Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.) Страница 43

Сын новгородского посадника Иван Климентьев, занимавшийся торговлей солью, в 1520 г. на одном из островов Онежского озера основал Климецкий монастырь. Около 1515 г. в 4 км от Тихвина основан Николаевский Беседный монастырь. Большой Тихвинский монастырь основан был еще до 1515 г.[885]

Холоп одного из новгородских бояр Андрей, родом из деревни Кехта Двинского края, постригся на реке Кене в Пахомиевской пустыни (Каргопольский уезд) под именем Антония. В 1513 г. он заложил на Шелони, в 194 км к юго-востоку от Онеги, Николаевский монастырь, а затем в 1519 или 1520 г. — в дальнейшем знаменитый Антониев Сийский монастырь в 78 км от Холмогор на реке Сии[886]. Еще до 1547 г. существовал у Каргополя Спасо-Преображенский монастырь [887].

В связи с колонизацией Севера и миссионерской деятельностью новгородского архиепископа Макария находится создание церквей и монастырей на Кольском полуострове среди лопарей. Так, считается, что Трифон (новгородец по происхождению) на реке Печенге на Мурманском берегу Кольского полуострова в 1533 г. основал Печенгский Троицкий монастырь[888]. По А. А. Савичу, между 1528–1550 гг. в городе Коле Феодорит основал Усть-Кольский Троицкий монастырь. А. И. Андреев считает, что Трифон и Феодорит действовали одновременно и основали около 60-х годов XVI в. Троицкий монастырь на Печенге (который после 1590 г. переведен на новое место — в Колу). По его мнению, в 30—40-х годах XVI в. основан его предшественник — Никольский монастырь на Печенге[889].

Значительная группа монастырей создана была в Вологодском крае. Центром, откуда происходил процесс монастырской колонизации, стал Кирилло-Белозерский монастырь. В нем еще в конце XV в. постригся дьяк великой княгини Марии Ярославны (вдовы Василия II) Лукьян со своим племянником Корнилием Крюковым (1455–1537 гг.). Последний долгое время странствовал, получил чин священника от новгородского архиепископа Геннадия и в 1497 г. в Комельском лесу, в б км к югу от Грязовца, основал Кор-нилиев монастырь[890]. В 70 км от монастыря на озере Сурском Корнилий создает в 1505 г. еще одну небольшую пустынь — Спасскую. Корнилий пользовался особым уважением Василия III. Великий князь был в его монастыре зимой 1528/29 г. и выдал в 1528/29 и 1531 гг. льготные грамоты на монастырские владения[891].

В пустыни на озере Сурском (в 26 км к юго-востоку от Любима) Корнилий оставляет своим преемником Геннадия[892].

В 7 км к востоку от Любима при впадении Шерны в 0бнору при Василии III создается Шеренский Успенский монастырь «от татарского збега», т. е. для обороны края от набегов казанских татар. В 65 км северо-западнее Вологды на белозерской дороге, по случаю «явления» богоматери, основывается в 1524 г. Сямский Богородицкий монастырь. В начале XVI в. делается известной источникам Николаевская Мокрая пустынь (в 40 км к востоку от Вологды)[893]. В Вологодском крае в 25 км к северо-востоку от Грязовца и в 25 км от самой Вологды в 1527 г. создается Арсением Арсеньев Комельский монастырь[894]. Арсений происходил из семьи мелких землевладельцев Сахарусовых, издавна служивших московским митрополитам[895]. Сам Арсений постригся в Троицком монастыре, в 1525 г. был назначен игуменом этого монастыря, но в 1527 г. покинул его и основал свой монастырь, на который вскоре (в 1530 г.) исхлопотал у Василия III льготную грамоту[896].

Иноком Покровского Глушицкого монастыря Стефаном (умер в 1542 г.) основывается Николаевский Озерский Комельский монастырь в 5 км к югу от Вологды. Это было при митрополите Данииле и Василии III, т. е. около 1522–1533 гг.[897]

Таковы основные сведения о вологодских монастырях[898]. На Белоозере подвизался ученик Корнилия Комельского Кирилл Белый (умер в 1537 г.). Он в 1517 г. в 30 км к юго-западу от Белоозера на Красном острове Новоозера основал Новоозерский монастырь[899] (по А. И. Копаневу, в 1519 г.). Другой Корнилиев ученик, Филипп Ирапский (умер в 1537 г.), в 52 км к северо-западу от Череповца на реке Андоге в начале 20-х годов XVI в. основал Красноборскую пустынь[900]. У истоков той же реки в 50 км к западу от Белозерска возникает Андогская пустынь (по А. И. Копаневу, в середине XVI в.)[901]. В 42 км к юго-западу от Белоозера на Азатском озере возникает Никольский монастырь[902]. Выходец из Корнилиева Комельского монастыря Иродион на соседнем Илоозере основывает Родионову пустынь (после смерти Корнилия в 1537 г.)[903]. В 1524 г. инок Марк Ворона в 12 км от Череповца основывает Успенскую пустынь[904].

