E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I Страница 5

Сидя какъ-то въ ресторане, я громко обратился къ одному знакомому офицеру:

– "Ну что, теперь вы знаете, что главная ваша обязанность никогда не сдавать фортовъ?"

Офицеръ побледнелъ и, нагнувшись ко мне, шепотомъ сказалъ:

– "Я васъ прошу, оставьте этотъ разговоръ. Онъ мне можетъ стоить карьеры. Завтра же могутъ Стесселю передать, что я надъ нимъ смеюсь".

Вообще, я заметилъ, что офицеры стали крайне осторожны. Даже чуждались другъ друга: Богъ его знаетъ, вдругъ донесетъ.

Генералъ Стесселъ продолжалъ энергично проявлять свою деятельность.

"Предписываю, – писалъ онъ въ приказе отъ 5~го февраля за No 78,- чтобы въ госпиталяхъ Артура и Таліенвана принимались больные только частей, здесь расположенныхъ, а отнюдь не принимались бы изъ Маньчжуріи. Крепость нельзя заваливать больными".

Крепость нельзя заваливать больными – это верно. Но крепость такъ же не следовало ослаблять предметами первой необходимости, которые продолжали вывозиться на северъ.

Я познакомился со многими офицерами, прибывшими изъ северной арміи, которые, заручившись разрешеніемъ генерала Стесселя, вывозили вагоны всевозможныхъ продуктовъ.

Реквизиція скота шла крайне вяло. Главная причина была, что гражданскимъ властямъ было отказано въ прикомандированіи достаточнаго количества нижнихъ чиновъ для производства самой реквизиціи. Китайцы успели уже угнать массу скота въ Маньчжурію.

Мало того, 8-го февраля генералъ Стессель приказомъ своимъ за No 93 сообщилъ, что:

"Реквизиція въ области безъ моего разрешенія отнюдь не допускается, особенно скота и съестныхъ припасовъ".

Все такъ и ахнули, когда прочли этотъ приказъ. Гражданскій комиссаръ протестовалъ, но безрезультатно. Скотъ преспокойно угонялся изъ пределовъ Квантунской области. Китайцы прекрасно поняли, что здесь возьмутъ по низкой реквизиціонной цене, а впоследствіи они получатъ отъ крупныхъ купцовъ большія деньги, что фактически и оправдалось.

Съ оставленіемъ многими Артура освободилась масса квартиръ. Небольшія изъ нихъ были заняты неимущими семействами. Генералъ Стессель, приказомъ своимъ отъ 8-го февраля, основаннымъ на личномъ капризе, предписалъ:

"Все городскія квартиры, принадлежащія военному ведомству и состоящія по описи въ штабе крепости, никто не имеетъ права занимать безъ отвода штабомъ; если кто-либо такую квартиру занялъ, то немедленно выселить, чтобы въ день выхода сего приказа квартира была освобождена безъ всякихъ отговорокъ".

Беднота не протестовала. Полиція ее выселяла. Квартиры вначале пустовали, а потомъ постепенно вновь занимались, съ разрешенія генерала Стесселя, но уже не беднотой, а людьми, которымъ хотелось жить просторней.

Мне часто приходилось проезжать мимо пожарнаго двора. Если это бывало утромъ, то волей иль неволей приходилось слышать свистъ розогъ и душу раздирающіе вопли. Тамъ шла очередная порка арестованныхъ за пьянство. Генералъ Стессель разрешилъ полицеймейстеру "исправлять" домашними мерами алкоголиковъ. Пороли жестоко и нещадно. Процедура эта проделывалась следующимъ образомъ.

Во дворе арестнаго дома выстраивались "исправляемые": рабочіе, извозчики, китайцы. Являлся полицеймейстеръ. Смотритель подавалъ скорбный листъ. Полицеймейстеръ, поздоровавшись обходилъ фронтъ, останавливаясь передъ каждымъ.

– За что?

– Вашскородіе, вчера…

– Сто на ж…, две недели арестный домъ!

– Далее. За что?

– Вчера Вашескородіе…

– Сто на ж… сегодня и завтра. И такъ до последняго.

Затемъ рабовъ Божьихъ, будущихъ героевъ, умиравшихъ за честь и достоинство Россіи, укладывали и стегали.

Долго терпелъ Портъ-Артурскій брандмейстеръ В. И. Вейканенъ, наконецъ, возмутился и категорически заявилъ полицеймейстеру, что онъ считаетъ позорнымъ для достоинства пожарнаго солдата быть палачемъ и что, вообще, пожарный дворъ не место для экзекуцій, темъ более, что вопли истязуемыхъ привлекаютъ всегда массу любителей сильныхъ ощущеній.

Впоследствіи порки производились въ самомъ арестномъ доме; тамъ оне были еще сильней.

Я всегда съ тяжелымъ чувствомъ вспоминалъ далекую Россію. Я зналъ, что тамъ тоже дерутъ, но зналъ, что если и дерутъ, то только по суду. У насъ же въ Артуре все было проще, патріархальнее. Законы для Артура не были писаны.

