Василий Ключевский - Полный курс русской истории: в одной книге Страница 41

«Роман предлагал, – поясняет суть циркуляра Ключевский, – между прочим, изменить порядок замещения киевского великокняжеского стола, „как в других добропорядочных государствах чинится “, а местным князьям не делить своих областей между детьми, но отдавать престол по себе одному старшему сыну со всем владением, меньшим же давать для прокормления по городу или волости, но „оным быть под властью старейшего брата. Князья не приняли этого предложения**».

В Западной Литве старый порядок наследования тоже был отменен, но там не создалось и удельного порядка: великий князь занимал особое положение, со старшинством никак не связанное, он был на голову выше всех остальных князей, которых жаловал владениями по своему усмотрению, за службу – как в западных странах. На северо-востоке новый удельный порядок наследования быстро вошел в жизнь. Хотя сидевшие на верхней Оке потомки Михаила Черниговского продолжали передавать свои земли (в пределах княжества) по старому обычаю, как днепровские. Рязанские князья сговорились, что если какой-то князь умирает бездетным, то владение передается преемнику из боковой ветви. Удел умершего бездетным князя автоматически переходит к его брату или детям брата. В XV веке два рязанских князя, боясь, что кто-то из них распорядится отдать наследство на сторону, то есть помимо ветки рязанских князей, даже специально оговорили, что в случае если кто из них умрет бездетным, то землю на сторону не отдавать. Но в этом скрепленным крестным целованием договоре была одна лазейка: договор не учитывал случая, как следует поступить, если первым умрет не бездетный князь.

«Старший брат умер раньше, оставив сына, а бездетный младший, Федор, пользуясь недосмотром или намеренной недомолвкой договора, без всякой хитрости отказал свой удел великому князю московскому, своему дяде по матери, мимо племянника от родного брата. Удельное право завещания здесь косвенно поддержало традицию родовой владельческой солидарности: родство по матери, во имя которого могла быть сделана духовная князя Федора, могло получить перевес над родством по отцу, притом в нисходящей линии, только на основе общей родовой связи рязанских князей с московскими как членов одного русского владетельного рода, – говорит Ключевский и задает вопрос, – так ли поступил бы князь Федор, если бы его мать была сестра не Ивана Московского, а Казимира Литовского?»

Иными словами, что бы в этом случае перевесило – родственные чувства или желание сохранить земли как русские? Московский князь Дмитрий Донской, боясь «ухода» земель из княжества, продумал детали передачи своего наследства, исходя из состава семьи:

«…сыновья-наследники в случае бездетности стеснены были в праве посмертного распоряжения своими владениями; удел старшего сына, великого князя, без раздела переходил к следующему по старшинству брату, становившемуся великим князем; младший удел, став выморочным, делился между остальными братьями умершего владельца по усмотрению их матери».

«Этот субститут – не отзвук общего родового владения, – комментирует ученый, – а полное его отрицание, внушенное находчивой предусмотрительностью: выход удела из семьи Донского становился невозможным, и с ее стороны порывалась всякая связь с другими родичами». Теперь уже московские земли стало невозможно дробить или выводить из княжества, теперь княжество могло только прирастать территориями, но не терять их. Для маленького Московского княжества это был очень даже разумный шаг.

Новый порядок наследования

Удельное княжение во Владимирской земле поначалу оглядывалось на старые киевские порядки. Владимиро-Суздальская Русь была точной копией Руси Днепровской, Владимир был таким общекняжеским достоянием, как и Киев для Юга. Территория была меньше, только и всего. Земли с городами передавались по старшинству. За пару поколений княжеская ветка так разрослась, что после старших владений появились младшие, а старшие владения именовались не иначе как великими княжествами – кроме великого Владимирского княжества были великое Тверское, великое Ярославское, великое Нижегородское. Эти великие князья в свою очередь установили порядок наследования на своих землях в более мелких уделах. Все эти большие и малые княжества стали уже личной собственностью князей, они их передавали потомкам своей линии, а не князьям по очередности и старшинству.

