Макс Вебер - Аграрная исстория Древнего мира Страница 43

Чтобы определить, в какой мере в древней Месопотамии еще до проникновения туда эллинизма был развит откуп податей, нужны точные изыскания. До сих пор они, насколько мне известно, не были сделаны. Еще при Артаксерксе встречается в самом широком масштабе уплата казне вперед натуральных податей, следуемых с землевладельцев, какой-нибудь компанией, которой эти последние, со своей стороны, дают обеспечение в форме залога (ипотеки) своих земель. В частности, это вмешательство капитала имело место там, где следовало платить царю хлебом (мукой), а плательщик развел на обложенной податью земле, например, плантацию фиников. Кредитор покупает муку и доставляет ее царю, получает за это от должника финики и продает их. Далее, встречаются (это достоверно известно относительно эпох персидского владычества) случаи спекуляции с отдачей внаем (Mietswucher) в крупных размерах, причем отдававший внаем, может быть, нередко был только кредитором, дававшим внаем вещь, которую он получил в обеспечение долга вместе с правом пользования ею (antichretisher Pfandgläubiger).

В промышленности наряду с рабочим, получающим по данным кодекса Хаммурапи плату по установленному тарифу, следовательно, наряду с «Lohnwerker» (рабочим за плату — ред.), по терминологии Бюхера (например, ткачи, портные, кузнецы, а также золотых дел мастера получали сырой материал от заказчиков по весу), стоит «Preiss werker» (т. е. ремесленник, работающий на продажу) (например, ткачи, ткавшие пестрые ткани, по-видимому, принадлежали к их числу, очень вероятно, что к ним принадлежали также и столяры и др.), а впоследствии — и эксплуатация рабов в промышленном производстве для сбыта, по обыкновению не в форме крупного производства с рабским трудом, а в виде свободной комменды, состоящей в предоставлении господином рабу собственности, чтобы дать ему возможность начать дело. Особенно распространена, как единственная форма «предпринимательской» организации промышленного труда, «несвободная работа на дому», в особенности среди рабов, принадлежавших храму, которые получают сырой материал и нередко орудия производства и доставляют в храм готовый продукт. О существовавших в древнейшие времена царских ремесленниках, несших барщину, упоминалось выше. По свидетельству памятников, относящихся и к позднейшему (даже персидскому) времени, царь и принцы оказываются владельцами обученных ремеслу рабов (к ним, например, частные лица отдают других рабов в учение). Каким именно образом рядом с литургиями возникла и развилась «свободная» промышленность и работа на частных лиц и для «рынка», об этом источники сведений не дают; тут, разумеется, совершались постепенные переходы в зависимости от потребности царя в литургиях, от числа ремесленников вообще, от наличия взятых в качестве военнопленных обученных ремесленников. Во всяком случае несвободные ремесленники, обучающие чужих рабов, встречаются в памятниках часто. Эксплуатация рабов-ремесленников в качестве источника ренты (mandaku — оброк) составляла обычное явление в особенности в позднейшее время. Цены на рабов в позднейшее время, если раб ничему не был обучен (а обучение, смотря по ремеслу, длилось иногда годы, у ткачей 5 лет), были умеренные. Рабыни в этом случае ценились дороже.

Наряду с примитивными формами арендной платы, предпринимательского и ссудного процента (Leihkapitalzinse) встречается — в известной мере соответствующий современному помещению капитала в дающие процент государственные займы — в качестве предмета менового оборота, заклада и приданого, выступающий уже в древневавилонском царстве оклад чиновников (Beamten-Pfründe), в особенности чиновников, служащих при храмах. В Вавилоне эти оклады становятся предметом правильного оборота. Оклады состоят из получений натурой, которые отчасти заменили собой первоначально существовавшее право на даровой стол (Freitisch), т. е. право на участие в общих обедах жрецов и на даровую квартиру («freie Station»), оплачиваемые из доходов храма, а отчасти заменили прежнее наделение (в форме ленного пожалования) чиновников землей, а затем превратились в наследственные и, наконец, в отчуждаемые права на получаемую натурой ренту. В памятниках мы очень часто встречаем упоминания о землях, обложенных различного рода натуральными повинностями в пользу храмов, приуроченными к определенным числам месяца — например, к 30-му числу каждого месяца — в силу ли добровольного пожертвования доходов с этих земель в пользу храма, в силу ли того, что эти земли первоначально принадлежали храму и были им сданы в пользование под условием уплаты этих сборов. Из этих и иных получаемых натурой доходов храм выплачивал натурой (мясом, хлебом, пивом, одеждой и т. д.) оклады своим служащим, которые в определенные дни — например, каждое 15-е и 30-е число — отчуждали их и делали их предметом оборота.

