Маргарита Альбедиль - Индия: беспредельная мудрость Страница 41

Он считал, что существует закон человеческой природы и культуры, согласно которому все великое может быть сказано или сделано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится только в лоне национального опыта, духа и уклада. Философ предостерегал, что «национальное обезличение есть великая беда в жизни человека и народа», и считал, что только родина, то есть осознанная национальная принадлежность, пробуждает в человеке духовность, которая может и должна быть оформлена как национальная духовность. Он говорил, что любить родину – значит любить не просто «душу народа», то есть его национальный характер, но духовность его национального характера. «Тот, кто совсем не знает, что такое дух, и не умеет любить его, тот не имеет и патриотизма. Но тот, кто чует духовное и любит его, тот знает его сверхнациональную, общечеловеческую сущность. Он знает, что великое русское – велико для всех народов; и что гениальное греческое – гениально для всех веков; и что героическое у сербов заслуживает преклонения со стороны всех национальностей; и то, что глубоко мудро в культуре китайцев или индусов, – глубоко и мудро перед лицом всего человечества. Но именно поэтому настоящий патриот не способен ненавидеть и презирать другие народы, потому что он видит их духовную силу и их духовные достижения».

Индийцы, пожалуй, как никакой другой народ, гениальны именно в национальном религиозном чувстве, и Индия, как никакая другая страна, изобилует богами. Индийский философ С. Радхакришнан писал: «Обширный континент Индии давал широкий простор чудесной способности человека создавать богов и закоренелой склонности к политеизму. Боги и духи, имевшие власть наносить людям вред и ущерб, а также приносить им блаженство и славу, управляли жизнью народов». В самом деле, индийский пантеон производит впечатление некоего вида духовной палеонтологии, где громоздятся, иногда причудливо перемешиваясь, ведийский, брахманистский, индуистский, джайнский, буддистский и другие слои, при этом самый мощный «пласт» составляют божества индуизма.

Индуистские боги опрокидывают наши прочно сложившиеся иудео-христианские стереотипы и представления о том, как должен выглядеть бог, чего от него можно ждать и как человек должен строить свои отношения с ним; их облик скорее отсылает к архаическому мифопоэтическому субстрату. Но и с известными и привычными греческими богами индийские не имеют ничего общего. Те, даже если они схвачены художником в движении, как правило, закончены по своему внутреннему облику и в этом смысле неподвижны, статуарны. Они – сложившиеся красивые мужчины или женщины с двумя руками и двумя ногами, то есть имеют вполне человеческий вид. Индийские же боги, даже в застывшей позе, вызывают в памяти танец масок, когда мелькает то одно, то другое лицо, то женское, то мужское тело, когда мелькание рук и ног складывается в затейливый меняющийся рисунок. Индуистский бог, как и вообще вся религия, по замечанию Г. Гессе, «соединяет в себе райскую пестроту самых невероятных противоположностей, самых несовместимых формулировок, самых противоречивых догм, ритуалов, мифов и культов, которые только можно вообразить: нежнейшее наряду с самым грубым, духовнейшее наряду с самым чувственным и плотским, добрейшее наряду с самым жестоким и диким».

Эти боги, веселые и ужасные, разноцветные и усатые, благостные и устрашающие, гневные и сострадательные, смотрят со стен храмов, с икон, лубков, статуэток. Средний индиец едва ли понимает, почему каждый должен любить только одного распятого Бога. Он видит божественный лик и в улыбке юного Кришны, и в танцующем Шиве, и в нежной Сарасвати, и в грозной Кали. Индийский национальный бог совсем не обязательно имеет антропоморфный облик, то есть выглядит как человек. Не менее священны и животные, и реки, и деревья, и камни, и планеты, и звезды – словом, все, что обитает на земле, в земле и над землей.

Все это пестрое и яркое многообразие индуистских божественных и мифических образов почерпнуто из человеческого внутреннего мира или заимствовано из внешней природы, но преобразовано под влиянием особенностей сознания или восприятия: «Духовное и бесконечное близко и реально, боги – реальны, а потусторонние миры не столько потусторонни, сколько имманентны нашему существованию. То, что для западного сознания – миф и игра воображения, здесь – действительность, часть нашего внутреннего бытия, то, что там воспринимается как прекрасная поэтическая фантазия и философское умозрение, здесь – нечто постоянно осуществляемое и ощущаемое», – писал Ауробиндо Гхош.

