Иван Разумов - Семья в Древней Руси. О семейных отношениях у восточных славян и русов VIII – 1-й половины XIII вв. Страница 5

Но встает вопрос: не идеализирует ли Гардизи истинное положение вещей? Ведь даже в Повести временных лет упоминаются «игрища межю селы»32, в которых, по-видимому, участвовали и женщины. А в «Уставе Ярослава о церковных судах» (1 051 – 1 054 гг.) одним из поводов к разводу является самостоятельное (без разрешения супруга) участие замужней женщины в подобных «игрищах»33. Скорее всего, супруги могли присутствовать на этих «игрищах» только совместно. Кроме того, нигде в памятниках письменности (ни в литературных, ни в законодательных) не отражен факт продажи или убийства женщины из-за потери ею невинности. К тому же, если брать за основу перевод В.В.Бартольда, то получается, что в обычном праве восточных славян был уже достаточно развит институт защиты чести замужней женщины – матери семейства. По-видимому, ещё до принятия христианства в обычаях некоторых славянских племен наметилась тенденция к утверждению моногамной семьи. В любом случае, к свидетельству Гардизи необходимо относиться критически.

Но если на иноземных авторов нравы и обычаи языческих славян производили, в целом, благоприятное впечатление, то первый русский летописец вовсе не так к ним благосклонен. За исключением полян, все славянские племена у него описаны черными красками: «Поляне бо своих оць обычаи имуть, кротокъ и тихъ, и стыденье къ снохамъ своимъ, и къ сестрамъ, къ мтрмъ и к родителемъ своимъ, къ свекровемъ и къ деверемъ велико стыденье имеху, брачный обычаи имяху, не хожеше зять по невесту, но приводяху вечеръ, а завътра приношаху по ней, что вдадуче, а Древляне живяху звериньскимъ образомъ, жиоуще скотъски, оубиваху другь друга, едяху вся нечисто, и брака оу нихъ не бываше. но оумыкиваху оу воды двця, и радимичи и Вятичи, и Северъ одинъ обычаи имяху, живяху в лесе, такоже всякий зверь, едуще все нечисто, срамословье в ни предъ отьци и предъ снохами, браци не бываху въ ни, и игрища межю селы схожахуся, на игрища на плясанье и на вся бесовьскае игрища, и ту оумыкаху жены собе, с неюже кто съвещашеся, имяху же по две и по три жены»34.

В этой части летописи прослеживается существование у восточных славян большой патриархальной семьи (так как перечисляются родственники трех поколений, живущие, по всей видимости, совместно). Эта семья сохраняется у отдельных групп восточных славян до начала XII века. Также летописец указывает на наличие брачного обряда двух видов: 1) более архаичный – сговор между родами («межю селы») у древлян, радимичей, вятичей и северян с последующим «умыканием» невест; 2) более «цивилизованный» обычай у полян, когда невесту приводили родичи в дом жениха. Здесь же содержится и первое указание на приношение вместе с невестой приданого («приношаху по ней, что вдадуче»). Подробнее вопрос о приданом мы рассмотрим ниже.

С.М.Соловьев в своей «Истории России» справедливо подмечает, что «летописец преимущественно обращает внимание на семейные нравы и обычаи племен, в них полагает различие между последними. Основа семьи – это брак; отсюда понятно, как важно было различие во взгляде на это явление у разных племен; это-то различие в обычае брака летописец и приводит как основное нравственное различие между племенами»35. Но неверно будет вслед за монахом начала XII века отрицать вообще существование браков у перечисленных им славянских племен. Говоря так, он имеет в виду узаконенные формы церковного брака и привычную ему форму брачного обряда, когда родители жениха договариваются с родителями невесты о заключении брака. «Умыкание» же – древняя языческая форма брачного обряда, на что указывают предварительный сговор жениха с невестой и связь «умыкания» с языческими празднествами, например, у вятичей, радимичей и северян. У древлян «умыкание» совершалось «у воды» (озера, реки, родника), что подчеркивает её ритуальное значение в языческом свадебном обряде, сопровождаемом дарами водяным божествам и трапезой с гаданиями. И эта роль «воды», скорее всего, обусловлена природными условиями жизни древлян. Из фольклора известна и другая форма свадебного обряда: вождение жениха и невесты вокруг дуба и ракиты, которые также имели ритуальное значение.

Эти формы языческих свадебных обрядов ещё долго держались в народной среде, не желавшей принимать церковного таинства бракосочетания, потому как даже в 70-х годах XI века митрополит Иоанн говорил об отлучении от церкви тех, кто вступает в брак без благословенья церкви. Да и в начале XII века моногамный брак и свадебный обряд привода невесты в дом жениха были распространены лишь в Поднепровье, в земле полян.

