Валерий Киселев - Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку Страница 5

На следующее утро началась погрузка на станции «Красные ударники». Шла она весь день. Опыта погрузки, естественно, у нас не было, тем не менее завершили мы ее вовремя.

«Военный из меня был никакой…»

Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, гвардии лейтенант:

– В полк я прибыл в начале сентября 1999 года с группой таких же лейтенантов-двухгодичников («пиджаков»). В части в это время шли учения, так что мы попали сразу на полигон. Полковник Сергей Сергеевич Юдин провел с нами беседу и отправил в первый мотострелковый батальон. Сначала были слухи, что полк отправят в Югославию, все воспрянули духом, однако потом все резко изменилось. Командир батальона собрал совещание и объявил: «В соответствии с директивой Генерального штаба полк собирается и отбывает в Дагестан. Будем стоять на границе с Чечней». Тут уже стало всем не очень весело, вольнонаемные стали увольняться. Страх у меня, конечно, был – мне всего 23 года, но я решил: «Поеду!..»

Военный из меня, конечно, был никакой – две недели в армии, да к тому же после военной кафедры гражданского вуза. Но другие офицеры во всем помогали – командир роты Юрий Пименов, командиры взводов Андрей Дорогань и Сергей Можаев – прекрасные ребята! Они были кадровые офицеры, после военного училища.

Запомнилась выдача новых автоматов – они были еще в масле. Двое срочников в роте перед погрузкой напились до бесчувственного состояния, их занесли в вагон и положили на полки.

«Нехорошо было на душе, тревожно…»

Михаил Хрыков, пулеметчик 4-й роты 2-го мотострелкового батальона, гвардии рядовой:

– В конце мая девяносто девятого со сборного пункта в Дзержинске нас, молодых, привезли в полк. Реально боевая учеба началась не сразу, а когда попали на полигон. РПК (ручной пулемет Калашникова. – Авт.) знал нормально, мне любая техника давалась легко. Пулемет на спор с офицером разбирал, отставал от него на секунды.

Скоро пошли слухи, что полк могут куда-то отправить, но из офицеров никто ничего точно не говорил. Было какое-то напряжение, спать стали с оружием, но пока еще без патронов. Политработы с нами не было никакой, вообще мы не в курсе были, что там, на Северном Кавказе, происходит, что там накаляется.

Ночью, в дождь, всех нас подняли по тревоге, построили, выдали смертники, и мы на машинах поехали на станцию, грузиться. Сердце щемило, нехорошо было на душе, тревожно. Понимали, что не на картошку едем. Потом как-то себя переборол. Пошли и пошли, все вместе же… Не было у меня такой мысли, чтобы откосить.

«Мама начала плакать…»

Александр Кованов, наводчик-оператор АГС, гвардии рядовой:

– Двадцать третьего июня у меня был день рождения, а двадцать седьмого я был уже в армии. После КМБ принял присягу и попал служить в гранатометный взвод второго батальона. Забирал меня во взвод сержант Алексей Хлебников. Во взводе нас было человек пятнадцать, ребята все оказались хорошие. Жили дружно, все делили поровну. Занимались очень много, Алексей Хлебников учил меня навыкам обращения с АГС. Свое оружие я знал хорошо.

День 13 сентября мне запомнился особенно хорошо. Ребята маршем поехали с полевых занятий грузиться в эшелон, а сержант Хлебников заехал в расположение полка. Я как раз там был, надо было забрать новые АГС, в масле, и боекомплект. Я помогал ему все это грузить, и как раз ко мне мать с отцом и с дядей приехали. Я их не ждал. Они поняли, что мы собираемся на войну в Чечню. «Может быть, не поедешь?» – спросил меня дядя. «Я не могу не ехать!» У меня было огромное желание ехать на войну. Мама начала плакать, как будто я маленький ребенок. Я тоже расстроился от ее слез, но сдерживался. Наконец я прыгнул в кузов машины, и мы поехали на станцию. Там суета, идет погрузка техники в эшелон, местные жители собрались, руками нам машут на прощание…

«Никто из строя не вышел…»

Владимир Комков, водитель зенитной установки (ЗУ), гвардии младший сержант:

– Прицепил к своему «Уралу» одну из ЗУ – и направились, как потом выяснилось, к месту погрузки. Там опять построение. Рядом стояла большая полевая баня. Пошли мыться, а после бани нам выдали новое обмундирование. Как сейчас помню – белоснежное нательное белье.

