Сергей Голицын - Сказания о земле Московской Страница 41

И те степи совсем обезлюдели. Уцелели по берегам рек и речек, на земле, никому не принадлежавшей, под укрытием колючего кустарника лишь редкие заимки «вольных людишек». Оттого-то и стали называть те степи Диким полем. Дмитрий, его воеводы и все простые ратники понимали: надо идти вперед, не дать литовским полкам соединиться с полчищами Мамая.

Русское войско растянулось, донимала палящая жара, и потому оно двигалось медленнее, чем того неумолимо требовала обстановка. Переходы делались всего по пятнадцати, по двадцати верст в день.

В ковыльной степи идти войску стало легче. Вышли полки к Дону и направились вдоль его левого берега. Утром 6 сентября вся русская рать встала лагерем против впадения в Дон реки Непрядвы. «И выидоша в поле чисто на усть реки Непрядвы…»

Лазутчики донесли, что силы Мамая находятся всего в одном переходе и медленно движутся вперед.

А другие лазутчики донесли, что литовцы недалеко — в городе Одоеве.

Дмитрий созвал совет старейших князей и воевод. Как быть? Оставаться ли на месте, укрепиться ли лагерем и ждать? Но тогда соединятся силы татар и литовцев. Долго совещались, в конце концов было решено: пока литовцы не подошли, переходить Дон немедля. Знал Дмитрий, и воеводы знали, что Дон глубок и окажется позади их полков, а берег его крут. Коли худо придется — отступать будет некуда.

В летописи рассказывается, что тогда прибыл гонец из Троицкой обители с посланием от Сергия. Старец писал Дмитрию, пусть он без страха и с верою в грядущую победу шел бы вперед.

Чтобы еще выше поднять и без того высокий дух войска, Дмитрий распорядился прочесть грамоту Сергия перед всеми полками.

Весь день, весь вечер, всю ночь переправлялись — конные разными бродами, пешие вплавь или на плотах, наскоро связанных.

К восходу солнца все войско было на правом берегу Дона.

Утром Дмитрий с воеводами отправился осматривать местность, которая расстилалась перед ними. Пространство между реками Доном и Непрядвой называлось Куликовым полем. Оно оказалось открытым, но неровным, повсюду поднимались невысокие холмы, тянулись гривы, торчали кочки.

Излюбленный еще со времен Чингисхана татарский способ воевать — пускать всадников двумя колоннами вперед, потом заворачивать вправо и влево, осыпая стрелами на всем скаку пеший строй противника, — тут не принесет врагам удачи, будут их кони по кочкам, по буеракам, по колдобинам спотыкаться.

Да еще овраги с крутыми склонами, заросшие колючим кустарником, стесняли местность с обеих сторон. Не сможет Мамай сразу ввести в бой все свое огромное войско, да овраги не позволят татарской коннице ринуться в обход.

И понял Дмитрий и его воеводы, что лучшего поля для битвы не сыскать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

«И бысть сеча зла и велика»

1

огласно обычаю, русская рать разделилась на семь полков, в каждом были и конные, и пешие воины. В середине развернулся большой полк москвичей и владимирцев под началом воевод Михаила Бренка, Микулы Вельяминова и Семена Мелика. На полверсты перед большим полком был выдвинут полк передовой брянцев, псковичей и полочан под началом братьев-князей, выходцев из Литвы — Дмитрия и Андрея Ольгердовичей, а еще впереди встал малый полк сторожевой. На полуверсте сзади большого полка развернулся полк запасной князей тарусских и оболенских. На правое крыло встали ростовцы, угличане, ярославцы, стародубцы. Правее их текла, вся в густом кустарнике, речка Нижний Дубняк, там враги не смогут обойти русское войско. На левом крыле встали белозерцы и другие рати. Тут не было сбоку надежной защиты, но сзади в лесу за речкой Смолкой укрылись ратники полка засадного под началом московского воеводы Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского. К нему был приставлен молодой князь Владимир Андреевич со своими серпуховцами и боровцами, были с ними и еще полки.

