Сергей Нечаев - Русская история на пальцах. Для детей и родителей, которые хотят объяснять детям Страница 43

Одна из женщин, Мария Бочарникова, находясь в эмиграции, потом написала: «В 9 часов вдруг впереди загремело «ура!». Большевики пошли в атаку. В одну минуту все кругом загрохотало. Ружейная стрельба сливалась с пулеметными очередями. С «Авроры» забухало орудие. Мы с юнкерами, стоя за баррикадой, отвечали частым огнем. Я взглянула вправо и влево. Сплошная полоса вспыхивающих огоньков, точно порхали сотни светлячков. Иногда вырисовывался силуэт чьей-нибудь головы. Атака захлебнулась. Неприятель залег. Стрельба то затихала, то разгоралась с новой силой».

А потом рота сдалась. «Первым, боязнью одолен, снялся бабий батальон…» Но и тут Маяковский ошибается. Не первым. И не батальон. И причина была не в боязни, а в том, что в то время во дворце царила полная неразбериха, и отовсюду поступали противоречивые приказы. После этого женщины были разоружены и отправлены в казармы.

Там с ними «обращались дурно». Все та же Мария Бочарникова потом рассказывала: «Вдруг под напором громадная дверь с треском распахнулась, и ворвалась толпа. Впереди матросы с выставленными громадными наганами, за ними солдаты. Видя, что мы не оказываем сопротивления, нас окружают и ведут к выходу. На лестнице между солдатами и матросами завязался горячий спор. «Нет, мы их захватили; ведите в наши казармы!» – орали солдаты. Какое счастье, что взяли перевес солдаты! Трудно передать, с какой жестокостью обращались матросы с пленными. Вряд ли кто-либо из нас остался в живых».

Как потом выяснилось, спасло женщин лишь требование британского консула о немедленном освобождении бойцов несчастной роты.

После этого 1-й Петроградский женский батальон продолжал существовать еще два месяца: словно по инерции поддерживалась дисциплина, выставлялись караулы…

Но затем женщины начали разъезжаться по домам.

Окончательно этот батальон прекратил свое существование в январе 1918 года.

А потом началась Гражданская война, и судьбы многих участниц женских формирований сложились трагически. Мария Бочарникова пишет об этом так: «Ходили слухи, что погибли все защитницы Зимнего дворца. Нет, была только одна убита… Но погибли многие из нас впоследствии, когда, безоружные, разъезжались по домам».

Что же касается Бочкарёвой, то ей тоже пришлось распустить свой батальон – в связи с фактическим развалом фронта. Сама же она была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа сотрудничать с новыми властями (у нее был разговор на эту тему с Лениным и Троцким) ее обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Однако, благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев, она смогла вырваться на свободу и добралась до Владивостока.

А оттуда… отплыла в США.

Сделано это было по поручению генерала Корнилова, и в Америке Бочкарёва должна была просить помощи для борьбы с большевиками.

В апреле 1918 года Бочкарёва прибыла в Сан-Франциско. Потом дочь русского крестьянина пересекла всю страну и даже была удостоена аудиенции у президента Томаса Вудро Вильсона. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о ее драматической судьбе растрогал президента до слез.

Потом на транспортном корабле Бочкарёва направилась в Англию. В «Мемуарах» ее попутчика, лейтенанта пехотного полка, отмечалось: «Мадам Бочкарёва прибыла с американскими солдатами на транспорте из Америки, а находясь на его борту, красноречиво и трогательно рассказывала солдатам о своей родине и о том, как священная неколебимая верность союзническому делу, прозвучавшая в ее просьбе Вильсону, с настаиванием на отправке американских войск в помощь страдающей России убедила президента».

В августе 1918 года Мария приехала в Англию. Там ее официально принял король Георг V. А тем временем журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу о ее жизни, которая вышла в свет в 1919 году и была переведена на несколько языков.

В августе 1918 года Бочкарёва прибыла в Архангельск. Потом она отправилась Сибирь и добралась до Омска, где адмирал А.В.Колчак удостоил ее личной аудиенцией. Но было слишком поздно: главная группировка войск адмирала уже была разбита, 14 ноября 1919 года в Омск вступили части Красной армии и отряды сибирских партизан…

Бочкарёва вернулась в Томск. Там, в декабре 1919 года, она явилась к коменданту города и сдала ему свой револьвер. Комендант взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. А 7 января 1920 года она была арестована. Затем ее отправили в Красноярск. Там на все вопросы она отвечала четко, чем поставила чекистов в сложное положение: в боевых действиях против красных, как ни крути, Бочкарёва не участвовала.

