Андрей Андреев - Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века Страница 5

Наконец, наиболее полными, многогранными источниками, рассказывающими о внутренней жизни Московского университета и его роли в русской общественной жизни, являются воспоминания, дневники и переписка тех лиц, которые служили, преподавали, учились в университете или тесно соприкасались с университетскими кругами. В силу особого положения Московского университета в русском обществе и в жизни Москвы к ним относятся почти все мемуары, в которых рассказывается о допожарной Москве, а также известные нам дневники и корреспонденция литераторов и общественных деятелей, связанных с Москвой в рассматриваемый нами период времени. Наиболее интересную картину университетской жизни дают, конечно, воспоминания самих воспитанников Московского университета тех лет — это мемуары А. Д. Боровкова, М. А. Дмитриева, С. П. Жихарева, В. И. Лыкошина, В. А. Сафоновича, И. М. Снегирева, Н. В. Сушкова, Е. Ф. Тимковского. Мемуаристы с разной степенью подробности останавливаются на своих университетских годах: если Дмитриев и Жихарев упоминают о своей студенческой жизни мельком, то записки Снегирева и особенно насыщенный собственными воспоминаниями труд Сушкова специально посвящены истории Московского университета, академической гимназии и благородного пансиона. Портретами профессоров, яркими картинами университетских лекций наполнены записки Д. Н. Свербеева, и поэтому, хотя мемуарист поступил в университет уже после пожара, в 1813 г., эти воспоминания также правомерно использовать при характеристике отдельных персонажей и элементов студенческой жизни.

При анализе мемуаров важно помнить, что они создавались в различное время, возможно, не вполне независимо друг от друга, и память мемуариста часто освежалась им при помощи уже опубликованных трудов. Характерны с этой точки зрения воспоминания М. П. Третьякова, занимавшего с 1799 г. должность писца в университетской канцелярии. В них автор иногда почти дословно цитирует положения устава 1804 г. и другие документы, регулировавшие внутреннее устройство университета, а при упоминании целого ряда фактов чувствуется взаимосвязь его воспоминаний с мемуарами И. М. Снегирева (полемика М. П. Третьякова и И. М. Снегирева началась еще до опубликования их записок, в 1854 г., по поводу выпуска Снегиревым истории университетской типографии).

С этой точки зрения наиболее осторожного подхода требуют записки С. П. Жихарева. Озаглавленные в своей первой части «Дневник студента», они поданы автором в виде дневниковых записей, обращенных к его другу. Однако при ближайшем рассмотрении в них обнаруживается большое количество мелких неточностей, которые никак не могли бы возникнуть в настоящем дневнике, современном описываемым событиям. (Самая грубая из его ошибок — неоднократное упоминание о смерти в 1805 г. профессора X. А. Чеботарева, который на самом деле продолжал работать в университете и скончался только 10 лет спустя.) Несомненно, что в основе записок Жихарева лежали его подлинные дневники (так до сих пор и не обнаруженные), однако ошибки определенно доказывают, что на стадии подготовки к публикации записи подверглись автором серьезной литературной правке, касавшейся как стиля, так и самих излагаемых событий. По верному замечанию исследователя, «записки оказались не только очень содержательным мемуаром, но и произведением, стоящим на границе художественной литературы, чем они и отличаются от массы обыкновенных бытовых дневников»[4]. Последнее утверждение можно наглядно проверить, если сравнить «Дневник студента» с другим современным ему произведением — дневниками еще одного воспитанника университета Н. И. Тургенева за 1806–1808 гг. Его дневники не предназначались для печати и поэтому сохранили характерные особенности и «неправильности» стиля автора, которые и составляют ощущение подлинности, а главное, искренние страстные размышления об окружающей жизни, что делает дневники Тургенева уникальным источником для исследования формирующегося мировоззрения молодого человека поколения декабристов. Напротив, у Жихарева стремление к литературности во многом сгладило стиль дневников, а необходимость связывать отдельные куски, заполнять образующиеся пустоты, заново датировать некоторые записи приводила к ошибкам.

