(Бирюк) Петров - Юг в огне Страница 41

- Как же это тебя солдат-то ранил, а?

- Нечаянно. Рана пустяковая... Говорить о ней особенно нечего...

- Ну, ладно, племянник, успеем, поговорим еще, - засуетился старик. А зараз давай ужинать. Сам знаешь, гостя баснями не кормят. Мартыновна! позвал он старуху, жившую у него за хозяйку. - Собирай-ка на стол вечерять. Да постели служивому в горнице. С дороги устал, небось.

Егор Андреевич разыскал где-то в затаенном месте припасную бутылку водки. Дядя с племянником выпили, плотно поужинали. А потом захмелевший Прохор, утонув в мягкой перине, заснул крепким молодым сном.

Утром, когда Прохор проснулся, в горнице, тихо разговаривая, видимо, не решаясь его разбудить, сидели мать, Надя и брат Захар.

- Мамуня, я разбужу его, - шептала Надя. - А то он так может долго проспать... Братушка! - чуть громче шепнула она, обращая свое розовое, смеющееся личико к кровати, на которой спал Прохор. - Братушка, вставай!

- Молчи, негодниц"! - сердито шипела мать. - Молчи!.. Дядя-то Егор гутарил, что он раненый... Нехай соколик поспит... Обождем.

Девушка беззвучно хохотала и, поддразнивая мать, снова выдыхала:

- Бра-атушка-а, вста-авай!..

И от присутствия родных, от милой своей юной сестры, от добродушной ворчливости матери на сердце Прохора вдруг потеплело, стало легко.

- Мамуня! - вскрикнул он радостно, протягивая к ней руки, точно так же, как он кричал и протягивал их к ней в раннем детстве. - Мамунюшка родимая!..

Старуха ахнула, выронила из рук какой-то узелок.

- Сынушка ты мой! - кинулась она к Прохору и обняла его. - Чадушко ненаглядное!

Прохор почувствовал на своей щеке материнские горячие слезинки.

- Мама! Ну что ты? Зачем? Ведь не хоронишь же меня...

- Да я ничего, - сконфуженно вытирая концами платка глаза, пробормотала Анна Андреевна. - Так это... от радости... Дядя-то твой Егор напутал нас, гутарит, что ты весь израненный...

- Он тебе наговорит, этот дядя, - лаская мать, проговорил Прохор. Пустяки... Через пару дней заживет... Здравствуй, сестренка! расцеловался он с Надей. - Все хорошеешь, - потрепал он ее по щеке. Когда на свадьбе-то будем гулять?

- Какая тут свадьба, братушка, - отмахнулась девушка. - Вишь война везде разгорается...

- Здорово, брат, - подошел Захар, щеря в улыбку свое давно не бритое щетинистое скуластое лицо.

- Здравствуй, Захарушка, - расцеловался Прохор и с братом, внимательно всматриваясь в него. Заметив это, Захар грустно улыбнулся:

- Что, Проша, так вглядываешься в меня? Думаешь, в сам деле я дураком стал?.. Небось, дядя Егор тебе уже наговорил...

Прохор покраснел. Целуясь с братом, он действительно вспомнил рассказ дяди о Захаре, а поэтому и пристально посмотрел на него.

- Выдумаешь тоже, - смущенно пробормотал он.

- Да чего мне выдумывать, - улыбаясь той же грустной улыбкой, тихо проговорил Захар. - Все же говорят, что у меня-де тут один винтик сломался, - постучал он по своему выпуклому лбу. - Не знаю, могет быть, и сломался... Но в голове-то что сломалось али нет - не знаю, а вот что касаемо, - похлопал он по своей широкой груди, - тут-то, то надлом большой произошел. Как же, Проша, - тихо, словно жалуясь, начал рассказывать Захар. - Всю ведь войну в окопах под шрапнелями да минами пролежал... Сколь разов в атаку ходил... Смерть не однова в глаза видывал... Страшно о том подумать, брат, - поник он головой. - Скольким своим товарищам я порыл могилу... А потом... потом тиранства какие я видывал и испытал в германском плену...

Лицо его вдруг сморщилось, и он как-то странно икнул.

Ядреные слезы вытекли из глаз Захара, этого дюжего казака, и, пробежав по смуглым щекам, исчезли в черных с проседью усах.

По-ребячьи, стыдливо смахнув рукавом гимнастерки с лица слезы, захар с ожесточением махнул рукой:

- Эх, да что о том толковать?.. Дюже на слезу слабоват стал... Потому-то и дураком стали считать...

- Что ж ты, Проша, к нам-то, стало быть, не пойдешь? - спросила Анна Андреевна.

- Нет, мама, - отрицательно покачал головой Прохор. - Не пойду. Ведь выгонит меня отец...

- А ты б повинился ему, прощения попросил... Ведь как-никак, а родитель...

- Я, мама, перед ним ни в чем не виноват, - возразил Прохор. - Мне у него не за что просить прощения.

- Дело твое, сынок, - вздохнула старуха. - Тебе виднее... А так уж, по правде сказать, отец наш больно злой стал...

Посидев у Прохора с полчаса, родные собрались уходить.