В итоге особый отдел 5-й армии вынес постановление: «Для большей информации дело вместе с личностью обвиняемой направить в Особый отдел ВЧК в Москву».

Однако 15 мая 1920 года это решение было пересмотрено и принято новое – Бочкарёву расстрелять. Позднее на истертой временем обложке уголовного дела нашли сделанную синим карандашом приписку: «Исполнено пост. 16 мая».

Так в возрасте 31 года погибла эта удивительная женщина.

Удивительная хотя бы потому, что в заключении прокуратуры России о реабилитации Марии Леонтьевны Бочкарёвой от 9 января 1992 года сказано, что свидетельств ее расстрела нет.

По некоторым данным, она и не была расстреляна.

Якобы ее вызволили из красноярских застенков и переправили в китайский город Харбин. Якобы помог ей в этом упомянутый журналист Исаак Дон Левин. А там она, по одной версии, сменила фамилию, по другой – «встретилась с однополчанином-вдовцом, ставшим вскоре ее супругом».

Как пишет один из ее биографов, Бочкарёва до 1927 года проживала в Китае, «пока не разделила участь русских семей, которых насильственно депортировали в Советскую Россию. Всю силу неистраченной материнской любви она отдала сыновьям своего мужа. Слезами омыла их гибель в годы Великой Отечественной войны».

Но это, как мы понимаем, лишь ничем не подкрепленные догадки.

Глава 27

А.Ф.Керенский: побег, которого не было

Как известно, в октябре 1917 года большевики взяли Зимний дворец и провозгласили начало новой революционной эры. И лишь одно обстоятельство омрачило их триумф: среди арестованных министров Временного правительства не оказалось главного – Александра Федоровича Керенского.

И тут же стали говорить, что он трусливо бежал. Да не просто бежал, а постыдно – переодевшись в женское платье.

И так не просто говорили – об этом написал в стихах Маяковский:

Завтра, значит.Ну, несдобровать им!БытьКеренскомубиту и ободрану!Уж мыподымемс царевой кроватиэтусамуюАлександру Федоровну…

Кто не знает, Александра Федоровна – это жена императора Николая II. И здесь у Маяковского идет игра слов: Керенского ведь звали Александром Федоровичем.

Между прочим, сам Керенский за кордон

Перебрался в платье женском, миль пардон…

А это уже куплеты из популярного кинофильма «Корона Российской империи, или Снова неуловимые». Вы его видели? Там еще Армен Джигарханян блестяще играет штабс-капитана Овечкина.

Кому-то явно хотелось раз за разом выставлять Керенского в нелепом и жалком виде…

КСТАТИ

А вы знаете, почему социалистическая революция в России называется Великой Октябрьской, а ее годовщина у нас отмечается 7 ноября? А это все потому, что в 1917 году еще использовался юлианский календарь. Он теперь называется «старым стилем». А «новый стиль» (по григорианскому календарю) был введен 26 января (8 февраля) 1918 года – «в целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени». Вот и получается, что Временное правительство было свергнуто в ходе вооруженного восстания 25–26 октября по старому стилю и 7–8 ноября по новому стилю.

Однако факт остается фактом – кумир Февральской революции смог каким-то образом исчезнуть и уйти от расправы!

Так как же ему это удалось на самом деле?

Действительно, 25 октября (7 ноября) 1917 года, примерно к одиннадцати часам, глава Временного правительства А.Ф.Керенский ускользнул из Зимнего дворца в расположение штаба Северного фронта во Пскове.

Но не было никакого женского платья – это все выдумка.

В своих воспоминаниях А.Ф.Керенский потом описал это так:

«Большевики прислали форменный ультиматум с требованием покинуть дворец под угрозой беспощадных репрессий. Делегаты просили указаний, заявляя при этом, что огромное большинство их товарищей готово исполнить свой долг до конца, если только есть какая-нибудь надежда на подход каких-либо подкреплений… В этих условиях было очевидно, что только действительное появление через самое короткое время подкреплений с фронта могло еще спасти положение.

Но как их получить? Оставалось одно: ехать, не теряя ни минуты, навстречу эшелонам, застрявшим где-то у Гатчины».