Константин Соловьев - «Я сказал: вы — боги…» Страница 5

Но еще раньше началось то, что Е. Дубенская определила емким словом «паломничество», а С.Ф. Ковалик описал так:

«К нему (Маликову — К. С.) приезжали интеллигенты, не только посторонние движению, но и пристрастившиеся уже к революции — словом все те, в сердцах которых копошился еще червь сомнения (…). Кроме настоящих последователей Маликова можно было встретить в разных кружках лиц, более или менее ему сочувствующих» [36,105].

Первой, после письма, а затем и телеграммы Маликова, в Орел приехала К.С. Пругавина — «в Вербное воскресенье или понедельник на страстной неделе» [12,72]. Затем, по ее просьбе, на Пасху, приехал из Петербурга студент медико-хирургической академии Воронцов и, вернувшись из Орла, привез товарищам изложение теории А.К. Маликова. Этот «студент Воронцов», по всей видимости, не кто иной, как знаменитый В.В. -Василий Павлович Воронцов, в будущем — идеолог «либерального народничества» 1880-х гг. Он учился в медико-хирургической академии с 1868 по 1873 г. и был близок к «чайковцам» [112,457].

По словам другого студента МХА (Я.А. Ломоносова), «тетрадь с изложением новой системы была листов 5–6 без заглавия с эпиграфом: «Имеющий уши да услышит» [12,72]. Л.Е. Оболенский показывал на следствии, что такого рода тетрадь действительно существовала:

«У Маликова была программа этого сочинения, которой он был недоволен, потому что она составлялась в первое время его новых воззрений, когда они так сильно поразили его самого, что он был в возбужденном состоянии и не спал несколько ночей» [12,51].

При аресте эта тетрадь не была обнаружена. Естественно предположить, что именно ее увез Воронцов в Петербург. По свидетельству того же Я.А. Ломоносова, большинство из знакомившихся с ней были недовольны неясностью изложения, отсутствием доказательств. Скорее всего, именно этим обстоятельством был вызван скорый приезд в Орел еще одного студента и члена того же кружка — Махаева. Два брата Махаевых: Василий и Николай жили в то время в Петербурге. Оба они учились в Орловской гимназии и имели хорошие контакты с членами различных «кружков» как в Орле, так и в Петербурге. Но только Василий учился в МХА (его брат Николай не получил свидетельства об окончании гимназии) Логично предположить, что именно Василий ездил в Орел с поручением от своих товарищей из МХА, познакомиться с новым учением. Он беседовал с Маликовым «часа три» [15-3,278] а затем, по просьбе товарищей составил 37 тезисов «новой религии» для того. Эти тезисы остались самым обширным изложением теории «богочеловечества», каким оно было в начале его появления.

В Москве и Киеве узнали о появлении «богочеловечества» чуть позже, чем в Петербурге, но интерес к «новой религии» был не меньшим. Узнал о ней и Николай Васильевич Чайковский — один из основателей и руководителей «кружка чайковцев». С декабря 1873 г. он находился на Юге России, объезжая города, где у «чайковцев» были агенты и просто сочувствующие «для поддержания прежних и установления новых связей» [96,30]. В Киеве он получил известие о возникновении «новой религии», стремительно направился в Орел и столь же стремительно стал одним из самых последовательных сторонников А.К. Маликова. Сначала, вероятно, состоялось заочное знакомство. По крайней мере, А.И. Фаресов, находившийся в начале апреля 1874 г. в Орле у Маликова, передал слова последнего: «Чайковский на днях приедет ко мне. Я уверен в нем заочно. Это чуткий и свободный ум, не порабощенный человеконенавистничеством во имя переделки исторических форм» [79,233].

Из Москвы в Орел приехали другие члены кружка «чайковцев»: Д.А. Клеменц, С. Армфельд, Н.Ф. Цвилинев. Особо следует отметить поездку Д.А. Клеменца, и не только потому, что о ней упоминают сразу четверо из небольшого числа свидетелей появления «богочеловечества».

Клеменц ездил к Маликову не просто для того, чтобы познакомиться с его «системой», а чтобы «лично убедиться в силе влияния Маликова на молодежь» [86,521]. В Орле проводились «диспуты» Маликова с его оппонентами, в которых (как это запомнилось С.Ф. Ковалику) «логика была на стороне революционеров, но сочувствие большинства на стороне Маликова» [36].

