Александр Стрыгин - Расплата Страница 5

Рогозинский вернулся встревоженным.

- Какой-то неизвестный звонил Прокофьеву, будто унтер-офицеры без единого выстрела разоружили весь наш полк. Часть красноармейцев присоединилась к мятежникам. Связь с полком прервана. Дело принимает серьезный оборот. Что делать?

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

В дверях, щелкнув каблуками, остановился начальник караула "Колизея" - красноармеец Минского отряда Губчека Большов:

- Разрешите доложить? К Губкому со стороны базара движется какой-то отряд... вооруженный, с оркестром.

Чичканов и Рогозинский бросились к окну. В открытую форточку ворвался бодрый егерский марш. На площадь ввалился пестрый вооруженный отряд. С испуганными, злыми лицами люди смотрели на балкон "Колизея", где стояли пулеметы... Толпа обывателей плотно окружила отряд.

- Что будем делать? Охрана слабая, - тревожно заговорил Рогозинский.

- Из пулемета в толпу стрелять не будешь... Попробую договориться. Я пойду на балкон, а ты скажи Прокофьеву, чтобы спрятал ключи от сейфа и уходил на связь с Киквидзе.

На балконе "Колизея" часовые приникли к пулеметам.

- Не стрелять! - приказал Чичканов и поднял руку, обращаясь к толпе:

- Кто ваш командир?

- Не слышим! - метнулось из рядов. - Слазь суды!

Отряд придвинулся к "Колизею".

- Ишь за пулеметы спрятался!

- Чего вы хотите? - снова крикнул Чичканов. - Кто вас привел?

- Мы сами пришли! - рявкнул усатый унтер.

- Так давайте поговорим! Зачем кровопролитие?

- Мы и пришли поговорить! Слазь суды! А то стрелять будем!

- Айда, братва, к нему! - И первые ряды, смяв часовых, кинулись к двери "Колизея"...

- Даешь Чичкана!!! - заорали в толпе.

Беспорядочная стрельба послышалась со всех сторон...

3

Дверь жалобно хрястнула и распахнулась.

Дула винтовок черными бездонными глазками смотрели на Чичканова. Он не слышал ругательств и криков - словно оглох, он только молча смотрел на ворвавшихся людей.

Растолкав солдат, к столу вышел поручик, держа револьвер перед собой.

- Вы уже в форме? - спросил Чичканов, прикуривая папиросу. Нафталином попахивает, плохо вытрясли.

- А я чувствую запах гари, Чичканов! Сожгли документы?

- Вы опустите винтовки, товарищи, - обратился Чичканов к красноармейцам. - Я не убегу. Вас вон сколько, а я один.

Поручик заметил, как послушно опустили винтовки красноармейцы, и в бешенстве крикнул:

- Связать!

Откуда-то появились двое с веревкой. Они грубо заломили Чичканову руки назад. Поручик обыскал его, вынул наган, папиросы.

- А документы где?

- При себе, господин офицер, не держу. Меня и без документов узнают.

В дверях появился бывший городской голова Шатов, самодовольный, расфуфыренный адвокат.

- А-а, Чичканов? Что-то у вас грустный вид сегодня? Бодритесь, бодритесь! Правосудие не без снисхождения! Студенческое землячество и прочее!..

Чичканов презрительно смерил его взглядом:

- Развяжите руки!

- Что за тон? Вы приказываете?

- Да, приказываю, - ответил Чичканов.

- Но пока приказывать буду я.

- Сами чувствуете, что пока?

- Агитация неуместна! Не храбритесь, Чичканов! Ваша песенка спета!

- Развяжите руки! - повторил Чичканов.

- Поручик, - примирительно улыбнулся городской голова, удовлетворите его последнюю просьбу. Этого требует благородство офицера в отношениях к побежденному.

- Нет! Это не просьба, а требование, и не последнее, - твердо сказал Чичканов. - Развяжите руки и принесите мою шинель.

Офицеры переглянулись с Шатовым.

- Принесите.

В это время появился генерал Богданчик, седой обрюзгший старик.

- Мне помнится, генерал, я освободил вас, учитывая вашу старость, сказал Чичканов, растирая запястья рук. - Где ваше честное офицерское слово?

- Что здесь происходит? - Генерал побагровел. - С кем он так разговаривает? Как вы позволяете ему?

- А вы не вольны мне позволять, - ответил Чичканов. - Я сам себе позволю. И о чести я имею более высокое понятие, чем вы, генерал!

Богданчик подскочил к Чичканову, размахнулся, чтобы дать пощечину, но Чичканов так посмотрел на него, что генерал попятился:

- Вон, вон его отсюда! В тюрьму!

4

Маша обошла весь вокзал. Никто не знал, будет ли пассажирский из Козлова.

- Там вчера мятеж поднялся. - Красногвардеец-железнодорожник сочувственно осмотрел Машу с головы до ног.

