Эдуард Буйновский - Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов Страница 49

Мы впереди планеты всей

Да! Возвращаться в коллектив, который пару лет назад с помпой отправлял тебя на борьбу за космические высоты и геройские звания, оказалось значительно сложнее, чем крутиться на центрифуге. Мне предлагали после отчисления остаться в Центре в должности инструктора с окладом даже выше того, что я имел, работая военпредом. Но я гордо отказался. А может быть, и зря. Несколько лет спустя после моего ухода у американских коллег был аналогичный случай: космонавта (фамилию запамятовал) отчислили почти по тем же причинам, что и меня, он остался инструктором, подтренировался и все же в космос слетал. Ладно. Все, что ни делается, делается к лучшему. Хорошая народная мудрость, помогающая спокойно перенести все житейские невзгоды, ошибки и превратности судьбы. Спасибо Михаилу Наумовичу Брегману — он с пониманием отнеся к моему положению и моральному состоянию и взял меня обратно в военное представительство. Торжественного сбора по случаю моего возвращения не было, все прошло тихо и скромно. Правда, находились отдельные друзья-приятели, которые, пусть даже и без злого умысла, но все же «подкалывали» меня по случаю несостоявшегося геройства. Старался на это реагировать спокойно, не всегда, правда, получалось.

За два года моего отсутствия в институте многое изменилось. Во-первых, сам институт переехал на новое место — в район теперешней станции метро «Калужская», а тогда далекой окраины Москвы. Мои друзья-военпреды продолжали заниматься разработкой и испытанием систем управления для боевых ракет. Мне там места не нашлось, о чем я очень сожалел: знакомый, отлаженный коллектив разработчиков, испытателей, смежников. И меня, как «специалиста» по космосу, бросили на контроль разработки системы управления новой грандиозной программы — создание лунных орбитальных (программа Л-1) и посадочных (программа Л-3) кораблей. Не могу сказать, что с энтузиазмом, но стал потихонечку втягиваться в работу. Схема действий военпреда, контролирующего космическую тематику, аналогична контролю разработок по боевой тематике, она до боли знакомая и до мельчайших деталей отработанная. Опять проекты, чертежи, схемы, жаркие споры с разработчиками, ночные бдения на стенде, длительные командировки на полигон, но уже не на так полюбившуюся мне вторую, а на сорок первую площадку, где собирался и испытывался очередной «Зонд» перед отправкой его для стыковки с «Протоном». Кстати, в одну из очередных командировок на полигон из Москвы пришло известие о том, что мне присвоено очередное воинское звание «инженер-майор». Вот я уже и старший офицерский состав! Банкета не было, но хороший товарищеский ужин постарался организовать. Учитывая, что «сухой» закон на полигоне еще не отменили, пришлось ограничиться традиционным «техническим продуктом».

Это был период, когда в отечественной космонавтике произошло существенное продвижение вперед практически во всех тематических направлениях. Причины и поводы здесь были разные. Прежде всего, это, как тогда говорили, противоборствующие страны вышли на новый виток гонки вооружений. А «движителем» технического прогресса в те времена продолжал оставаться хрущевский лозунг «Даешь ракеты!». Ну и конечно же плодотворный труд уже многочисленных к тому времени институтов, конструкторских бюро, промышленных организаций, в которых трудились молодые энтузиасты в новой и интересной области деятельности: создание ракетно-космической техники. Кстати, не бескорыстно. Молодой специалист, попавший в закрытый НИИ или КБ по этой тематике, получал как минимум в два раза большую зарплату, чем простой инженер, предел мечтаний которого на ближайшие пять лет после окончания вуза были 120–130 рублей. И что немаловажно, появились конкуренты и у патриарха отечественного ракетостроения Сергея Павловича Королева. А этому, в свою очередь, способствовали его неудачи в реализации лунной программы. Вот здесь-то во всей красе и проявилось это самое извечное соперничество между нами и Америкой в вопросах «кто впереди планеты всей» в части освоения космического пространства.

