Анри Перрюшо - Жизнь Тулуз-Лотрека Страница 44

Все свои наблюдения Лотрек решил использовать в большой композиции. Он написал мягкими, теплыми цветами - пурпурно-фиолетовым, бледно-розовым, приглушенным красным - гостиную на улице Мулен, огромный диван и на нем сидящих в ожидании посетителей девиц... Кажется, что в этом зале с большими колоннами женщины, отрешенные от времени, застыли в сказочном дворце волею какого-то волшебника.

Пренебрежение общественным мнением со стороны Лотрека не знает границ. Он никогда не скрывал, что посещает публичные дома. Но теперь он стал афишировать это, и если его спрашивали, где он живет, он давал адрес на улице Мулен. "Меня легко найти - это дом с жирным номером". На один из гала-спектаклей в Опере он не постеснялся привести с собой в ложу содержательницу дома терпимости на улице Мулен, Мари-Виктуар Дени, и двух-трех проституток этого заведения.

Лотрек пил все больше, становился агрессивным, резким. Одному светскому человеку, чья семейная жизнь была далека от благополучной и для него, и для его жены, но который с возмущением бросил Лотреку: "Как вы можете ходить в подобные места?", художник в кафе заносчиво и громко ответил: "А вы предпочитаете иметь бордель у себя на дому!" В другой раз, будучи в гостях на улице Фезандри на каком-то рауте, когда хозяин дома спросил его, не сожалеет ли он, что пришел, и не скучно ли ему, Лотрек, тыкая в декольтированных светских дам, увешанных драгоценностями, рассмеялся: "Мне безумно весело! Конечно, я развлекаюсь, дорогой. Полное впечатление, что я в бардаке!"

Смех Лотрека звучал саркастически.

Дюран-Рюэль, крупный торговец картинами, задумал выставку литографий Лотрека 1. Художник назначил ему свидание в своей мастерской на улице Мулен. Почти с сатанинским и в то же время детским наслаждением Лотрек следил за выражением ужаса на лице Дюран-Рюэля, а принимал он торговца так, будто они не среди проституток, а в апартаментах, увешанных семейными портретами, в Боске или Мальроме. И еще больше он возликовал, узнав, что кучер торговца счел оскорбительным соседство с домом терпимости и остановил своих лошадей вдали от проклятого заведения, у подъезда, где красовалась достойная уважения вывеска нотариуса.

1 Она длилась с 5 по 12 мая.

* * *

Не выдержав конкуренции с "Мулен Руж", "Элизе-Монмартр" закрылся. Родольф Сали продал "Ша-Нуар", хотя и намеревался в дальнейшем откупить его. Брюан разбогател, женился на певице из "Опера-Комик" Матильде Таркини д'Ор и мечтал только об одном: перебраться в свой родной Куртене, где он купил замок. Что же, добропорядочная жизнь имеет свои положительные стороны: разве не прекрасно умереть домовладельцем! "Ревю бланш" переехал с улицы Мартир на улицу Лаффит, Жозеф Оллер основал новый мюзик-холл "Олимпия" на бульваре Капуцинок... Монмартр Лотрека агонизировал.

Вот почему Лотрек, хотя он и сделал для Клейнмана несколько литографий, изображавших сцены в "Мулен Руж", в основном теперь писал в лучших театрах Парижа, делая этюды с Марсели Лендер в "Мадам Сатана", с Режан и Галипо в "Мадам Сан-Жен", с Люнье-По и Берты Бади в "Выше человеческих сил" и в "Образе", с Брандеса и Ле Баржи в "Притворщиках", а также с Брандеса и Лелуара в той же пьесе. Последняя пьеса входила в репертуар "Комеди Франсез". В том же театре Лотрек написал большое полотно - портрет во весь рост своего кузена Тапье, которого он изобразил гуляющим с беспечным видом по фойе.

В апреле в "Театр либр" шел "Миссионер" Марселя Люге. Для программы этой пьесы Лотрек сделал одну из самых своих прекрасных литографий - "В ложе с позолоченным маскароном", где рядом с женщиной, смотрящей на сцену в бинокль, он изобразил Шарля Кондера. Лотрек сделал также литографию для меню званого ужина, который давал главный редактор "Тан" Адриен Эбрар, затем несколько афиш: "Брюан в "Мирлитоне"", "Фотограф Сеско" и "Современный кустарь" - рекламу произведений искусства массового производства, заказанную Андре Марти, издателем "Оригинального эстампа". Лотрек скомпоновал также рекламу "Конфетти" для одного лондонского предприятия и плакат "Германский Вавилон", посвященный последнему роману Виктора Жоза. Этот плакат пользовался большим успехом.

Лотрек открыл для себя новые звезды - шотландскую певицу Сайсси Лофтюс, английскую танцовщицу Иду Хит и молоденькую пикантную алжирку Полер, написав очень любопытные портреты этой эстрадной певицы, которая, по сообщению "Ви паризьен", "поет ногами, рассказывает руками, подчеркивает всем телом". "Полер, постойте хоть секунду спокойно, - останавливал ее Вилли. - Вы похожи на цветочек, которому хочется пипи".

