Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» Страница 43

А следующий текст прямо указывает на то, во имя чего вся эта атака затеялась: «Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился». Вот оно, главное! Фраза «насквозь проезжая» может свидетельствовать только об одном — воевода прорывался к хану через строй монгольских отрядов, которые старались преградить ему дорогу, но успеха в этом не имели. А то, что храбро и мужественно «ездил средь полков татарских… и сам царь устрашился», прямо указывает на то, что Коловрат едва не прорвался к Батыю, чем насмерть перепугал самого хана. Батый был настолько потрясен и удивлен происшедшим, что после боя повел себя в несвойственной манере — проявил милосердие к пленным! Никогда до этого монгольский хан подобной сентиментальностью не грешил, а тут… Даже не предложил перейти к нему на службу, как обычно всегда делал, потому что понимал — эти люди ему служить не будут никогда, им лучше умереть, чем склониться перед ханом. Глядя на тело мертвого воеводы, завоеватель произнес слова, которые заставили призадуматься его темников, нойонов и тысячников: «Если бы такой вот служил у меня, держал бы его у самого сердца своего». Монгольский властелин отдал должное мужеству русского героя, по достоинству оценил его ратное умение и воинскую доблесть: «И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им».

А вот как выглядит исторический герб современной Рязани: «В золотом поле стоящий князь, держащий в правой руке меч, а в левой ножны. На нем епанча червленая, а платье и шапка зеленая, обложенная соболями». Только многие считают, что никакой это не князь, а защитник Русской земли, легендарный рязанский воевода Евпатий Коловрат, русский воин, который с залитого кровью поля в Суздальской земле шагнул в бессмертие.

Сыновья князя Георгия

Всеволод. Коломна

Декабрь — январь 1238 г.

В ту же зиму выступил Всеволод, сын Юрия, внук Всеволода, против татар. И встретились они у Коломны, и была битва великая. И убили воеводу Всеволодова Еремея Глебовича, и многих других мужей Всеволода убили, а Всеволод прибежал во Владимир с малой дружиной. А татары пошли к Москве.

Первым под Коломну подошел передовой полк воеводы Еремея Глебовича, затем московское ополчение и через день суздальская рать во главе с Всеволодом Георгиевичем. Скорее всего, именно здесь молодой князь и узнал о разгроме полков Юрия Ингваревича, а также гибели Рязани и о том, что монгольская орда идет на Коломну. Князьям и воеводам было над чем подумать: с одной стороны, резко изменились цели похода — не к кому было идти на помощь, с другой — само место для встречи с Батыем было лучше не придумаешь. Во-первых, Коломна накрепко запирала удобный путь по Москве-реке в земли Владимиро-Суздальского княжества, а во-вторых, князь Роман отлично подготовил город к обороне — были починены стены и башни, заготовлены запасы продовольствия, а жители города и окрестных деревень собраны в ополчение. Опираясь на городские укрепления Коломны, князья и воеводы могли попытаться остановить нашествие на землях Рязанского княжества и не дать проникнуть монголам дальше. Расположение города, у которого должна была решиться судьба Северо-Восточной Руси, было очень выгодным — он стоял там, где в Москву-реку впадает Коломенка, и был окружен густыми лесами. Сам город был неплохо укреплен, поскольку помимо крепостных стен и вала обладал прикрытием из деревянных надолб, затруднявших движение вражеской конницы. Сами же надолбы представляли вкопанные в землю толстые деревянные сваи в один или несколько рядов, между которыми были оставлены проходы.

Герб Владимирского княжества. Он был на щитах русских дружин в 1238 г.

Однако орду решили встречать не за городскими укреплениями, а дать бой в поле, в случае же неудачи отступить за надолбы и уже там продолжать сражение. Сама местность не позволяла монголам применять излюбленные фланговые охваты, провоцируя их на атаку по центру, а вот русским спрятать в лесу полк и незаметно подвести его к монгольским флангам было проще простого. В итоге так и решили поступить — пешие ратники воеводы Еремея и дружина князя Романа перегородили поле, а князь Всеволод с владимирскими и суздальскими гриднями встал в лесу, чтобы в условленный момент ударить по орде. Примчавшиеся дозорные доложили о том, что по Оке идут монгольские разъезды, а за ними двигаются передовые части, и скоро они будут напротив Коломны. Время разговоров закончилось, пришла пора браться за мечи — князья и воеводы разъехались по своим полкам, и русская рать замерла в ожидании вражеской атаки.