«Лунная» гонка началась еще в 1958 году, когда почти одновременно в сторону Луны были запущены американская станция «Пионер» и советская (королевская) лунная станция Е-1. Обе попытки оказалась неудачными по аналогичным причинам — взрыв ракеты-носителя. Но это не остановило ни нас, ни американцев. Почти одновременно каждая из сторон предприняла еще по три попытки. И тоже неудача! Наконец с четвертой попытки соперникам удалось преодолеть земное притяжение и двинуться в сторону нашей извечной спутницы. И здесь, что нечасто бывает, мы оказались солидарны. Оба посланца Земли пролетели мимо Луны. Первыми опомнились практичные американцы и решили прекратить эту гонку. Но советский человек тверд в достижении поставленных целей! Королев не был бы Королевым, если бы не убедил высших партийных и государственных чиновников и советскую общественность в необходимости продолжить столь важную для блага нашего народа программу освоения Луны. Всего до конца 1965 года в сторону нашей упрямой спутницы было направлено более двадцати (!) советских станций, и все они по разным причинам не решили в полном объеме те задачи, которые перед ними ставились.

Полет Гагарина заставил извечных соперников по-другому посмотреть на программу освоения Луны: кому теперь нужны полеты автоматических станций, если появилась возможность уже человеку не только облететь Луну, но и произвести посадку на ее поверхность, естественно, с возвращением его на Землю? И вот он, очередной виток «космического» соперничества! Умудренные предшествующим печальным опытом расчетливые американцы начали последовательную, поэтапную отработку новой лунной программы, конечная цель которой — посадка американского лунного модуля с астронавтами на борту на поверхность Луны и возвращение их на Землю. Решение этой национальной задачи подпитывалось практически неограниченным финансированием со стороны правительства США. Результат общеизвестен: 20 июля 1969 года астронавты Нил Армстронг и Эдвин Олдрин первыми из землян ступили на поверхность Луны, а подстраховывал их и поджидал на окололунной орбите для возвращения домой их коллега — астронавт Майкл Коллинз.