Идея и образ индуистского божества необычайно полнокровны; они переливаются всеми мыслимыми красками в необычайно широком диапазоне, по замечанию К.-Г. Юнга, от «слона» до «философской идеи»: «Индийская религия похожа на пагоду или муравейник. Подобно муравьям, боги один за другим взбираются наверх. Этот подъем начинается разными слонами на фундаментах и завершается абстрактным цветком лотоса, венчающим все сооружение. Со временем боги преобразуются в философские идеи». Создать обобщенный образ индуистского божества совершенно невозможно, как невозможно уместить всех известных богов в какой-либо список или организовать их в какой-либо иерархической последовательности. Особенности представлений о богах в индуизме тонко подметил Г. Гессе: «Западному человеку, занимающемуся Индией, больше всего хлопот и затруднений доставляет то обстоятельство, что бог для индийцев может быть одновременно трансцендентным и имманентным; но в этом сама суть индийской религии. Для индийца, поразительно гениального как в религиозном чувстве, так и в абстрактном мышлении, тут вовсе не существует проблемы, для него с самого начала ясно и решено, что всякое человеческое знание, всякая логика могут иметь отношение лишь к низшему миру, миру человеческого, что в отношении к божественному, напротив, возможны лишь самоотдача, почтение, медитация, благоговение».

Необозримое количество божественных персонажей не без трудностей воспроизводят даже ученые брахманы. А есть еще столь же неисчислимая бездна гибридных персонажей, чьи божественные качества вообще идентифицируются с огромным трудом. В каждой местности «живут» свои главные и второстепенные боги, отсюда – множество дублирующих персонажей, порой связанных сложными родственными отношениями. При этом многие из них могут существовать лишь в виде имен в теологических трактатах, доступных только узкому кругу знатоков. От духов племенных верований, неизвестных за границами какой-нибудь маленькой, затерянной в горах или лесу деревушки, до популярных и почитаемых во всей Индии богов – таково необозримое и неисчислимое количество индуистских божеств. Не удивительно, что И.-В. Гете, познакомившись с индийскими богами, испытал не просто разочарование, а чувство негодования, так как сонмы их, «числом в несколько тысяч, притом не подчиненные друг другу, но одинаково абсолютно всемогущие… еще больше запутывают жизнь с ее случайностями, поощряют бессмысленные страсти и благоволят безумным порывам, словно высшей степени святости и блаженства». Его негодование разделял М. Блумфилд, писавший про «политеизм, ставший холодным в церемониях и неприятным в своих различениях, который ведет к „оппортунистическому монотеизму", когда каждый бог берет скипетр власти, но никто не удерживает его».

Самые популярные божества – во всеиндийском масштабе – Вишну и Шива. Оба они «выросли» из весьма заурядных и незаметных ведийских мифических персонажей. Вишну в ведах – один из соратников громовержца Индры, прославившийся тремя шагами, охватившими всю вселенную; эти шаги до сих пор составляют предмет незавершенных индологических штудий. Раннее название вишнуизма – эканта дхарма, которое обычно переводят как «религия сосредоточенной любви». По предположению некоторых индийских ученых, в основе вишнуизма, который первоначально был религиозно-реформаторским течением, лежит «Бхагавадгита» с проповедью бхакти – преданности личному божеству. Именно безграничная любовь-преданность божеству и составляет сердцевину вишнуизма, за долгую историю своего существования вобравшего в себя множество местных культов.

Примечательна модель поглощения вишнуизмом местных культов – аватары, то есть «нисхождения». Сущность представления о них, по-видимому окончательно сформировавшаяся довольно поздно, сводится к тому, что в определенные мировые периоды божество как бы суверенно создает самого себя, облачается в телесный «костюм» какого-либо живого существа и спускается на землю, дабы «освободить ее от груза», как обычно пишут западные исследователи, грешников и помочь праведникам (попутно отметим, что в индуизме нет понятия греха, а есть понятие ритуальной нечистоты, скверны, отхода от дхармы, мирового закона). Чем в действительности отягощена земля, не вполне ясно, но в эпосе, например, говорится о грузе «неумирающих людей», а современному человеку в голову могут прийти и разного рода экологические ассоциации. Как бы то ни было, учение об аватарах находится в тесной связи с освобождением земли от груза, с ее облегчением.