Илья Шифман - Александр Македонский Страница 43

Первым движением Гарпала было стремительное возвращение в Вавилон. Захватив из царской казны 5 тыс. талантов, наняв 6 тыс. солдат, весной 324 г. он отправился на запад. Никто не обращал на беглеца внимания. Погрузившись в Киликии на корабли, Гарпал после длительного плавания с заходом на Крит прибыл в конце концов в Афины, в бухту Сунион.

Отношения Афин с Александром давали Гарпалу основания рассчитывать на их поддержку. Вероятно, по наущению своих любовниц (позже в этом увидят попытку заранее обеспечить себе благосклонность Афин) он щедро снабжал Афины продовольствием и даже получил в качестве награды афинское гражданство [Диодор, 17, 108, 6; Афиней, 13, 586, 595а – 596Ь]. Однако Гарпал плохо рассчитал. В октябре 324 г. по представлению Демосфена афинское народное собрание запретило ему въезд в афинскую гавань Пирей и поручило стратегу Филоклу в случае необходимости воспрепятствовать этому силой [Плутарх, Демосфен, 25; Динарх, 3, 1]. Оставив свои войска и весь флот в Тэнароне, Гарпал явился в Афины уже не в роли предприимчивого кондотьера, а в качестве частного лица, умоляющего о защите. Александр, его наместник в Македонии Антипатр и Олимпиада настойчиво требовали выдачи беглеца. По еще одному предложению Демосфена народное собрание решило взять Гарпала под стражу и конфисковать его деньги; подкупив влиятельных афинян, он с частью своих денег бежал из города и отплыл на Крит. Там этот авантюрист был изменнически убит Фиброном, одним из его «друзей»; по другой версии – своими рабами, по третьей – македонянином Павсанием [Диодор, 17, 108, 4–8; Руф, 10, 2, 1–3; Павсаний, 1, 37, 5; 2, 33, 4–5; Плутарх, Фок., 21–22; Гиперид, 1; Страбон, 17, 837].

Дело Гарпала являлось еще одним грозным симптомом: оно свидетельствовало о начинающемся распаде огромного государства, созданного Александром, о его поразительной непрочности, которую оно унаследовало от Ахеменидской державы. Располагая всего 6 тыс. воинов, Гарпал ушел от Александра, и могущественнейший владыка ничего не мог с ним поделать.

Действия Александра в последний год его жизни свидетельствуют о том, что он продолжал проводить политику, которая уже была намечена им после битвы при Иссе, а затем (и в особенности после битвы при Гавгамелах) со все большей последовательностью воплощалась в жизнь, – сплочение разноплеменного населения огромной державы в массу подданных великого царя.

Средства, которыми Александр пытался достичь своих целей, с расстояния в две с лишним тысячи лет кажутся примитивными и прямолинейными. Находясь в Сузах, он устроил, согласно персидскому обычаю, грандиозное свадебное торжество: по его приказу 10 тыс. македонских воинов женились на персиянках и других азиатках. Все новые семейные пары получили богатые подарки.

Первым среди женихов был сам Александр, ранее уже взявший в жены Роксану. Теперь он сочетался браком со Статирой, дочерью Дария III, и Парисатидой, дочерью Артаксеркса III Оха. Вскоре после смерти Александра Статира была убита по приказу Роксаны [Плутарх, Алекс, 77], очевидно, тяжело переживавшей появление неожиданной соперницы, да еще царского рода. Как сложилась дальнейшая жизнь Парисатиды, неизвестно; видимо, сколько-нибудь заметной роли при особе Александра она не играла.

В церемонии принимали участие и ближайшие к Александру люди: Гефестион, Кратер, Пердикка, Птолемей, Евмен, Селевк, Неарх. Гефестион должен был жениться на Дрипетиде, также дочери Дария III; Александр хотел закрепить родственными узами сбои дружеские отношения с ним, включить его потомков в царскую семью. Вскоре Гефестион умер, а после кончины Александра Дрипетида, как и ее сестра, была убита по приказу Роксаны.