Ну а что же мы? Сошли с дистанции и сами вручили пальму первенства своим извечным соперникам? Ни в коем случае! Еще в 1963 году Королев в рамках советской лунной программы начал проектные проработки по созданию ракетно-космического комплекса, в который должны входить сверхтяжелый носитель (быстро получивший меткое название «царь-ракета») и корабль для посадки на поверхность Луны. Но это уже были времена, когда у всесильного Сергея Павловича появились конкуренты. На арену выходит Владимир Николаевич Челомей, к тому времени признанный главный конструктор крылатых ракет для Военно-морского флота. К началу работ по лунной программе у него уже был отработанный носитель, способный вывести на лунную орбиту пилотируемый космический аппарат с последующим возвращением его на Землю. Однако грузоподъемность челомеевского носителя не позволила этому аппарату иметь весовые и энергетические характеристики, обеспечивающие его посадку на лунную поверхность. В том, что Владимиру Николаевичу поручена задача облета Луны, немаловажную роль сыграл и извечный для нас «человеческий фактор»: на фирме Челомея трудился в должности заведующего отделом сын Хрущева — Сергей. Так что насущные и перспективные технические и особо финансовые проблемы Владимир Николаевич мог гарантированно решать с выходом прямо на первое лицо государства. Старался не ослаблять своих позиций и Сергей Павлович. Но, как мне думается, его проектные и конструкторские решения того периода были уже не так оригинальны, блестящи и результативны, каковыми они были во времена зарождения отечественного ракетостроения. Так, для того чтобы посадить на Луну, а именно эта задача была поставлена перед его КБ, и вернуть на Землю космический аппарат с человеком на борту, вес этого аппарата должен быть порядка 100 тонн. Нужен соответствующий носитель. Самая популярная по тем временам королевская ракета («семерка») с такой задачей не справится. Нужны новые решения, новые разработки, более мощные двигатели, современные системы управления. А времени в обрез. И вот тут-то Сергей Павлович отступил от основного закона диалектики: перехода количества в качество. Он просто «нарастил» в несколько раз это самое количество. Немаловажную роль в этой ситуации сыграл и тот факт, что Сергей Павлович в очередной раз разругался со своим давнишним другом Валентином Петровичем Глушко, главным конструктором ракетных двигательных установок. Насколько мне помнится, примирение до кончины Королева так и не состоялось. Наверное, поэтому практически все проектные, конструкторские и технические решения и, что самое главное, двигательные установки «семерочного» носителя он положил в основу нового сверхмощного носителя Н-1. Объемы, вес, габариты как самой ракеты, так и всего того, что создавалось для ее обслуживания и пуска, просто ошеломляют! Сама ракета имела высоту около 100 метров («семерка» — порядка 30), массу — до 2000 тонн, диаметр первой ступени — 17 метров («семерка» — около 7). Если нам, «системщикам», на всех предыдущих королевских модификациях, чтобы на старте добраться до своих приборов, нужно было просто открыть соответствующие небольшие лючки и в пределах вытянутой руки с трудом добраться до наших приборов, то на первой ступени нового носителя открывалась дверь (лючек!) и я свободно, в полный рост входил в приборный отсек, где на кронштейнах были укреплены приборы системы управления. Также грандиозными по размерам и масштабам были технические и стартовые сооружения для этой ракеты, возведенные на Байконуре. Естественно, что такая пусть даже не очень совершенная, но по-своему уникальная ракета требовала тщательной наземной отработки всех ее многочисленных узлов и агрегатов, проведения комплексных стендовых и огневых испытаний. Но американцы поджимают! И логичен результат. Первый пуск «царь-ракеты» в феврале 1969 года закончился пожаром в хвостовом отсеке. Три последующих пуска также были неудачными. Поднявшись со старта, ракета, как лоза, изгибалась и просто ломалась. Может быть, и хорошо, что Сергей Павлович не дожил до таких плачевных результатов своего последнего грандиозного проекта. В 1976 году разработку этого носителя прекратили. Со временем предприимчивые жители Байконура использовали топливные баки этой ракеты под гаражи и другие хозяйственные сооружения. Чуть больше повезло челомеевской части этой программы. Ракета-носитель «Протон» (в последующие годы эта ракета-трудяга будет выводить на орбиту все наши тяжелые спутники и орбитальные станции) отправит в сторону Луны несколько кораблей серии «Зонд». Практически единственный впечатляющий результат — облет Луны («Впервые в мире!» — любимый девиз советского народа тех времен) с живыми существами на борту — байконуровскими черепашками. Нашими усилиями это событие внесено в Книгу рекордов Гиннесса. Кажется, все было готово для облета Луны аппаратом с человеком на борту. К этой миссии упорно готовились два наших космонавта — Алексей Леонов и Олег Макаров. Но, видно, не судьба! Последний «Зонд-7» — единственный полностью и успешно выполнивший программу облета Луны, вернулся на Землю, но на его борту были не космонавты, а манекены. Много лет спустя Алексей Леонов с сожалением и горечью вспоминает: «„Зонд-7“ слетал прекрасно и полностью выполнил свою программу. Я уверен, что если бы жив был Сергей Павлович Королев, то мы бы облетели Луну раньше американцев… Мы имели ракету, корабль, экипаж. Но не имели Королева — это самое главное». Кстати, Алексей Архипович, вспоминая период подготовки к полету на Луну, предлагал довольно-таки «оригинальный» выход из одной из нештатных ситуаций, которая могла бы иметь место в случае пилотируемого полета. По программе полета есть такой момент, когда корабль «зависает» над лунной поверхностью на высоте 150 метров, космонавту давалось 2,5 секунды, чтобы принять решение — либо в зависимости от реальных условий ввести соответствующие исходные данные и производить посадку, либо уходить на орбиту для стыковки с основным кораблем. Конечно, советский космонавт не остановится ни перед какими трудностями, даже если корабль прилунился бы на склоне горы, перевернулся и разгерметизировался. Со слов Леонова, его действия: крикнул бы три раза «Да здравствует коммунизм во всем мире!», на четвертый бы воздуха уже не хватило. Конечно же, это шутка. Но ведь во всякой шутке… История нашей космонавтики показала, что ребята, включая и самого Алексея Леонова, зачастую выходили из таких сложнейших ситуаций, что посадка на склон лунной горы могла бы показаться просто увлекательной прогулкой. Кстати, у Алексея Архиповича действительно была реальная возможность прокричать на прощание эти святые для коммуниста слова, когда он после своего выхода в открытый космос не смог (скафандр раздуло!) сразу вернуться через люк в корабль. Но ведь вернулся же!