В Галичском уезде, затронутом монастырской колонизацией, уже в XV в. также возникло несколько монастырей. Очевидно, при Василии III создан был Преображенский монастырь в Солигаличе. В 1515 г. в 11 км к югу от Солигалича на реке Солде основывается Богородицко-Успенская пустынь. В благодарность за спасение во время казанского набега 1532 г. в Солигаличе основан Макарьево-Успенский монастырь[905].

Севернее, на Сухоно-Двинском пути, при Василии III в 80 км северо-западнее Тотьмы на реке Реже старцем Ефремом создается Спасо-Николаевская пустынь[906]. Обстановкой частых казанских набегов объясняется то, что монастыри юго-восточного края создавались главным образом в городах или рядом с ними, выполняя оборонительные функции[907].

При всей отрывочности сведений о монастырской колонизации в первой трети XVI в. можно сделать заключение, что интенсивность освоения новых земель монастырями (главным образом на севере — в Вологде и Белоозере) свидетельствует о состоянии экономического подъема, который переживала страна.

Процесс монастырской колонизации не был безболезненным. Основатели пустынь и монастырьков захватывали не только пустующую землю, но и угодья черносошных крестьян, что санкционировалось великокняжеской властью. Все это вызывало негодование и сопротивление крестьян. Дело доходило до открытых и весьма серьезных столкновений. Основатель Сийского монастыря Антоний в 1543 г. писал, «что соседние крестьяне чинят старцам всяческие обиды», «пожары-деи от них бывают не один год, а сожгли-деи у них в монастыре четыре церкви»[908].

Несмотря на покровительство, оказываемое монастырской колонизации, земельная политика Василия III была очень осторожной. О его законодательстве (Уложении) по этому вопросу сохранились только отрывочные сведения. Так, в приговоре 11 мая 1551 г. говорилось:

«Исстари по Уложению великого князя Ивана Васильевича всеа Русии и по Уложению великого князя Василья Ивановича всея Русии во Твери, и в Микулине, и в Торшку, и в Оболенску, на Белеозере, на Резани, мимо тех городов людем вотчин не продавати и по душам в монастыри без докладу не давати»[909].

Итак, Уложение Василия III продолжало законодательство его отца. В нем устанавливалась замкнутость землевладельческих корпораций в ряде старинных районов бывшего Тверского и Рязанского княжеств (Тверь, Микулин, Рязань), вотчин князей, издавна служивших Москве (Оболенск), некоторых новгородских волостей (Торжок) и измельчавшего княжеского землевладения (Белоозеро)[910]. В этих районах запрещались и вклады в местные монастыри. Если же в других частях Русского государства

«…напишет хто в духовных и в даных и всяких крепостях, кому будет их вотчины роду, и их роду искун дадут столько, сколко в духовной или в ыных крепостях написано дати искупу, — и те вотчины вотчичем по духовным и по даным крепостям по старине по тому ж указу, как было преж сего при великом князе Василье Ивановиче всеа Русии»[911].

Указ Василия III, следовательно, стимулировал выкуп монастырских вотчин светскими землевладельцами. В этом он как бы шел в русле нестяжательских представлений. Но делал это робко: он предусматривал, что в «крепостях» должны быть специальные оговорки о родичах, которые имели право на выкуп.

Возможно, при Василии III был регламентирован и размер денежных поступлений, шедших монастырям и церкви[912]. Во всяком случае сохранилось несколько его ружных грамот[913]. Судя по приговору 1551 г., при Василии III были ограничены в своих правах распоряжаться землей «служилые князья» в других районах[914]:

«А суздальские князи, и ярославские князи, да стародубские князи без царева и великого князя ведома вотчин своих мимо вотчичь не продавали никому же и в монастыри по душам не давали»[915].

Итак, без ведома великого князя («доклада») служилые князья не могли передавать своих земель кому-либо, кроме «вотчич», т. е. наследников. В противном случае эти владения конфискуются. Список «служилых князей» в приговоре примерный, а не полный[916]. В грамоте от 3 февраля 1556 г. Иван IV, используя традицию предшествующего законодательства, разрешил Кирилло-Белозерскому монастырю покупать землю во всех районах, кроме «Ноугородские, и Псковские, и Рязанские, и Тферьские, и Смоленские земли и оприч князей вотчинных (служилых. — А. З.), которым вотчинным князем вотчин своих без нашего ведома продати не велено»[917]. Общий порядок Уложения Василия III распространялся как на независимые в прошлом русские земли (Новгород, Псков, Смоленск, Рязань, Тверь), так и на владения служилых князей.