Погода была замечательная: тепло, солнце светит. В такие моменты ни о какой войне и не думаешь… Просто хочется жить… На полевой кухне нам приготовили обед. Потом опять построение: приехал какой-то генерал. Разговаривал с нами по-простому. Наверняка знал, куда нас отправляют и что может кто-то не вернуться… Это мы поняли спустя годы, а тогда был какой-то мальчишеский задор. Генерал несколько раз спросил: «Кто не хочет ехать в Чечню? Какие-то, может быть, есть проблемы с родителями? Такие солдаты могут просто дослуживать в полку». Никто из строя не вышел…

Затем нас направили на станцию, на погрузку. Сидим, ждем распоряжений – идет взводный с каким-то офицером: «Ты Комков? Пошли, к тебе родители приехали!» Сам не знаю, что было тогда со мной… Приехала моя мама… Это мой самый близкий и родной человек, я у нее первенец. Наверное, и самый любимый… У меня и сейчас душа болит, когда вспоминаю, как она приехала. Сел в машину, о чем разговаривали – вообще не помню. Мама плакала, говорила, чтобы остался в полку: «Увезу, – говорит, – домой и спрячу!» Даже смешно… Но я же не трус какой-то, да и парни на погрузке остались… Маме сказал, что если сейчас отступлю, то никогда себе этого не прощу. Папа сидел молча, он у меня тот еще воин, всю жизнь в милиции опером. Взял у мамы пакет с едой, сколько-то денег, попрощался и ушел… Что было с мамой, когда я ушел, даже думать не хочу…

У нас во взводе был один парнишка – Дмитрий Чувилин, из Москвы. Его после института призвали на один год, в конце осени у него должен был быть дембель. Худенький такой, все время у него фурункулы были. К нему тоже родители приезжали, он у них один. Родители старенькие, тоже уговаривали остаться, да и ему служить осталось пару месяцев. А он: «Нет, поеду». Он был писарем, таких в армии не любят – сиди в штабе дивизиона в тепле и сытости. А после этого к нему стали относиться по-другому – зауважали, что ли.

«Все сразу закричали: «Поедем! Поедем!»

Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:

– К моменту отправки в Чечню я прослужил почти два года, ездить на БРДМ приноровился. Двадцатого августа весь полк выехал в Гороховецкий учебный центр. Проходили тактические полковые учения, в которых мне довелось участвовать. Комбат, гвардии капитан Каблуков, тогда выбрал меня водителем. Задача была – заехать в капонир и выстрелить по макету танка из ПТУР. Капонир был выкопан около наблюдательной вышки, где стояли генералы. Заехал. Когда пехота прошла, комбат стукнул меня по плечу: «Газу!», наводчик поймал цель, пуск, машину затрясло, ракета сошла. Потом комбат сказал, что попали. Интересно было.

В жизни все радовало, до приказа на дембель оставался месяц, но как-то вечером вместо обычного «Выходи строиться!» комбат с грустным лицом сказал: «Пацаны, надо поговорить». Собрал всю батарею перед палатками, сел на землю, сказал нам: «Садитесь» – и спросил в лоб: «Кто со мной поедет в Чечню?» Все сразу закричали: «Поедем! Поедем!» – «Ну, а вы что молчите?» – спросил он у нас с Шиленковым. Мы переглянулись с Виталием: «А что мы? Нам до дембеля месяц. Не, вы уж как-нибудь без нас, вон у вас сколько героев».

Жалею я о той слабости: комбат надеялся на нас. Ведь все водилы – молодые, кто машины погонит? «Хотя бы до Моздока, а там я вас с первой заменой отправлю». А мы снова: «Нет!» Комбат обиделся, наверное. Он у нас хороший был командир, в первой кампании в Чечне взводным в минометной батарее воевал. Рассказывали, что, когда на фугасе «ГАЗ-66» подорвалась, его контузило.

Вечером в палатку прибежал знакомый писарь начальника артиллерии подполковника Зинченко. Говорит, слышал разговор, как комбат сказал, что у него двое не едут. Начальник артиллерии сказал: «Готовить на них документы под трибунал». По лицу было видно, что не врет. Мы с Шиленковым испугались: а вдруг и правда полгода дисбата впаяют? А тут, глядишь, обойдется, вернемся. Мы подошли к комбату: «Подумали и решили ехать». – «Ну, вот и хорошо. Ты, Шиленков, давай сегодня сцепление на старом «ЗИЛе» поменяй, а то я твою машину уже контрактнику отдал. А с тобой, Хмель, мы пойдем командирский БРДМ получать, будешь меня возить».

Поздно вечером отвез комбата домой в Новосмолинский, с женой попрощаться. Ехали на БРДМ по военному городку – у прогуливающихся парочек глаза округлялись…

«Нас готовят к серьезной войне…»

Александр Швидков, старший офицер самоходной артиллерийской батареи (СОБ), старший лейтенант: