Анна Баринова - Приключения профессионального кладоискателя Страница 5

Картинка в историческом калейдоскопе судеб сложилась. Мне больше не были нужны никакие архивы. Я хорошо знал эту местность и очень просто вычислил пустошь, на которой находился искомый скит. Ведь это была моя родная земля, на которой отыскать что-то для меня не составляло труда. С нетерпением я дожидался весны. Разработал маршрут, все карты были у меня на руках. Я срисовал в Google точки, забил их в GPS, y меня были распечатки космосъемки этой местности и – с первыми проталинами ломанулся в лес.

Что тут началось! Опыт у меня многолетний, я был хорошо технически оснащен, да еще если учесть, что это моя малая родина… Невозможно не выйти на это место, имея точки, введенные в GPS, карту космосъемки да и просто вспоминая маршруты моего детства, хоженые-перехоженые.

Однако GPS глючил с завидным постоянством, стиралось все, обнулялось, да и я, оказавшись в лесу, совершенно запутывался. Пытаюсь зайти с другой стороны, припоминаю, что там есть пруд на истоках ручья. Но вот поднимаюсь вверх по руслу ручья и должен бы выйти к этому пруду, к этой поляне, где стоял скит, а его все нет и нет, сколько ни иду. И вдруг ручей просто растворяется среди леса! А я блуждаю часами и не могу найти дорогу обратно!..

Так происходит не раз и не два. Я начинаю психовать, нарушать неписаные правила. Меня ведь жадность обуревает, а на самом деле ни в коем случае нельзя искать одному, даже ходить в лес в одиночку – тем более в такие достаточно долгие экспедиции! Но мне-то хочется получить монастырские сокровища в полном объеме и самому. В одну из своих попыток я напарываюсь на сук, который выбивает стекло очков, и лишь по счастливой случайности не остаюсь без глаза. Поневоле приходят на память рассказы моих друзей и коллег о том, что место вполне может не допускать к себе, что клад не готов открыться и, что бы вы ни делали, взять его не сможете.

Но с нечеловеческим упорством я хожу в тот лес снова и снова, почти все лето. А дома, после очередной неудачи, просматриваю космосъемку: вот же они – туда ведут хорошие тропинки! Но, когда я иду по этим тропинкам, они опять же растворяются в лесу. Уже и сезон подходил к концу. И я был в этом месте уже не пять и не семь раз. То у меня отказывался металлоискатель работать, то меня по дороге вязала милиция, то случалась авария – и я вынужден был оказывать помощь незнакомым людям, попавшим в беду, а несколько раз вообще опаздывал либо не мог взять билет на поезд… всё было против!

Обуяла меня какая-то упертость во что бы то ни стало найти и добыть этот клад. И придумал я уловку, надеясь в своей гордыне непременно получить желаемое. У меня есть несколько друзей, которые в конце концов стали сотрудниками кладоискательской конторы, и вот им-то я и предложил, не давая полной информации по кладу, но указав его местонахождение, забрать сокровища – за небольшой процент. Я полностью профинансировал экспедицию. Людям этим я доверял, давно уж убедившись на собственном опыте, что это люди честные. Догадываясь, каков реальный масштаб этого клада, я считал, что им и пяти процентов вполне хватит, да и я не обедняю особо. Словом, казалось, все рассчитано надежнейшим образом…

Что из этого вышло? Люди дошли до места. Правда, уже под вечер. Им оставалось времени только встать лагерем до темноты. Я им названивал, но связь оборвалась, как только они зашли в лес. Понятное дело, я нервничал, боясь, как бы у них от такого количества ценностей крыша не съехала, как бы они там друг друга не поубивали! Однако, как я потом узнал, сотовая связь в этом месте недоступна.

Дальше неведомые силы перешли в наступление. Ребята поставили палатку, развели костерок, приготовили ужин. Ну и, понятное дело, решили слегка отметить прибытие. Поели, отметили (правда, получилось отнюдь не слегка!), потом сами не понимая из-за чего, переругались, передрались, чуть ли не турнир устроили на металлоискателях! В результате один прибор был разбит. Другой металлоискатель погиб, когда один из ребят, решив по пьяни походить в полной темноте, споткнулся, выронил его и раздавил катушку своим весом. В довершение всего выяснилось, что третий, оказывается, оставил аккумулятор дома на зарядке – его металлоискатель был также бесполезен.