Чуть позже в Орел приехали несколько членов кружка «артиллеристов», узнав от Клеменца о существовании «новой религии». Двое из этой группы, Дауд Айтов и Николай Теплов, стали ярыми приверженцами А.К. Маликова и отправились «в народ» пропагандировать учение «богочеловечества». В какой-то момент (точных данных у нас нет) сторонником Маликова стал еще один известный деятель революционного движения — один из основателей и руководителей московского филиала кружка «чайковцев» С.Л. Клячко. Большая же часть приехавших в Орел молодых людей остались просто слушателями и со своими революционными убеждениями не порвали. Одни из этих слушателей, как это запомнилось В.А. Тихоцкому, «смотрели на них («богочеловеков» — К. С.) как на странных чудаков» [111,76]. Другие, вступая в полемику, пытались понять, чем же так привлекает молодых людей учение Маликова, как это можно понять по строкам из письма Я.А. Ломоносова к К.С. Пругавиной: «Только не считайте нас своими врагами в силу того, что мы ветхие люди, обновите!» [13-2012,Зоб.]. Интерес к «богочеловечеству» еще более усилился после того, как в подпольных кругах распространилось известие, что к Маликову примкнул Н.В. Чайковский, обладавший огромным нравственным авторитетом в этой среде. Как позже писал Л.А. Тихомиров: «Такое (…) перерождение одного из самых уважаемых и любимых наших товарищей, было для нас событием необычайной важности» [73,48].

Всего из членов революционных организаций полными сторонниками А. К. Маликова стали пять человек: «чайковцы» Н.В. Чайковский, С.Л. Клячко и В. И. Алексеев и «артиллеристы» Д.А. Айтов и H.H. Теплов.

Д.А. Айтов в своих показаниях отмечал, что в то время когда он был у Маликова, у того было пять последователей: два выпускника Петербургского университета (вероятно Н.В. Чайковский и В. И. Алексеев), один «неизвестны» и две девушки (К.С. Пругавина и Л.Ф. Эйгоф) [12,65]. Остальные участники движения «богочеловечества» (о которых — ниже) были в той или иной степени близки к освободительному движению, но в подпольные организации не входили. «Сочувствующих» же (как их называет С.Ф. Ковалик) у Маликова было много больше. Поэтому два месяца — май и апрель 1874 г. — запомнились многим участникам тех событий не только как завершающий период подготовки «хождения в народ», но и время серьезной полемики между сторонниками и противниками «богочеловечества», что по горячим следам зафиксировал А. Тун, назвав «маликовцев» в числе четырех групп, имевших «более или мене важное значение в ту эпоху» [77,130].

Полемика вокруг «богочеловечества» закончилась не в пользу сторонников этого движения. Большинство участников революционных кружков и близких к ним молодых людей самого Маликова не слышали, знакомились с его «системой» в пересказах или записанных с его слов тезисах. Идеи «богочеловечества» смогли увлечь лишь тех, кто уже почувствовал в себе внутренний импульс к отказу от революционного насилия. А таковых в этой среде было совсем немного.

Но в этом деле существовала еще одна «заинтересованная сторона» — это полиция. Ее реакция на появление «новой религии» представляет для нас существенный интерес. Власти узнали о существовании «богочеловечества» только после ареста первых его пропагандистов Н. Теплова (8 мая) и Д. Айтова (9 мая). Айтов дал подробные показания и приблизительно 11 июня 1874 г. составил первый вариант «тезисов новой религии», с изложением теории Маликова [15-1,209]. Полиция сработала оперативно и, как только имя Маликова прозвучало на допросах, он сам был арестован (10 июня). В день ареста у него дома был произведен обыск. Вскоре в руках жандармов оказались документы, позволявшие составить достаточно полное представление о «новой религии»: два письма Маликова к жене, с изложением его новых взглядов, два варианта «Тезисов», составленных Айтовым, «Тезисы», изъятые у Махаева, а также показания самого Маликова и его первых слушателей: А.Я. Ломоносова, ПГ. Зайчневского, Л.Е. Оболенского, A.C. Голубева. Объяснения данные ими данные сводили теорию «богочеловечества» к «яркому и неопровержимому доказательству учения христианства» [12,50], что несколько успокоило полицейских чиновников, и 17 июня Маликов был выпущен под гласный надзор полиции [12,71].

Однако вскоре ситуация изменилась. 26 июня последовал новый арест, на этот раз длительностью в полгода, до ноября [12,78 и 96]. Вскоре возникла легенда (ее сохранили С.Ф. Ковалик и Н.Ф. Цвилинев), согласно которой Маликов получил свободу во второй раз благодаря тому красноречию, с которым он представил свое учение жандармскому генерал-майору И.Л. Слезкину, допрашивающему того в Москве. Такие допросы действительно велись, о чем свидетельствует «Прошение» составленное Маликовым на имя М.Т. Лорис-Меликова в марте 1880 г. [15-314,60]. Однако В.И. Алексеев, со знанием дела утверждал, что освобожден был Маликов благодаря ходатайству его бывшего профессора К.П. Победоносцева, которого сам Алексеев об этом и просил [2,240].