- А то отец спохватился, скажет, куда подевались, - озабоченно проговорила старуха и, как бы устыдясь своего торопливого ухода, виновато сказала: - Ну, я к тебе, Проша, буду частенько забегать, еду буду носить... Да и Надюшка-то будет заходить, а иной раз, глядишь, и Захарушка заглянет...

- Конешное дело, загляну, - мотнул всклокоченной головой Захар. Курево-то у тебя, братуша, есть ай нет? А то я тебе принесу табаку-самосаду... Посадил я нынешнюю весну... Ну и табак же уродился!.. Как курнешь, так до самого нутра прошибает... Кре-епкий че-ерт!..

- Я уж неделю не курил, - ответил Прохор. - Отвык... Пока не буду начинать, может, брошу... А что, Сазон Меркулов сейчас в станице ай нет?

- Дома, - ответила Надя. - Вчера видала его на улице... Уморил всех девок со смеху... Что не скажет - умора...

- Зайди к нему, сестричка, - попросил Прохор. - Скажи, чтоб пришел ко мне.

- Ладно, братец, зайду зараз, скажу.

III

Сазон тотчас же прибежал к Прохору, как только о нем сказала Надя.

- Здорово, здорово, односум! - обрадованно тряс он руку Прохору. Мне сестрица-то твоя сказала, что ты ранен. Как же это тебя поранили?

- Своим я правды не говорю, а тебе скажу, Сазон, потому, как ты товарищ надежный...

И он коротко рассказал Сазону о своем участии в экспедиции Подтелкова, о ее разгроме и гибели, о своем ранении.

- Стало быть, Подтелкова повесели? - искренне огорчился Меркулов. Казачина-то какой был... Красавец, умняга... И все это через проклятых стариков... Я ж говорил, что они, дьяволы бородатые, немало нам горя принесут... Так бы всех их за бороды и развесил на столбах...

- Слышишь, Сазон, - спросил Прохор, - ты ж, наверно, тоже выбирал себе во власть Максимку Свиридова, а?.. Ну, признайся, выбирал?..

- Да ведь как все, так и я, - смущенно сказал Сазон. - Мое дело маленькое...

- Вот так все вы, - укоризненно заметил Прохор. - Один на другого ссылаетесь... А зачем, спрашивается, вы выбрали Максимку председателем ревкома?.. Разве ему советская власть по душе стала?.. Да он спит и видит себя в офицерских погонах... Ведь контра ж он...

- Это, могет быть, ты и правду говоришь, - согласился Сазон. - Да ведь все фронтовики за него кричали, ну, и я, грешным делом, за него руку поднимал... Он, Максимка-то, ведь друг наш был...

- Ну в детстве он был другом нашим, а сейчас недруг...

- Правду говоришь, - снова согласился Сазон. - Но только более подходящих никого не было в председатели. Грамотей он... Да и представители власти приезжали из Великокняжеской, не возражали супротив Максимки... Не иначе, как подделался под их Максимка... Ну, раз они были за Свиридова, а нам что же... Люди мы маленькие, темные...

- Брось ты мне темным да маленьким прикидываться! - строго прикрикнул на Меркулова Прохор. - В вас, таких "темных", вся и сила...

- Да это могет быть.

- Ну, ладно, мы с тобой еще поговорим... Скажи, Сазон, ты крепко за советскую власть стоишь?

- Как за отца и мать родных! - с чувством воскликнул Сазон. - За кого ж мне, Прохор, стоять, как не за советскую власть?.. Сам знаешь, всю свою молодость в батраках прожил у богатых казаков... А ведь советская-то власть хочет всех, бедных и богатых, уравнить, чтоб все, дескать, равные были...

- Помогать мне будешь? - спросил Прохор.

- Ну, ясно, - не задумываясь над тем, в чем может быть выражена его помощь, ответил Сазон.

- Отряд красных тут где-нибудь поблизости есть или нет?

- Ни черта никаких отрядов нет, - огорченно воскликнул Сазон. Окромя милиции, никого. Милиционеров человек десять ездят, все они из богатеньких казачков... Пристроились, дьяволы, из своих выгод... Доверять им никак нельзя.

- Хочу, Сазон, отряд красногвардейский организовать, - проговорил Прохор. - Будем охранять станицу от белых. А то черти налетят, повырежут, постреляют, а кого к себе в ряды мобилизуют...

- Истинный господь, так, - подтвердил Сазон.

- А ежели так, то надо действовать, - проговорил Прохор. - Возьми вот в моей планшетке бумагу и садись пиши, будем составлять список...

Пока еще недоумевая и не понимая, о каком списке идет речь, Сазон послушно разложил лист бумаги на столе, послюнявил карандаш, приготовился писать.

- Начинай с меня, - сказал Прохор. - Записывай: первый - Ермаков Прохор... Это мы будем записывать предварительно тех, кто наверняка вступит в наш отряд...

- Понятно. Второй, - послюнявив снова карандаш, записывал Сазон. Мер-ку-лов Са-зон... А следующего кого записывать?

- Давай с нашей улицы. Ты лучше моего знаешь, кто из фронтовиков сейчас дома... Давай сначала писать иногородних, а потом запишем и надежных казаков.