- Неужели мово Васю арестуют?

Красногвардеец молча пожал плечами.

От вокзала шла торопливо, оглядываясь. "Васенька, родненький, где же ты? Заждалась тебя..."

Хотелось забиться куда-нибудь, плакать, плакать. И вдруг остановилась как вкопанная. Где-то за Уткинской церковью послышался оркестр. Веселый марш, под который ходят солдаты! Маша слышала такой марш еще в детстве, когда с отцом приезжала на базар. Тогда мимо базара шел какой-то полк с оркестром впереди.

"О, господи, - мелькнула догадка, - да может, и мой Вася пешком... с солдатами?"

Опомнилась уже в толпе любопытных горожан, окруживших площадь перед "Колизеем". От быстрого бега долго не могла отдышаться. Попробовала протиснуться, но толпа стояла стеной.

- Они из Козлова? - почти простонала она, обращаясь к рослому бородачу с извозчичьим кнутом.

- Из какого тебе Козлова? - грубо ответил он. - Унтера власть большаков спихивают!

Маша приподнялась на цыпочки, недоверчиво огляделась:

- А не стреляют что же?

- Какой прок стрелять! Без пальбы способнее! Вишь, из полка оркестр прихватили... как на свадьбу, с колокольцами!

За сквером Маше не виден "Колизей". Она только слышала едва доносившиеся оттуда крики - оркестр заглушал все. Он стоял где-то почти рядом, играл сбивчиво, торопливо. Но вот внезапно как бы оборвались оглушающие звуки и укатился куда-то гул толпы. Поток людей хлынул на площадь, словно там образовалась пустота. Маша оказалась перед светлым двухэтажным зданием с колоннами у входа. Над этими колоннами, на балконе, стояло несколько вооруженных людей. А у самого края балкона шустрый курчавый офицер с поднятой рукой кричал визгливым голосом:

- Мы, сыны истинной революции, объявляем свободным гражданам Тамбова о низложении власти узурпаторов! Главари тамбовских большевиков нами арестованы! Они будут преданы справедливому суду Свободной демократии. Вчера восстанием народа освобожден от большевиков город Козлов! По всей России восстали честные граждане, чтобы избрать законную власть на Учредительном собрании. А теперь, дорогие Свободные граждане, расходитесь по домам и празднуйте победу!

Оркестр снова заиграл марш. Ничего не поняла Маша про революцию. Ее только покорили красивые Жесты оратора - она вспомнила кривушинского батюшку, вот так же возводящего руки к небу и так же царственно опускающего их к прихожанам.

Оратор еще раз поднял руки и отвернулся от толпы. К нему тотчас подошел офицер, в котором Маша с удивлением узнала Тимошку Гривцова. Он козырнул оратору и вместе с ним ушел с балкона.

Толпа начала редеть, а Маша все стояла и смотрела на балкон, на колонны. Оттуда должен выйти Тимофей. Он может спасти Василия, если того арестовала новая власть.

Но Гривцов как будто провалился сквозь землю.

У Варваринской площади послышалась стрельба. Люди заторопились домой...

Маша вздрогнула от близкого удара колокола Уткинской церкви. Перекрестилась и пошла, сопровождаемая торжественным перезвоном, за которым стала совсем неслышной дальняя перестрелка.

На углу Базарной улицы Маша испуганно прижалась к стене магазина мимо нее провели арестованного, лысого, болезненного мужчину. Конвоиры, щеголеватые гимназисты, подталкивали его в спину револьверами.

"Вот так и Васю где-то гонят, - с ужасом подумала Маша. - А за что? Ну, большаки, говорят, шпионы немецкие, а вить Вася кривушинский сызмальства".

А над городом все шире расплывался торжественный перезвон колоколов, словно ими, как оркестром, повелевал дирижер, стараясь оглушить обывателей.

...Парашка встретила Машу у ворот.

- Чего так запыхалась?

- Ой, Параша, боязно мне штой-то... Еще какую-то новую власть поставили.

- По мне, любую власть ставь, только баб не трожь.

- Тебе-то все равно - мужа нет, а у меня вся душа изболела. Где он, что с ним? Вить встречать шла...

- Все обойдется, встретишь!

- Тимофей обещал рассказать про Васю, да теперь к нему не приступишься, с новой властью ходит.

- Ему не так новая власть нужна, как новая баба. - Парашка злобно скривила губы. - Придет обязательно... Барахлишко-то его у меня.

- Скорей бы.

- Успеешь... Слышишь, как жена соседа убивается? Только што увели ее мужа. Комиссаром он был в Чеке.

Маша прислушалась. Рыдания были едва слышны, а над городом плыл переливистый звон церковных колоколов.

- Ишь как Пашка, звонарь с Архангельской, угодить старается господам офицерам... Ишь, ишь, прямо плясовую отдирает!

- Душно тут. Пойдем, Параша, к тебе.