Кратер также был включен в царскую семью. Он получил Амастрину, дочь Оксиарта, брата Дария III; однако, едва Александр умер, супруги расстались и с согласия Кратера Амастрина вышла замуж за Дионисия из Гераклеи [Мемнон, 4, 4; Страбон, 12, 544; Ст. Виз., «>мбфсЯнз]. Пердикка, сын Оронта, в тот момент телохранитель и один из самых близких к Александру людей, получил в жены дочь Атропата, сатрапа Мидии. Птолемею, сыну Лага, также телохранителю и близкому другу Александра, досталась Артакама (Апама), дочь Артабаза. В 321 г. Птолемей женился на Евридике, дочери Антипатра [Павсаний, 1, 6, 8; Порфирий Тир., 3, 6; 4, 5], несомненно по политическим мотивам. К этому времени, по всей вероятности, его брак с Артакамой уже не существовал. Евмену, сыну Гиеронима, состоявшему при Александре в должности грамматевса, последний дал в жены Артониду, другую дочь Артабаза. Судя по тому, что Артонида родила нескольких детей [Плутарх, Евмен, 19], их брак был счастливым. Неарх, к моменту свадьбы уже завершивший свое плавание, стал мужем дочери Барсины от Ментора. Наконец, Селевк, сын Антиоха, к 324 г. пробившийся в ближайшее окружение Александра, женился на Апаме, дочери Спитамена. Селевк любил Апаму; ее именем названы три города, которые он впоследствии основал [Аппиан, Сир., 57; Ливии, 38, 13, 5; Ст. Виз., рбмеЯб], в том числе один из самых крупных греческих городов Сирии. В 300 г. Селевк женился на Стратонике, дочери Деметрия Полиоркета, явно из политических соображений; очевидно, к тому времени Апама уже скончалась. Всего Александр женил на иранских аристократках около 80 своих Дружинников [Арриан, 7, 4а 4–8; Диодор, 17, 107, 6; Плутарх, Алекс, 70; Юстин, 12, 10, 9 – 10; Руф, 10, 3, 11; Афиней, 12, 538 – 539а; Элиан, 8, 7].

Смысл всей этой торжественной церемонии очевиден. Сам Александр в своем новом качестве зятя одновременно и Дария III, и Артаксеркса III становился законным правопреемником Ахеменидов; его власть приобретала, таким образом, легальное оформление. Если бы Статира родила Александру сына, он объединил бы в себе кровь Аргеадов с кровью Ахеменидов и мог бы быть на законном основании царем и Македонии, и Азии. Придворные Александра, его ближайшие соратники получили свое место в иранской аристократической среде и в царской семье; многообразные я сложные кровнородственные связи должны были заинтересовать и тех и других в сохранении и укрепления вновь созданного государства и правящей династии. Наконец, персидские браки солдат Александра должны были создать новых людей, которые являлись бы б осознавали бы себя и персами, и македонянами.

Добиться осуществления своих целей Александру не удалось. И дело не только в том, что какие-то семьи распались, а какие-то оказались устойчивыми и даже счастливыми в браке, устроенном по царскому приказу. Греко-македонская, преимущественно македонская, верхушка оставалась замкнутой элитой, куда персам доступа не было. Ее связи с иранской аристократией политического значения не имели.

То же самое можно сказать и о рядовых греко-македонских воинах. Они не забывали о своем греко-македонском происхождении и вовсе не желали делить с персами и прочими азиатами свое особенное место в государстве и при Александре. Свадьбы, которые Александр устраивал, его греко-македонские солдаты рассматривали как еще один шаг на пути „варваризации“ самого царя и его окружения; они испытывали глубокое недовольство всем происходящим [ср.: Арриан, 7, 6, 2]. К этому присоединилось еще одно обстоятельство. К Александру в Сузы прибыли сатрапы из различных новых городов и областей его государства и с ними около 30 тыс. юношей (Александр называл их эпигонами, т. е. потомками) местного происхождения, которые в свое время были по приказу царя отобраны и прошли обучение македонскому воинскому мастерству. Из них Александр организовал особую воинскую часть, желая противопоставить ее постоянно бунтовавшим македонянам [Диодор, 17, 108, 1–3; ср.: Плутарх, Алекс, 71]. Александр принимал меры и для того, чтобы ликвидировать чисто македонский характер дружины: в отряды дружинников-всадников были зачислены бактрийцы, согдийцы, арахосийцы, дрангиане (зарангазцы), арии, парфяне и персы-эваки.

Мало того, в так называемую агему – отряд гипаспистов, составлявший, по-видимому, царскую пешую гвардию, находившуюся непосредственно под командованием Александра, – были зачислены иранцы, выходцы из знатнейших родов, причем командиром назначен также иранец – бактриец Гистасп [ср.: Арриан, 7, 6, 4–5; 7, 29, 4]. Все эти факты вызывали недовольство македонских солдат и командного состава [там же, 7, 6].

Очевидно, с целью погасить брожение Александр организовал выдачу своему воинству крупных денежных средств на уплату долгов. Первоначально солдаты не слишком охотно брали деньги; они подозревали какой-то умысел со стороны царя. Тогда последний велел не записывать имена и выдавать ассигнованные суммы просто по предъявлении документа о долговых обязательствах. Всего было роздано около 20 тыс. талантов [там же, 7, 5, 1–3]. Во время этих раздач, естественно, имели место злоупотребления. Так, Антигон Одноглазый, в будущем один из наиболее активных участников борьбы за наследство Александра, обманом внес себя в число должников, стакнувшись с неким сообщником, и получил круглую сумму. Дело раскрылось, и Александр прогнал Антигона от себя, но потом простил его и даже разрешил не возвращать деньги, добытые в результате жульнической махинации. Цели своей Александр не достиг: солдаты, охотно в конце концов бравшие деньги, по-прежнему враждебно относились к его новшествам; еще немного – и их настроения должны были прорваться наружу.