«Они правили свободным населением своих княжеств как государи и владели их территориями как частные собственники со всеми правами распоряжения, вытекающими из такой собственности», – говорит Ключевский. Особенности такого типа владения он видит в особенностях географии и заселения северо-востока. Тут не было единой реки, связующей все земли в единую экономическую сеть, население жило крайне разбросанно, не было, по сути, и единого центра – как экономического, так и политического. Хотя Владимир считался великокняжеским, но прочно удерживать за собой это положение он не мог: Суздаль, Ярославль, Тверь, Нижний Новгород в этом качестве были не хуже. Но всяческие боярские претензии на власть тут были подорваны в самом начале борьбой с Ростовом и Суздалем, так что боярство стремилось держаться своих князей, а не враждовать с ними. На памяти у каждого был пример, что случается, если попробовать указывать князю, как ему поступать. То есть князь решал все, пусть его удел и был невелик. Он был тут настоящий хозяин. Само собой такой хозяин не желал, чтобы соседние князья вмешивались в жизнь его мелкого владения. События в таких княжествах все имеют микроскопический масштаб, поэтому и летописные записи скудны. Временно оживляются эти записи только усобицами. А так, по словам историка Соловьева, «действующие лица действуют молча, воюют, мирятся, но ни сами не скажут, ни летописец от себя не прибавит, за что они воюют, вследствие чего мирятся; в городе, на дворе княжеском ничего не слышно, все тихо; все сидят запершись и думают думу про себя; отворяются двери, выходят люди на сцену, делают что-нибудь, но делают молча».

Такая вот это эпоха – удельная.

Насколько малы были княжеские уделы, судите сами. Процесс дробления детально приведен Ключевским:

«По смерти Всеволода его верхневолжская вотчина по числу его сыновей распалась на 5 частей. При старшем Владимирском княжестве, которое считалось общим достоянием Всеволодова племени, явилось 4 удела: Ростовский, Переяславский, Юрьевский (со стольным городом Юрьевом Польским) и Стародубский на Клязьме. Когда внуки Всеволода стали на место отцов, Суздальская земля разделилась на более мелкие части. Владимирское княжество продолжало наследоваться по очереди старшинства, но из него выделились 3 новых удела: Суздальский, Костромской и Московский. Ростовское княжество также распалось на части: из него выделились младшие уделы: Ярославский и Углицкий. Переяславский удел также распался на несколько частей: рядом со старшим уделом Переяславским возникли два младших, из него выделившихся, Тверской и Дмитрово-Галицкий. Только княжества Юрьевское и Стародубское остались нераздельны, ибо первые их князья оставили лишь по одному сыну. Итак, Суздальская земля, распавшаяся при детях Всеволода на 5 частей, при внуках его раздробилась на 12. В подобной прогрессии шло удельное дробление и в дальнейших поколениях Всеволодова племени. Для наглядности пересчитаю вам части, на какие последовательно дробилось старшее из первоначальных удельных княжеств – Ростовское. Из этого княжества сначала, как я сказал, выделились уделы Ярославский и Углицкий, но потом и остальное Ростовское княжество распалось еще на две половины, ростовскую, собственно, и белозерскую. В продолжение XIV и XV вв. белозерская половина, в свою очередь, распадается на такие уделы: Кемский, Сугорский, Ухтомский, Судской, Шелешпанский, Андожский, Вадбольский и другие. Ярославское княжество в продолжение XIV и XV вв. также подразделилось на уделы Моложский, Шехонский, Сицкой, Заозерский, Кубенский рядом с предыдущим, Курбский, Новленский, Юхотский, Бохтюжский и другие. Как вы можете видеть по названиям этих уделов, большая часть их состояла из небольших округов заволжских речек Сити, Суды, Мологи, Кемы, Ухтомы, Андоги, Бохтюги и т. д.».

Самое захудалое княжество Днепровской Руси и даже в худшие времена было куда как значительнее и крупнее какого-нибудь Юхотского удела. И жизнь в этом уделе была дикая, скудная, часто почти нищая. Характерный пример приводит историк. Было такое княжество Заозерское. Располагалось оно в Ярославском княжестве на берегу Кубенского озера. В XV столетии княжеством владел Дмитрий Васильевич, князь. Сын этого князя ушел в монастырь на том же Кубенском озере, постригся и стал известен под именем Иосафа. Так вот благодаря монашескому облачению княжьего сына и сохранилось описание столицы его отца: представляла эта столица собой одинокий княжеский двор, рядом с которым стояла церковь Дмитрия Солунского, а чуть поодаль лежало маленькое село Чирково. Это были все владения рода князей Заозерских. Единственное развлечение в такой столице – охота да книги, а книги сугубо богоугодные, немудрено, что от нищеты и скуки княжичу была прямая дорога в монастырь. Да и плодиться дальше князьям Заозерским при таких доходах и такой столице как-то дальше и некуда… Что делить между сыновьями? Этот одинокий дом с церковкой да сельцом? Куда и за кого выдавать дочерей? На столь перспективную княжну решится разве что зажиточный крестьянин… может, ей в крестьянском доме и лучше бы жилось, чем в родной «столице». Теперь вы представляете, что такое удел? Хорошо еще, если с десяток деревень и свой пусть крошечный, но городок. А если как у бедняг Заозерских?