело перед собой стены Отрара — убежища на зиму.

Здесь Тимур мог отдохнуть. С первым весенним теплом он собирался двинуться дальше.

И в марте тысяча четыреста пятого года он велел войску выступить. Поднялись знамена, загремел большой барабан, тумены выстроились на равнине для смотра. Командиры туменов собрали своих музыкантов для торжественного приветствия эмиру, пронзительно заревели трубы, ударили барабаны в такт поступи конских копыт.

Но то было приветствие мертвецу.

Тимур умер в Отраре. Повинуясь его воле, войско снова двинулось к большой северной дороге. Его белый оседланный конь находился на своем месте под эмирским знаменем. Но в седле не было никого.

Хроника оставила нам некоторое представление о последних минутах Тимура. За деревянными стенами дворца стояли на снегу военачальники все уровней. В зале расположилась великая госпожа Сарай-Мульк-ханым со своей свитой. Она выехала из Самарканда, когда туда пришла весть о болезни эмира.

У дверей комнаты Тимура бородатые имамы, духовные вожди правоверных, звучно читали стихи Корана.

«Клянусь солнцем и его сиянием, и месяцем, когда он за ним следует, и днем, когда он за ним следует, и днем, когда он его обнаруживает, и ночью, когда он его покрывает…»

Так они простаивали уже несколько недель, хор их молитв был нескончаемым и тщетным. Главный лекарь, Мовлана из Тебриза, сказал:

— Ему не помочь. Это назначенный судьбой день.

Распростершись на подушках, с серым, морщинистым лицом, обрамленным седыми волосами, Тимур отдавал военачальникам последние распоряжения.

— Мужественно держите сабли в руке. Храните согласие между собой, так как в беспорядке гибель. Не уклоняйтесь от похода на Китай.

Возле головы эмира излучали тепло жаровни, голос его звучал не громче шепота.

— Не раздирайте своих одежд, не носитесь туда-сюда, как сумасшедшие, из-за того, что я покинул вас. Это породит беспорядок.

Призвав к себе Наруддина и Шах-Малика, Тимур повысил голос.

— Своим преемником я назначаю Пир-Мухаммеда, сына Джехангира. Он должен жить в Самарканде, держать в руках полную власть над войском и гражданскими делами. Приказываю вам посвятить ему жизнь и поддерживать его. Он должен править дальними областями наших владений так же, как Самаркандом, и если вы не будете повиноваться ему полностью, начнется смута.

Военачальники один за другим клялись исполнить его волю. Однако советовали Тимуру послать за другими внуками, чтобы те сами слышали его повеления.