Кроме уже упомянутых воспоминаний и дневников, различные подробности об отдельных персонажах университетской жизни, а также в целом о картине допожарной Москвы, в которой разворачивалась эта жизнь, мы находим в записках Ф. Ф. Вигеля, И. А. Второва, С. Н. Глинки, братьев А. Н. и Н. Н, Муравьевых. Об удивительных приключениях недавно закончившего университет молодого офицера в охваченной пожаром Москве рассказывают нам записки В. А. Перовского. Среди опубликованной переписки того времени наше внимание прежде всего привлекают письма к попечителю М. Н. Муравьеву находящихся за границей или возвращающихся оттуда молодых ученых, которых попечитель предназначал для занятия университетских кафедр. Для характеристики молодого профессора того времени также интересны несколько опубликованных писем А. Ф. Мерзлякова к В. А. Жуковскому, относящиеся к 1803–1804 гг.; ценные сведения содержит и переписка Жуковского с М. Т. Каченовским (1810 г.). Очень содержательным источником, раскрывающим внутренний мир молодых людей, обучающихся в университете или только что его закончивших, является опубликованная в 1859 г. корреспонденция Н. Ф. Грамматина, переписывавшегося с Д. В. Дашковым и М. В. Милоновым, а также с некоторыми университетскими профессорами. В 1880 г. А. Васильчиков в составе своей книги «Семейство Разумовских» издал большой массив писем, адресованных попечителем университета П. И. Голенищевым-Кутузовым министру народного просвещения гр. А. К. Разумовскому. Помимо яркого изображения личности самого попечителя, эти письма содержат многочисленные, хотя и отрывочные, сведения о внутренней жизни университета в 1810–1812 гг.

Общественную и культурную жизнь Москвы тех лет будет невозможно себе полностью представить без обращения к огромному корпусу переписки К. Н. Батюшкова с Н. И. Гиедичем. Сам Батюшков вырос в семье попечителя М. Н. Муравьева и во время пребывания в Москве сохранил близость к университетским литературным кругам. В своей речи «О влиянии легкой поэзии на язык» он дал прекрасную оценку роли М. Н. Муравьева в отечественной литературе и просвещении; кроме того, Батюшкову принадлежит хрестоматийно известная «Прогулка по Москве» (1811 г.) — бесценный источник сведений о быте и нравах столицы перед Отечественной войной. Среди других известных документов эпохи, в которых мы находим упоминания о связанных с университетом сюжетах, — письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву, В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу, корреспонденция П. Я. Чаадаева, эпистолярное наследие Грибоедова и Якушкина.

Начало исторического изучения деятельности Московского университета относится как раз к рассматриваемому нами периоду, т. е. к первому десятилетию XIX в., и связано, подобно многим университетским новшествам этого времени, с именем попечителя М. Н. Муравьева. По его желанию, закрепленному в уставе 1804 г., секретарю совета университета вменялось в обязанность вести университетскую историю, основываясь на тех документах (журналах, протоколах, списках), которые находились в его распоряжении. С 1806 г. на торжественном акте секретарь зачитывал «Краткую историю университета» за прошедший год (к сожалению, все ее экземпляры за 1806–1812 гг., видимо, сгорели при пожаре). К этой работе следует добавить деятельность архивариуса совета, должность которого состояла в наблюдении за университетским архивом и в разборе документов прошлых лет, для того чтобы в будущем составить из них полную университетскую историю.

После пожара университета систематическое изучение его истории приходилось начинать практически с нуля, причем основываясь большей частью на случайно уцелевших материалах и воспоминаниях тех его членов, которые работали еще до 1812 г. Важно отметить, что такая работа началась довольно рано, уже в начале 1820-х гг., в связи с подготовкой И. М. Снегиревым вместе с И. И. Давыдовым и П. В. Победоносцевым сборника речей профессоров, произнесенных ими на торжественных актах, куда составители решили поместить биографические справки о самих профессорах. В ходе работы ими было собрано большое количество сведений, устных и письменных, по истории допожарного университета, и этот материал, несмотря на его несовершенство, стал хорошей базой для дальнейшей разработки, которая началась спустя несколько десятилетий, при подготовке к празднованию 100-летнего юбилея университета.

100-летний юбилей послужил естественным поводом для создания нескольких исследовательских работ, заложивших основы историографии Московского университета. До этого к истории университета несколько раз обращались в журналистской публицистике — так, обзоры, посвященные современному состоянию и истории университета и благородного пансиона помещал, например, издатель «Отечественных записок» П. П. Свиньин; в 1830 г. со статьей «Об участии Московского университета в просвещении России» выступил М. А. Максимович; с началом своей журналистской деятельности в «Московском вестнике», а затем в «Московитянине» регулярно публиковал отрывочные заметки из университетской истории М. П. Погодин, собрав за это время большую коллекцию рукописей и документов из прошлого университета. Однако при подготовке к юбилею впервые был создан большой коллектив исследователей под руководством С. П. Шевырева (в его составе были такие ученые, как, например, К. Ф. Рулье, Г. Е. Щуровский, С. М. Соловьев, П. Ил. Страхов) для составления трех основных трудов: собственно истории Московского университета и двух биографических словарей — университетских профессоров и их воспитанников. Последнему из названных изданий — словарю воспитанников — не повезло: к юбилею был подготовлен только один том, посвященный выпускникам университета первых десяти лет его существования, а дальше работа прекратилась. Издание же «Биографического словаря профессоров и преподавателей» и «Истории императорского Московского университета», написанной С. П. Шевыревым, было выполнено полностью.