Вечером огромный стан задымился от множества костров. Воины были молчаливы, не слышалось громких разговоров, песен. Все знали, какой настанет завтра день. Показались передовые тумены Мамая. Заходило солнце. При неровном свете наступающих сумерек сквозь пыль было видно, как пешие и конные вражеские полки всё подходили и подходили, верстах в трех останавливались, растекались в обе стороны, зажигали костры…

Настала ночь. Дмитрий и Боброк-Волынский сели на коней и вдвоем потихоньку отправились объезжать спящее русское воинство. Чтобы не разбудить ратников и чтобы враги не услышали, копыта их коней были обвязаны тряпками. Ехали шагом, кое-кто из воинов поднимал голову, провожал всадников взглядом, опять засыпал. Из оврагов слышался зловещий волчий вой…

Костры у Мамаева войска горели и ближе и дальше, и еще дальше. Дмитрий знал, что ордынцы не любят воевать по ночам, а все же повелел воинам сторожевого полка быть наготове.

Сказано в «Задонщине»:

«Прилелеяша великиа тучи на Руськую землю, из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому велику… пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролится крови на речьке Непрядве…»

8 сентября 1380 года солнце поднялось в тумане и ничего не было видно. Воины, отведав пищи, испив водицы, расправляли плечи, осматривали оружие, иные надевали кольчуги и шлемы, иные — тягиляи и войлочные шапки, строились в ряды, оглаживали коней…

Записал Софоний, что Дмитрий, «воступив во златое свое стремя, всед на свой борзый конь и взем свой меч в правую руку… Солнце ему ясно на въстоцы (на востоке) сияет и путь поведает…».

Когда туман начал понемногу рассеиваться, Дмитрий на белом коне в сопровождении знаменосца поскакал объезжать полки. Сверкали его доспехи, алый плащ развевался по ветру, солнечные лучи играли на еловце (на острие) его шлема.

Знаменосец, ехавший сзади, держал на плече широкий великокняжеский стяг — на черном с золотом полотнище было вышито огромное изображение Христа — «Нерукотворный Спас».

Объехав ряды воинов, Дмитрий вернулся к большому полку. Он подозвал своего давнего друга Михаила Бренка и сказал ему, что ставит его — искусного в ратном деле — главным воеводой, а сам решил сражаться рядовым воином. Он отдал Михаилу свои доспехи, шлем и плащ, взял кольчугу, копье и щит простого воина, только меч себе оставил.

Прискакал гонец из сторожевого полка и сказал, что сквозь туман слышно, как татары приближаются.

Прислушались. Да, за клубами тумана словно шумел сильный вихрь либо водопад низвергался…

Подул ветер с Дона, и разом рассеялась мгла. Увидели русские воины, как впереди, во всю ширь поросшей ковылем и полынью степи будто накатывался черный вал. Записал летописец: «Се внезапу сила великая татарская с шеломяни (с холма) грядуща».

Медленно приближались враги. Сколько можно было видеть, все пространство чернело от множества пеших и конных. А вдали на холме красовался малиновый шатер самого Мамая.

Медленно сближались татарские и русские всадники. Кони их едва переступали копытами… Сторожевой полк отступил, соединился с передовым. Не доезжая шагов сотни, и та и другая рати остановились…

2

колько раз бывало раньше на Руси, что эдак встречались полки враждовавших между собою князей, стояли, стояли, ни одна рать не решалась первой броситься вперед, и стороны мирно расходились.

Но в тот день не было надежды на мир в стане русских, все знали: не пронесет беда. Не единокровные князья спорили за порубежные угодья, а две страшные силы — защитники Руси и завоеватели Руси шли навстречу друг другу, и не могло быть между ними никакого мира.

Вдруг из вражеских рядов вырвался огромного роста всадник по имени Темир-Бей, а по «Сказанию» — Челибей. Громким голосом стал он звать на поединок любого русского витязя. На какую-то минуту молчанием отвечали ратники передового полка…

И тут инок Александр Пересвет выехал вперед на коне, с копьем наперевес.

«Выеде же Челибей из полку татарского хоробруя, велик и страшен, подобен же древнему Гольяфу[39]. Видев же то чернец Пересвет и напустися на него… Он же паки устремися противу ему. И ударишася крепко, мало что земля под ними не проторжеся, и спадоша оба с коней на землю и скончашеся, ни един же от единого не отыиде».

Так оба богатыря — русич и враг — в один и тот же миг пронзили друг друга копьями насквозь, пали на землю и в один и тот же мигиспустили дух. А кони их, отпрянув в разные стороны, помчались по полю меж недвижными рядами обеих ратей…