Однажды гражданскій комиссаръ, подполковникъ Вершининъ, позволилъ себе заметить по поводу одного распоряженія, что оно незаконно. Въ штабе генерала Стесселя ему ответили:

– Какіе могутъ быть въ военное время законы? Теперь законъ – приказъ генерала Стесселя.

Приказъ Стесселя – законъ!

Такъ это и было вплоть до самой капитуляціи Артура, въ особенности, после назначенія его генералъ-адъютантомъ.

После того, какъ Стессель, оставивъ на произволъ судьбы гарнизонъ, раненыхъ, поспешилъ уехать въ Россію, – въ Артуре стали функціонировать не Стессельскіе, а военные японскіе законы. Они были строги, но о произволе не было и помину.

Что можно было противъ этого возражать?! Мы подчинились и терпели. А кто не подчинялся этому, тотъ жестоко страдалъ. Но объ этомъ после.

9-го февраля мы со страхомъ и трепетомъ прочли следующій приказъ коменданта крепости за No 106.

– "Предписываю подполковнику Петруша объезжать какъ новый, такъ и старый городъ, и новый китайскій городъ, арестовывать пьяныхъ и безчинствующихъ и всехъ, кого признаетъ необходимымъ".

Это была грозная новость: подполковникъ Петруша будетъ арестовывать, "кого признаетъ необходимымъ".

Некоторые отправились къ военному прокурору, полковнику Тыртову, узнать, что же это теперь будетъ. Опасно выходить на улицу! Признаетъ полковникъ Петруша необходимымъ и арестуетъ, а на завтра придется предстать предъ ясныя очи полицеймейстера. Последній, по представленному ему праву, спроситъ: за что? А затемъ тоже "признаетъ необходимымъ", въ въ видахъ пресеченія и предупрежденія,- слегка постегать.

Полковникъ Тыртовъ не могъ дать намъ вполне определеннаго совета, но между прочимъ указалъ, что необходимо быть осторожней и не показываться на глаза.

Действительно, это былъ единственный способъ.

Я думаю, не у одного Портъ-Артурскаго гражданина душа уходила въ пятки при встрече съ подполковникомъ Петруша.

"Всемъ торговымъ фирмамъ, въ которыхъ служатъ дружинники вольно-пожарнаго общества, отнюдь не запрещать имъ дежурить на постахъ. О дружинникахъ, ушедшихъ съ поста или не заступившихъ своевременно свой постъ, докладывать мне для поступленія по закону" – писалъ генералъ Стессель въ своемъ приказе отъ 10 февраля за No 109.

Героевъ-дружинниковъ не спрашивали, почему они не пришли на постъ, а прямо поступали "по закону" и… пороли.

По общегосударственнымъ законамъ ихъ пороть было нельзя. Почему? Потому что они добровольцы, многіе не состояли даже въ ополченіи и, следовательно, не могли быть даже подвергнуты дисциплинарному взысканію. Будь они призваны, какъ ополченцы, но этого не было сделано. И все-таки ихъ пороли, поступая по "артурскому закону".

Въ 1 часъ ночи на 12-е февраля Артуръ былъ внезапно разбуженъ выстрелами. Гремели всемъ бортомъ и 12-дюймовыми "Ретвизанъ" и батарея на "Плоскомъ мысе". Я побежалъ на Перепелиную гору, откуда открывалась картина ночного боя. До четырехъ часовъ утра гремела, постепенно смолкая, орудійная стрельба. Рядомъ съ "Ретвизаномъ" занялся огромный пожаръ. Оказалось, что несколько японскихъ миноносцевъ атаковали "Ретвизанъ", прикрывая шедшій за ними въ проходъ брандеръ. Меткій, убійственный огонь "Ретвизана" потопилъ миноносецъ, а изрешетенный и зажженный имъ брандеръ вылетелъ почти рядомъ съ нимъ на камни Тигроваго хвоста.

Пылающій, какъ огромный костеръ, брандеръ угрожалъ "Ретвизану" темъ более, что было основаніе предполагать, что на немъ могъ ежеминутно произойти взрывъ. Вызванная по телефону Портъ-Артурская пожарная команда подъ начальствомъ брандмейстера Вейканена приступила къ геройской работе – тушенію все усиливающагося пожара. Благодаря геройской, самоотверженной работе, мужеству и храбрости брандмейстера Вейканена пожаръ былъ локализованъ, и ожидаемаго взрыва не последовало. Вообще я долженъ свидетельствовать, что Портъ-Артурскій брандмейстеръ – инструкторъ В. И. Вейканенъ, за все время осады заставлялъ всехъ удивляться своей энергичной, плодотворной, геройски самоотверженной работе въ огне и подъ градомъ снарядовъ.

12-го февраля утромъ на горизонте показалась эскадра.

Находившіеся на внешнемъ рейде "Баянъ", "Новикъ", "Аскольдъ" немедленно двинулись на встречу и вступили въ бой.

Я смотрелъ на редкостную картину морского боя съ высоты Перепелиной горы. Бой быстро разгорался, но наши должны были отступить подъ защиту берегового фронта передъ вчетверо сильнейшимъ противникомъ.