Передовой монгольский тумен вел младший сын Великого Чингиса — молодой и храбрый хан Кюлькан, приходившийся Батыю дядей. Кюлькан был толковым военачальником — недаром именно ему племянник доверил командование передовыми монгольскими подразделениями, но помимо этого он был еще и смел до безумия, ибо любил в нарушение всех монгольских традиций лично участвовать в бою. Поэтому когда ему доложили, что у Коломны стоит готовая к бою русская рать, то Кюлькан сразу понял, что удача сама идет к нему в руки и у него есть шанс навеки прославиться в монгольских сказаниях. Выслав вперед разъезды, которые веером рассыпались по окрестностям, молодой хан велел войскам готовиться к бою и стал сосредотачивать свой тумен на берегу Оки. Кюлькан не спешил, он прекрасно понимал, что у него есть время до подхода других царевичей-соперников, а потому готовил атаку на русские полки особенно тщательно. Он считал подарком судьбы, что русские решили сразиться с монголами в поле, поскольку не сомневался в том, что его нукеры сумеют опрокинуть их ряды. Однако сведения, которые привезли разведчики, вселили в хана тревогу — дело в том, что густые леса мешали развернуться монгольской коннице и охватить русские войска с флангов — а атаковать в лоб Кюлькану очень не хотелось. В итоге молодой военачальник принял компромиссное решение — послал гонцов к остальным чингисидам с вестью о том, что русские вышли в поле для битвы, а сам повел свой тумен навстречу врагу. Хан хотел расстроить русские ряды атаками конных лучников, а потом, когда подойдут остальные тумены, нанести по ним сокрушительный удар и разбить наголову. Загремели монгольские барабаны, и тысячи всадников пошли в атаку на русский строй — с диким визгом помчались вперед нукеры, на ходу натягивая луки.

Но у русских воинов было чем встретить степняков, вперед выдвинулись лучники и воины с самострелами — воткнув в снег большие, в рост человека, щиты, они прицелились и дали залп — железный смерч хлестнул по монгольским рядам, и десятки всадников вместе с лошадьми покатились по снегу. Укрываясь от вражеских стрел за щитами, стрелки посылали в степняков сотни стрел, выбивая меткими выстрелами людей и коней. Вновь загремели барабаны сотников, и монголы, развернув коней, начали стремительно уходить в сторону Оки, где хан Кюлькан строил свои тысячи для новой атаки. Гонцы уже донесли ему, что по реке подходят тумены остальных царевичей, и потому молодой дядя Батыя решил схитрить и ударить по русским полкам первым. Ведь если что-то пойдет не так, то можно будет попросить помощи у родственников — все равно слава победителя русских будет принадлежать ему, ведь он первый вступил с ними в бой! Поставив в первые ряды тяжелую кавалерию, Кюлькан скомандовал наступление, и когда тысячи всадников пошли в атаку, то он в окружении телохранителей не спеша поехал за ними. Видя приближающуюся конную монгольскую лавину, русские стрелки дали по ней последний залп и, подхватив щиты, стали уходить за строй пеших ратников, которые теснее смыкали ряды и уплотняли боевые порядки. Строй русских полков мгновенно ощетинился копьями, рогатинами и кольями — вся масса монгольских всадников ударилась об него, заколебалась, а потом откатилась назад, оставляя сотни исколотых и изрубленных мертвых тел.

Хан Кюлькан не поверил своим глазам, когда увидел, что его воины не сумели прорвать русские ряды и отступили, но сотники остановили отход, перестроили своих всадников и вновь повели нукеров в атаку. Вновь монгольская волна ударила в русский строй, и снова ратники приняли багатуров на топоры и рогатины — воины отчаянно кололи, рубили, резали наседавших ворогов, и снова вал степной конницы покатился назад, устилая истоптанное поле телами павших товарищей. Кюлькан впал в ярость и хотел лично броситься во главе своих телохранителей в бой, но вовремя одумался и стал ждать, когда тысячники соберут свои потрепанные войска. Однако хан осознал и то, что с одними своими нукерами он не прогонит русских в город, и потому, когда увидел, что от Оки идет еще один тумен, решил собрать все силы в кулак и сломить сопротивление суздальских и коломенских полков. Монгольские тысячи снова навалились на русский строй, и сеча закипела по всему полю — степняки стремились разорвать ряды русских ратников, но те, упорно отбиваясь, смыкали шеренги, продолжая сдерживать их натиск. По-прежнему реяли над полками суздальские и рязанские стяги, ратники не щадили себя в бою, сходясь в яростных схватках с ханскими багатурами, — и вновь монголы откатились. Степняки просто не выдерживали длительного и яростного рукопашного боя, в котором преимущество было не на их стороне, их боевой порыв исчезал, сменяясь неуверенностью и страхом. Но третий подошедший тумен вновь придал Кюлькану уверенности, и когда орда снова ударила по русской рати, строй полков затрещал и стал распадаться на части. Клубы черного дыма, которые стали подниматься в тылу великокняжеского войска, дали знать князю Всеволоду, что его время пришло.