Делать нечего – ребята напились так, что все трое в состоянии почти горячечном увидели силуэт монаха, стоящего на краю светлого круга от костра и с укором смотрящего на них. Здесь они вмиг протрезвели, смекнув, что «троих сразу не глючит», забились в палатку и кое-как перекантовались там до утра. Очухавшись и преодолевая похмельный синдром, ребята поняли, что работать им нечем да и вообще как-то страшно и неуютно в этом лесу. Посему в тот же день вернулись ко мне с пустыми руками и с повинной.

После того как ребята пересказали мне свои лесные приключения, особенно упирая на чувство необъяснимого страха и вины, которое терзало их в этом странном лесу, сознание стало возвращаться ко мне. Я понял, что с теми силами, которые охраняют этот клад, бороться можно – побороть нельзя!.. Вернулся к письму, прочитал еще раз, затем, через несколько дней, перечитал еще и еще. И до меня стало доходить, что лишь небольшая часть текста посвящена разъяснениям, как найти на этой пустоши клад, а львиную долю занимают философские вопросы: какими качествами должен обладать этот Владимир, какое у него должно быть душевное состояние, как усовершенствовать его морально-нравственный образ, прежде чем он отправится на это место. Автор письма цитировал великого синайского игумена Иоанна Лествичника, и я, вчитываясь в суть, уже не только глазами, а душой постигая текст, ощущал его смысл, будто уколы стыда:

«Волны не оставят моря; а сребролюбца не оставят гнев и печаль».

«Сребролюбие есть и называется корень всем злым; и оно действительно таково, ибо производит ненависть, хищения, зависть, разлучения, вражды, смущения, злопамятство, жестокость и убийства».

Я читал, печалился о своей душе, мне казалось, я ощущаю на физическом уровне ее боль, но снова читал с жадностью. И все же я радовался за своего тезку, которому предназначалось это письмо, радовался тому, что у него есть такой духовный отец, который печется о его душе. Воздействие послания неведомого батюшки было столь сильно, что я более уверенно и упорно пошел по пути постепенного воцерковления. Старался осознанно работать со своей душой. Насколько получалось, не мне судить, конечно же. Но также я помнил заключение письма. Заканчивалось оно словами: «Владимир, когда ты поймешь свою миссию, свое предназначение в этом деле, тогда и дерзай!»

Прошел не год и не два, когда я предпринял очередную попытку добраться до этого места. Я много передумал за это время о своих ошибках, во многом раскаивался и многого стыдился. И вот теперь дорога открылась. Я увидел, что, касаясь края этой поляны, проходит просека – вероятно, старая дорога, которая сильно заросла. Однако по ней вполне можно проехать на высокопроходимой технике. Выйдя на поляну, сразу понял, что я у цели. А когда увидел в отдалении на пригорке перед маленьким прудом силуэт монаха, смотрящего в мою сторону, у меня не осталось сомнений, где нужно искать монастырские ризницу и казну. Не возникло вопроса, откуда мог взяться монах в этой глуши, первой мыслью было броситься к нему и попросить благословения… Но старец улыбнулся и потихоньку, отступая назад, растворился среди стволов.

Я даже не стал трогать металлоискатель, разделся, вошел в воду и обнаружил, что прудик давно уже превратился в заиленную лужу – в самых глубоких местах я проваливался не выше чем по пояс. Очень скоро нащупал ногами острые углы и гладкие бока каких-то емкостей. Я понял, что клад столь большого объема в этих условиях по-другому спрятать было невозможно.

На следующий день я приехал на поляну на уазике, хорошо подготовившись, сначала разбил лагерь, поставил палатку. Только процесс вытаскивания из прудика занял у меня более двух дней!.. Деревянные, обитые медными пластинами ларцы, конечно, подгнили, но засмоленные чугунные котлы, обшитые металлом сундуки оставались нетленны. Разумеется, я не удержался и вскрыл самый маленький сундучок… Это поразило воображение, потому что таких вещей я не находил никогда, а увидеть их можно даже не во всяких музеях! Это были в основном серебряные изделия, а на самом серебре инкрустация камнями: кубки, чаши, блюда, оклады… – предметы культа и подношения, которые делались веками и от монархов, и от богатых прихожан. Честно говоря, мне проще это было вытащить со дна, чем погрузить в машину.

И конечно, на третий день, чтобы не вводить себя во искушение, даже мысленное, я, стараясь не глядеть на запечатанные емкости с сокровищами, тронулся в путь. Мой путь лежал к тому самому монастырю, который находился буквально в паре десятков километров. Добрался туда вечером, когда монастырские ворота были уже закрыты. Братия находилась, видимо, на вечерней службе. Я с трудом выгрузил все перед воротами, а сам отогнал машину, чтобы не было видно, и позвонил в сторожку. Дождался, пока выйдет полусонный сторож и показал на гору ларцов, сундуков и котлов: