Римская империя. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов Страница 42

Бюст юного Августа

В апрельское утро ясного безоблачного дня к этому дому одни за другими целой вереницей тянулись посетители. Тут были и знатные нобили в окаймленных красными полосами тогах, и щеголевато одетые молодые люди с кольцами и браслетами на руках, и простые римские пролетарии, в сильно поношенных одеждах; были тут и послы от разных италийских областей, и письмоносцы от наместников далеких римских провинций; были и поэты с новыми прославляющими Августа стихотворениями. Но главная часть посетителей пришла только затем, чтобы приветствовать всесильного принцепса утренним поздравлением и лишний раз напомнить ему о своей всегдашней преданности; они знали, что Август любит выражения почтения и щедро вознаграждает своих друзей и приверженцев и деньгами, и поместьями, и должностями – особенно если они принадлежали к старой, родовитой знати. Привратник всех принимал одинаково радушно, словно желая подчеркнуть, что всякий римский гражданин имеет право на почетный прием у принцепса, и вводил в просторное, но просто убранное, лишенное всяких украшений, преддверье (вестибюлум). О высоком положении хозяина дома говорили только пучки прутьев, прибитые к стенам вестибулюма, да добытое в боях вражеское оружие, висевшее там же.

Август не спешил с приемом своих посетителей. Всем было известно, что он привык до поздней ночи сидеть за работой и потому вставал довольно поздно. Посетители терпеливо ждали, тихо переговариваясь друг с другом и обдумывая свою будущую беседу с принцепсом. Но вот, наконец, отворились двери, ведущие во внутренние комнаты, и вошедший раб прежде всего вызвал тех, кто был прислан из провинций или муниципий с каким-нибудь поручением к Августу. Из дальнего угла поднялись два человека со смуглыми лицами, в длинных тяжелых одеждах. Это были послы из одной азиатской провинции. Неуверенными шагами, путаясь в длинных складках своих одеяний, они прошли вслед за рабом через атриум (приемный зал) прямо в кабинет (таблинум) принцепса и робко стали у дверей.

Кабинет Августа также просто убран, как и другие комнаты: на стенах не было видно картин, пол не был покрыт мозаикой, как это делалось в домах первых римских богачей. Сам принцепс сидел на простом стуле пред небольшим четырехугольным зеркалом, а около него усердно хлопотали два цирюльника: в то время как один из них брил ему бороду, другой подстригал его курчавые, рыжеватые волосы. В стороне стоял раб-грек и читал принцепсу отрывок из Гомера. Август, который сам довольно много писал, высоко ценил литературу, особенно греческую; к тому же он любил выражаться тонко и изящно и в разговоре был не прочь щегольнуть своею начитанностью в греческих авторах, наизусть процитировав при случае какой-нибудь подходящий отрывок из наиболее знаменитых писателей. Потому-то он даже коротким временем утреннего туалета пользовался для заучивания лучших образчиков греческой литературы.

В описываемое время Августу было около 45 лет. Это был человек небольшого роста, с красивыми и правильными чертами лица, с пропорциональным складом всего тела. Сросшиеся брови и нос с небольшой горбинкой наверху придавали его лицу несколько строгий вид, но эта строгость скрашивалась спокойным и веселым взглядом его светлых и блестящих глаз. Сам Август знал привлекательность своего взгляда и любил ею пользоваться. И теперь при входе послов он вскинул на них глаза и долго не сводил своего взора с их лиц. Послы были предупреждены на родине, что принцепс любил, чтобы за его взглядом признавали божественную силу, и что он бывал особенно доволен, когда его собеседники опускали перед ним глаза, как бы не вынося солнцеподобного блеска его очей. Поэтому они низко потупили взоры и изобразили на своих лицах величайшее почтение и подобострастие. Наконец принцепс прервал молчание. Обнажая свои редкие и испорченные зубы, сильно портившие его рот при разговоре, он спросил их, откуда и с каким делом они прибыли. Послы приняли еще более подобострастный вид и с низким поклоном ответили, что на их родину, в далекую Вифинию, уже давно проникли слухи о благочестии, добродетели и скромности божественного Августа и что теперь в главном городе их области жители решили построить новый храм и посвятить его императору, если на то последует его соизволение. Выслушав послов, Август на минуту задумался. Уже давно в Римской империи поклонялись его гению – богу-покровителю Августа, но Август знал, что в провинциях, особенно в отдаленных областях Востока, гения императора часто смешивали с самим императором и под видом поклонения гению в сущности обоготворяли самого Августа. Он знал и то, что к такому обоготворению императора в Риме относились с большим неодобрением; римляне полагали, что свободным гражданам неприлично считать смертного человека – хотя бы и самого главу государства – богом при его жизни, и поднимали открытый ропот, когда до их слуха доходило, что на Востоке Августа почитают как бога. Они опасались, что если Августа признают богом, то он потребует к себе того же раболепного и подобострастного отношения, которым были окружены восточные цари, тоже обоготворяемые.

Все это было очень хорошо известно Августу, и потому он, придав своему голосу возможно мягкий тон, сказал послам:

– Добрые люди, ваши намерения хороши, и ваша преданность ко мне прекрасна, но не следует мне воздавать больше почестей, чем это приличествует первому гражданину своего отечества, хотя бы и состоящему под особым покровительством богов. Но, если вы уже непременно хотите воздать мне самый большой почет из всех возможных, то чтите меня не иначе как вместе с покровительницей нашего города – богиней Ромой. Вся моя жизнь посвящена благу нашего государства, и мой гений-покровитель не может действовать иначе как рядом с покровительницей всего Рима. Он знает, что только то приятно для меня, что полезно и для всего государства. Поэтому воздвигайте храм моему гению и богине Роме, и они оба постараются дать вам все те блага, которые зависят от небесных сил и от земных властей.

Послы снова низко наклонили головы. Из неопределенных слов Августа они поняли только, что он ставит себя выше простых смертных, а это в их глазах было равнозначащим с признанием его божеством. Еще раз подобострастно поклонившись принцепсу, они покинули его покои – затем, чтобы, вернувшись домой, передать слова божественного владыки своим соплеменникам.

Алтарь лавров из Галереи Уффици. Флоренция

Вслед за тем в кабинет Августа ввели письмоносца от его пасынка Тиберия. Тиберий был известен как человек подозрительного и мрачного характера. Теперь он в письме к