Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 2. Страница 5

Но Ордин-Нащокин на этом не успокоился. Он порекомендовал Л. П. Марселиусу обратиться к царю с аналогичной просьбой. Тот подал челобитную, повторяющую основные положения писем «посольских дел сберегателя»:

— корреспонденция возится не круглый год, а только во время прихода кораблей иностранных купцов с 1 мая до 1 октября еженедельно;

— царские грамоты и бумаги государственных приказов доставляются бесплатно, а с торговых людей за пересылку писем брать столько, чтобы им «лишней тягости не было»;

— между Вологдой и Архангельском Марселиус своими силами строит дополнительно 5 почтовых станов, нанимает на них гонщиков и снабжает их всем необходимым [31].

Челобитная осталась без ответа.

В том же 1669 г. били челом торговые иноземцы, которые собирались ехать на ярмарку в Архангельск и беспокоились, что письма, приходящие к ним из-за границы, будут залеживаться в Москве. А если им понадобится писать из Архангельска о приходе кораблей и о нужных товарах, то такой возможности не будет. Поэтому просят они учредить почту к Белому морю. В Посольском приказе навели справки о пяти иноземцах, подписавших челобитную. Оказалось, что трое из них были ранее изобличены в попытках тайно пересылать золото с заграничной почтой. Такая характеристика испортила все дело. Купцы и Марселиус, который поддержал их просьбу, получили ответ: «Великий государь к Городу[7] почте по той дороге не указал быть» [29]. Так продолжалось до 1693 г., когда молодой царь Петр Алексеевич отпросился у матери своей в Архангельск посмотреть море и корабли.

Незадолго до его отъезда на Север, 8 июня, от имени правивших тогда царей Ивана и Петра был оглашен указ об устройстве с 1 июля 1693 г. постоянной почтовой гоньбы между столицей и Поморьем. «Поставить от Москвы, — говорилось в указе, — по городам на ямах до Архангельского города и назад до Москвы почту, а гонять с тою почтою выборным почтарям Московским и городовым ямщикам с Москвы с их великих государей грамотами и со всякими иноземных и торговых людей грамотками» [32].

Путь почтарей проходил через посад Троицкого монастыря, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Данилов, Вологду и далее вдоль рек Вага и Северная Двина через города Вельск, Шенкурск, Холмогоры. Скакали они, «переменяясь по ямам наскоро, днем и ночью с великим поспешением». Царский указ совершенно точно определил скорость доставки почты: «перебегать с Москвы до Архангельского города добрым летним и зимним путем в восьмой и з девятый день, а вешним и осенним путем в десятый и одиннадцатый день… И приказать тем выборным почтарям и с великим подкреплением, чтоб они с тою почтою гоняли наскоро в час верст[8] по девяти и по десяти» [32]. Ямщики с почтой должны были прибывать на станы в строго определенные часы.

К тому времени у русской почтовой администрации накопился достаточно большой опыт регистрации прохождения корреспонденции. «А для подлинной ведомости, по ямам с Москвы до Города и от Города до Москвы расписываться на порозжих (проезжих) столбцах, в котором числе и часу и который ямщик на который ям прибежит и кто имянем, и в котором часу иной ямщик почтовые письма примет и побежит» [32]. Проезжие столбцы — длинные полосы бумаги шириной 17–18 сантиметров — были заведены на каждом стане. Их подклеивали один к другому, получалась лента в несколько метров длиной. На обороте каждой склейки староста яма ставил свою подпись. Точнее, не подпись, а свой полный титул: «Такого-то яма ямской староста имя рек». Склеенные и скрепленные подписью столбцы отсылались в Москву.

Для архангельской линии велено было «купить 15 сумок кожаных (имеются в виду переметные сумы, которые в старину применялись для перевозки на лошадях мелкой клади) и разрезать их на двое и подшить верхние концы кожею ж и привязать ремни, да для той же почтовой гоньбы купить 30 листов жестяных болшои руки и для знаку написать на них орлы из масла». Орлов рисовал золотописец Оружейной палаты Матвей Андреев с группой учеников. Указ о сумах отдали 16 июня, а уже 20 — тридцать сумок с эмблемой были сданы в Посольский приказ. За свою работу художники получили 15 алтын и 2 деньги (46 копеек) [33].