Но больше всех притягивала Лотрека Иветт Гильбер. В марте, продолжая свою серию иллюстраций к песням, Лотрек сделал литографию для "Увядшего Эроса" Мориса Донне, песни, с которой Полер, эта "Сара Бернар парижских окраин", выступала в "Скала".

Навеки потомства вы лишены,

Привязанности мои,

Вижу, мужчины вам не нужны

В радостях вашей любви.

Иветт Гильбер совершенно покорила Лотрека, и он ходил за ней по пятам. Как всякий раз, когда он увлекался своей моделью, он не уставал наблюдать лицо, позы, поведение этой женщины с "профилем озорного лебедя-шутника", "которая исполняла свадебные песни на похоронные мотивы". Все модели Лотрека, которые он рисовал, писал или изображал на литографиях, были чем-то сродни друг другу, всех их он заставлял войти в свой мир. С Иветт Гильбер это было сделать легко, она была его "типажем".

Чем бы ни работал Лотрек - углем, кистью, литографским карандашом, он проникал в душу своей модели, вживался в ее образ, изучал ее тело, лицо, ее выпирающие кости, подключичные и подмышечные впадины, ее длинные руки, шею, ее взбегающие брови, рыжий шиньон, остренький подбородок, ее вздернутый, словно он ловит капельки дождя, нос.

Глаз художника был жесток. В процессе творчества художник зачастую проявляет насилие, выступает как узурпатор.

Для Лотрека Иветт Гильбер заняла в кафешантане такое же место, какое Ла Гулю занимала в кабаре на Монмартре. Она была воплощением кафешантана, как Ла Гулю - кадрили. Лотреку хотелось сделать афишу для Иветт Гильбер, он набросал углем на желтоватой писчей бумаге эскиз этой афиши, подкрасил его и послал актрисе.

Иветт Гильбер не очень страдала из-за своей неблагодарной внешности. Она была кокетлива на свой манер. Своеобразный талант Лотрека несколько обескураживал ее, но в глубине души она была им покорена. Ее поражала таившаяся в этом гномике сила, которая толкала его на такую суровую правду. Да, эскиз, бесспорно, сделан незаурядным человеком, и Иветт Гильбер уже была склонна заказать Лотреку афишу, но друзья отговорили ее - она не должна соглашаться, чтобы ее изображали такой уродливой. Певица отклонила предложение Лотрека, сославшись на то, что афиша для ее выступлений в зимнем сезоне уже заказана и почти закончена. "Итак, - писала она ему, - мы еще вернемся к этой теме. Но, ради создателя, не изображайте меня такой ужасающе уродливой! Хоть немножко привлекательнее!.. Сколько людей, которые приходили ко мне, глядя на ваш эскиз, возмущались и негодовали... Ведь многие - да, да, очень многие! - не в силах понять искусство..."

Но Лотрек не сложил оружия. Он задумал выпустить альбом литографий, целиком посвященный певице, с предисловием Гюстава Жеффруа. В одно прекрасное утро в сопровождении Мориса Донне Лотрек явился к ней на квартиру на авеню Виллье. Там Иветт Гильбер впервые встретилась с художником 1. ("Пришел гиньоль!" - воскликнул ошеломленный лакей, вбежав доложить о неожиданном визите.) Она была поражена внешностью Лотрека.

1 Иветт Гильбер в своих мемуарах ("Песня моей жизни") пишет, что познакомилась с Лотреком в 1895 г., но она, безусловно, ошибается.

Увидев эту "огромную голову с темными волосами, красным лицом, черной бородой, лоснящейся кожей, с толстым носом и уродливым ртом", она лишилась дара речи. Но потом "я посмотрела Лотреку в глаза. О, до чего же они были прекрасны! Большие, открытые, лучезарные, излучающие тепло и сияние. Я не могла оторвать от них взгляда, и вдруг Лотрек, заметив это, снял пенсне. Он знал о своем единственном богатстве и щедро и великодушно поделился им со мной. Когда он снимал пенсне, я увидела его руки - коротенькие, с огромной квадратной кистью. Морис Донне сказал мне:

- Вот... Я привел к тебе на обед Лотрека, он хочет сделать с тебя наброски..."

Иветт навсегда запомнился этот обед. Подбородок Лотрека едва возвышался над столом. Еда проваливалась в щель его рта. "Когда он жевал, его толстые вывороченные губы двигались в такт челюстям... Подали рыбу с соусом, и Лотрек громко зачавкал". Но, как обычно, очарование Лотрека, его простота сразу же покорили певицу. Недаром Таде Натансон совершенно справедливо заметил как-то, что тем, кто любил Лотрека, "надо было сделать усилие, чтобы увидеть его таким, каким он выглядел в глазах остальных".

За этой встречей последовали другие. Иветт часто позировала Лотреку, он приносил на авеню Виллье все, что нужно для работы, и без конца рисовал актрису. Однажды, проглядывая его наброски, Иветт обиделась и возмущенно заметила: "Да, вы действительно гений уродства!" Художник, задетый за живое, отрезал: "Да, бесспорно".