Каково было значение намеченных выше, во всяком случае уже достаточно сложных явлений оборота для структуры хозяйства, об этом мы пока не можем составить себе вполне достоверного и ясного представления. Несмотря на то, что этот оборот был технически высоко развит, образование цен, даже и в тех случаях, когда они не регламентировались непосредственно властью как в Вавилонии в эпоху Хаммурапи, находится, очевидно, под громадным влиянием царских и принадлежащих храмам магазинов (складов). В Ассирии, не говоря уже об упоминаемой в царствование Ашшурбанипала[105] продаже ассирийцам по твердым ценам доставшегося в добычу скота, в период царствования Саргона хранившимися в царских магазинах запасами хлеба и сезама воспользовались, во время борьбы с дороговизной, для урегулирования цен на оба эти продукта: постановление того же царя об «ограничении обедов» имело, по-видимому, смысл ограничения потребления как одну из мер борьбы с дороговизной, поскольку оно не объяснялось стремлением не терпеть рядом с царем никаких других социально выдвинувшихся вперед классов. Ту же роль, что и царские магазины, играли нередко и запасы храмов, и, несомненно, типичный размер процента, установленный храмом, фактически — делалось ли это сознательно, остается неизвестным — способствовал регулированию и фиксированию высоты частного процента. Поэтому, когда в древневавилонском праве (где уже вполне развито комиссионерство (das Kommissionsgeschäft) в караванной торговле в виде взятия на комиссию закупки скота и рабов) мы встречаем поручения купить «по цене, которая будет», то это едва ли установленная конкуренцией рыночная цена; скорее это продажная цена царских или принадлежащих храму магазинов.

Из всего количества клинописных текстов, число которых достигает чуть ли не 200 тыс., переведена такая небольшая часть, причем переводы так разбросаны, а некоторые из них (и как раз очень важные памятники) так спорны, что я, по крайней мере, не могу решиться на попытку построить на доступном мне материале настоящую историю развития.

Глава вторая.

ЕГИПЕТ

I.

Древнее царство

Если Вавилония с самого начала, за много тысячелетий до появления «хартальных» денег, является носителем «капиталистических» хозяйственных форм, строгого долгового права с самыми суровыми формами личной экзекуции — и впоследствии — развитого денежного хозяйства, то Египет, наоборот, по крайней мере в древнейший период, считается специфически натурально-хозяйственной страной. Нелегко сказать, в каком смысле это справедливо относительно внутренних хозяйственных отношений — внешнюю торговлю в те времена, от которых вообще дошли до нас исторические известия, да и гораздо раньше, вел, вероятно, фараон: на нее ведь между прочим как на экономическую основу опирается и его положение в государстве. Денег в древнейшую эпоху, очевидно, не существует. Напротив, уже в IV тысячелетии до P. X. существует оборот и, в частности, даже земельный оборот, и почти наверное можно сказать, что наследственная, а иногда и отчуждаемая земельная собственность существовала уже (или, вернее, как раз), перед объединением царства, и что преобладающее над всем значение «ойкоса» фараона и храмов есть лишь продукт дальнейшего развития. Свидетельства памятников во времена Древнего и Среднего царства, и тем более Нового царства, разумеется, преимущественно говорят о хозяйственных отношениях царя и храмов. Что на этом основании образовались весьма преувеличенные представления о размере владение храмов, не подлежит, по-видимому, теперь никакому сомнению. Но что отсутствие во времена древнейших исторических династий всякой частной, т. е. не составляющей ни лена, ни земли колона, земельной собственности, давно привыкли верить, было некогда реальностью, это уже представляется теперь более, чем сомнительным. К сожалению, смысл показаний источников во многих случаях является чрезвычайно спорным. Текст памятников, в особенности демотических[106], во многих случаях еще совершенно не установлен. В частности, заслуженному Е. Ревилью (на важные, но невыносимо болтливые работы которого все же часто ссылаются) принадлежат грубейшие ошибки (смешение памятника, говорящего о заключении брака, с памятником говорящим об отсылке жены домой, и т. п.).