Здесь уместно сказать несколько слов о приказах, принимавших участие в организации почтовой гоньбы в Архангельск. Все расходы по устройству почты нес Новгородский приказ, в ведении которого находились северные русские города. Из него были отпущены деньги на покупку лошадей и сбруи, на пошив форменной одежды почтарям, на его средства приобретались переметные сумы и платили за изготовление почтовых знаков. И десять рублей Степану Часовникову, устроителю станов между Вологдой и Архангельском, заплатил Новгородский приказ [34]. По его указанию Ямской приказ выделил людей на должность почтальонов, обеспечил их зелеными суконными кафтанами. Его сотрудники купили на Украине 23 лошади и перегнали их на Север, по дороге были закуплены телеги и сбруя. Ямской приказ нашел мастеров и материалы для починки станов.

Организацией почтовой гоньбы ведал Посольский приказ, которому подчинялась русская почта.

Все приказы действовали на редкость слаженно и не пытались переложить, как это случалось обычно, свою работу на другое ведомство.

Отдельные мелкие поручения по царским указам давались приказам Большого дворца и Монастырскому. Большую работу проделали городские воеводы. Все это позволило за очень короткий срок (три недели) открыть гоньбу на колоссальной по протяженности почтовой линии, равной которой не было в Европе. Длина Архангелогородского тракта превышала 1200 верст.

Для устройства почты 12 июня на Двину был послан подьячий Посольского приказа Степан Часовников. Обгоняя его, мчался по тракту гонец Анисим Сорокин со строгими наказами «слушаться» подьячего и во всем помогать ему. До начала регулярной гоньбы Часовникову предписывалось решить множество организационных вопросов. Это прежде всего — благоустройство дороги и создание станов между Вологдой и Архангельском. Восемьсот пять верст разделяло эти города, а ямских станций было очень мало, и находились они в ужасном состоянии. Буквально за несколько дней по городам и деревням вдоль Ваги и Северной Двины организовали 26 станов, замостили топкие места, построили семь мостов через ручьи и реки. Кроме того, Часовникову вменялось «под Троицким Сергиевым монастырем на посаде и в том монастыре учинить почтарям стан, потому что от Москвы до Переславля Залесского переезд дален»[9] [35]. На обратной дороге из Архангельска подьячий должен был взять у ямских старост и почтарей поручительство и проверить выполнение царского наказа: «на ямех для почты поставить по три мерина самых добрых со всей гонебной рухлядью» [37].

В царских указах и наказах устроителям почты предписывалось уделять особое внимание сохранности корреспонденции. Прежде всего для гоньбы выбирали «ямщиков добрых непьяниц» с хорошими лошадьми. Письма и грамоты должно было везти «бережно в мешках под пазухой, чтоб от дождя не измочить и дорогой пьянством не потерять» [32]. За потерю или порчу почты ямщику грозила пытка.

На вновь устраиваемых станах почтарями ставили в основном крестьян из близлежащих деревень. Среди выбранных оказалось очень мало опытных ямщиков — шестеро из 80 человек. По Ваге и Северной Двине вообще было мало ямщиков, и поэтому администрация решила их в почтари не брать, чтобы не ослабить транспорт края. Все восемьдесят человек выбранных были грамотные, они сами расписались на обороте листа с присягой.

В Москве почту принимали и отпускали в Посольском приказе. Однако еще до начала регулярной гоньбы, в конце июня 1693 г., последовал указ: «ведать почту… с июля месяца по октябрь (т. е. на время пребывания Петра I в Архангельске) в селе Преображенском стольнику Артамону Михайловичу Головину» [38]. Такое же указание дали Головину и летом 1694 г. во время второго путешествия царя в Поморскую землю. Для чего это было сделано — неизвестно. Возможно, Петр I боялся, что его переписку просматривают клевреты царевны Софьи, и поэтому поставил во главе московской почты своего сторонника А. М. Головина. Возможно, тут сыграл какую-то роль тот факт, что мать царя — Наталья Нарышкина — чаще жила в Преображенском, чем в Кремле. Не будем гадать. Пока очевидно одно: почта на Север служила прежде всего интересам правительства и административного аппарата.

«Поручная запись» старосты Григория Фомина, 1694 г.

В Архангельске почтовой конторой стала съезжая изба. Сохранились адреса и некоторых других почтовых дворов. Из отписки ярославского воеводы Василия Саковина известно, что к 14 июля почта в Ярославле была поставлена на посаде, на проезжей Михайловской улице, в подворье Толгского монастыря[10]. В Ростове таким местом был Кремль, а в Переславле-Залесском — двор вдовы Палагеи Валуевой на Семеновской (впоследствии — Ростовской) улице посада[11]. По ней проходила дорога на Север. Местный воевода снял двор Валуевой в аренду за 2 рубля 6 алтын и 3 деньги в год [40].