Примечательно, кстати, отделение радимичей и вятичей от иных племен и совместное упоминание их в источниках. Их сходство отмечено и в ходе археологических раскопок, и в письменных источниках. Повесть временных лет ведет начало этих племенных союзов от двух братьев – Радима и Вятко. По-видимому, оба этих племени возникли в результате разделения одного рода, часть которого осела по реке Сож, а другая – по Оке. Упоминание же вместе с радимичами и вятичами северян, скорее всего, случайно.

Наряду со славянами, в арабских и византийских источниках упоминается народ русов (росов). Сразу оговоримся, что при рассмотрении особенностей семейно-брачных отношений этого народа мы будем опираться на теорию его скандинавского происхождения (т.н. норманнская теория). Поэтому ряд сведений о русах мы найдем и в скандинавских и исландских сагах, данные которых будем сопоставлять со свидетельствами первого русского летописца, выявляя определенные параллели или же, наоборот, противоречия.

Восточные авторы, описывая традиции народа русов, отмечали особенности обряда погребения: «Когда у них [русов] умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении»36. Ибн Русте указывает на существование в начале X века многоженства у русов («любимую жену»), а также, как и у славян, на необходимость «присутствия» жены для достижения счастья в загробной жизни. Кроме того, у Ибн Русте, Аль-Мукаддиси и Гардизи есть первые упоминания о порядке наследования имущества среди русов: «И если рождается [у них] сын, извлекают меч, кладут возле него, и отец говорит: «У меня нет ни золота, ни серебра, ни скота, чтобы оставить тебе в наследство. Вот твое наследство, сам себе [все] добудь мечом»37. Более того, Аль-Марвази (конец XI – начало XII вв.) и Мухаммед Ауфи говорят о том, что правом наследовать имущество главы семьи обладали у русов, в первую очередь, женщины (дочери), в то время как сыну доставался в наследство все тот же меч: «Они [росы] многочисленны и рассматривают меч как средство существования. Если умирает у них человек и оставляет дочерей и сыновей, то все имущество достается дочерям, сыновьям же дают только меч и говорят: «Отец твой добывал себе добро мечом, следуй его примеру»38. А это уже – указание на наличие пережитков матриархата у русов. Правда, в дальнейшем, в статьях «Русской Правды» эта норма претерпит значительные изменения.

Совершенно иной обряд погребения знатных русов описывает Ибн Фадлан, а вслед за ним – Аль-Истахри, Аль-Идриси, «Худуд ал-Алам» и Ибн Хаукаль. У последнего, в частности, описание краткое, но ёмкое: «Рус есть народ, который сожигает своих мертвецов. С богатыми же из них сожигаются их жены для блаженства их [имеются в виду мужчины, как и у славян] душ»39.

А вот «Книга Ахмеда Ибн Фадлана» описывает обряд погребения холостого знатного руса куда более подробно, превращая это действо в своего рода свадьбу. Выбором «невесты» для умершего занималась его семья, но последнее слово оставалось всегда за самой новобрачной, являлось сугубо добровольным делом: «Если умрет главарь, то его семья скажет его девушкам и его отрокам: «Кто из вас умрет вместе с ним?» говорит кто-либо из них: «Я». […] Большинство из тех, кто так делает, – девушки». Но, назвавшись невестой добровольно, отказаться от своих слов девушка не имеет права. В дни, когда идут приготовления к погребению, «невесте» оказываются такие же почести, как если бы она выходила замуж за живого человека: «А девушка, которая сожжет сама себя с ним в эти 10 дней пьет и веселится, украшает свою голову и саму себя разного рода украшениями и платьями и, так нарядившись, отдается людям»40. Обряд совокупления родственников (и не только) умершего с его невестой, по Ибн Фадлану, – неотъемлемая часть посмертного свадебного обряда русов: «А девушка, которая хотела быть убитой, разукрасившись, отправляется к шалашам родственников умершего, ходя туда и сюда, входит в каждый из их шалашей, причем с ней сочетается хозяин шалаша и говорит ей громким голосом [видимо для того, чтобы слышал умерший]: «Скажи своему господину: «Право же, я совершил это из любви и дружбы к тебе». И таким же образом, по мере того как она проходит до конца шалаши, также остальные с ней сочетаются». По мнению А.П.Ковалевского, этот обряд – пример переживания группового брака у русов41.